Еще бы не помнить. Мотыгами убивали.

- Мисс Мэтсон, - угрюмо сообщил Джеймс, - похоронили. Могилу выкопали общими силами, под заботливым присмотром стрелков.

- Земля Миранде пухом, - отозвался я. - Хороший друг погиб. Давний.

- Надобно дожидаться денег, - безо всякой видимой связи продолжил Патнэм. - Поэтому я и приволок вас в сию скромную обитель. Побеседовать надеюсь. Неделя-полторы в запасе имеется, а за такое время и заговор можно состряпать.

- Или нельзя, - промолвил я. Патнэм нахмурился, потом кивнул.

- По здравом размышлении, вы, пожалуй, правы. Но тем паче нужно поговорить прямо сейчас, в долгий ящик не откладывая.

Избавленный честными революционными руками от серебряных побрякушек, он, подобно жене, изрядно выиграл во внешности. Надо мною возвышался худощавый, крепкий, загорелый субъект весьма решительного вида.

Лицо Джеймса оживилось, приобрело выражение. Не могу сказать, чтобы очень уж доброе или мягкосердечное, но вряд ли хоть один из членов нашей злополучной группы воспылал нежной любовью к бойцам полковника Санчеса.

Джеймс опустился на корточки.

- Давайте рассуждать, Сэм. И скорее. Пускай не думают, будто мы военный совет держим, хотя так оно и есть. О какой решительности вы толковали Глории?

Посмотрев на парня пристальнее, я отозвался:

- Бежать - не штука, приятель. Черт возьми, до гостиницы всего-навсего пятнадцать миль по сравнительно удобной дороге! Даже если мерзавцы угнали все наличные джипы, можно прогуляться пешком. Это же не остров необитаемый, не пустыня Калахари. Джеймс немного нахмурился.

- Но...

- Вы не о том размышляете и заботитесь, - перебил я. - Не в самом побеге дело. Побег останется на закуску. Вот подготовить его будет сложнее. Потребуется маленькое кровопролитие.

- Поясните, Сэм, - вмешалась Глория-Джин. Я преднамеренно выдержал паузу, и своего добился. Джеймс понемногу начал расплываться в ухмылке. Весьма зловещей.

- Где ты шатался раньше, дружище? - полюбопытствовал он. - В маленькой заморской войне ох как пригодились бы несколько человек, тебе подобных! А уж во время военно-полевого суда и подавно.

- Тебя же оправдали, - возразил я. - Чего ты, собственно, дожидался, дедушка? Очередной награды? Или продвижения по службе?

Джеймс невольно вздрогнул, затем грустно усмехнулся.

- Честно говоря, да. С военной точки зрения, операция прошла безукоризненно... Святая простота - вот кем я был во Вьетнаме. Командовал ротой и совершенно искренне предполагал, что задача моя - сохранить как можно больше своих людей и ухлопать как можно больше врагов. Но выяснилось, что врагов надлежит всемерно беречь, а солдат разрешается гробить почем зря. Милая логика, ничего не скажу.

- Стало быть, - хмыкнул я, - у вьетнамской женщины под рубахой оказался младенец, а не связка толовых шашек? И поблизости ошивался длинноносый газетчик?

Джеймс брезгливо скривился.

- Примерно так. Выждал немного и продолжил:

- Чересчур много перевидал офицеров, которые поколебались не вовремя и погибли вместе с подчиненными. Не хотел становиться одним из них... А дома, в Америке, миролюбцы подняли гвалт, началась буча и кутерьма... Да сам, наверное, помнишь. Черт, ведь мы воевали, а не прогулку совершали увеселительную! Правильно, я велел открыть огонь! Сказал: при малейшем подозрении сперва стреляйте, а уж после выясняйте, в чем загвоздка. Ответственность принимаю на себя. Вот и принял.

Он опять нахмурился:

- Только вот чего ради расписываю все это вам, сударь, понятия не имею.

- А того ради, - ответил я, - что предстоит небольшая совместная работа, и обоим хочется знать: не пропадем попусту лишь оттого, что напарник будет маяться излишней гуманностью, когда стрелять понадобится... В чем дело?

Снаружи раздался шум.

- Погоди минутку, пойду погляжу. Он миновал дверной проем, исчез. Минуту спустя возвратился.

- Их превосходительство полковник Санчес изволят отбывать, и джипы забирают все до единого. Юный мерзавец Барбера и полдюжины ублюдков остаются на страже.

- Вот и чудесно. Подождем, пока не установят четкого распорядка службы, не утвердят караульный график. Тогда и обсудим подробный порядок действий.

Патнэм кивнул и начал было говорить, но вмешалась Глория:

- Посвятите, пожалуйста, и меня в порядок, а главное, в характер грядущих действий. Хотя заранее предупреждаю, что не одобрю.

Поколебавшись, Джеймс ответил:

- Сэм резонно утверждает: ускользнем без труда. Как только Санчес и все его люди погибнут. Поголовно. Глория побледнела.

- Да это же... чудовищно! Ведь нельзя учинять бойню!

- Разве? - спросил я. - Думаю, можно и даже необходимо! А если хотите вынести вопрос на голосование, прошу учесть и голос покойной Миранды... Сколько тебе требуется, Джим?

Патнэм уставился на меня с великим недоумением:

- Требуется? Мне? Чего?

И удивленная нотка тотчас же растаяла бесследно. Джеймс понял, воспрял, расплылся в ухмылке. Не скажу, чтобы она сулила доброе Санчесу и компании. Глаза молодого человека сверкнули огнем незнакомым, видимо, давно только тлевшим где-то в душевных глубинах, но не потухшим окончательно и сейчас разгоревшимся вновь.

- Кажется, понимаю...

- Ничего не понимаешь, - сообщил я. - Я, видишь ли, за долгие годы относительно беспорочной службы крепко привык драться в одиночку. Армейской операцией руководить не способен. По крайности, успешно руководить. Это уж, сударь любезный, ваша епархия, вам и карты в руки. Ваша епархия, капитан Патнэм! Теперь, исходя из предположения, что удастся наскрести пару-тройку субъектов, способных постоять за себя: какое оружие ты предпочел бы им вручить? Учитывая, конечно, все особенности создавшегося положения.

Джеймс отвечал без раздумий.

- Неизбежный минимум: три штурмовые винтовки, три-четыре гранаты, которыми эта сволочь себя украсила в изобилии. Но, повторяю: это минимум, возможный лишь при внезапной атаке, точном расчете и громадной удаче. Конечно, если Санчес возвратится во главе партизанской бригады, все ставки отменяем, деньги возвращаются к игрокам.

- Почему три винтовки, а не четыре, не пять?

- Я, ты, возможно, старый Гендерсон...

- Олкотт.

- Четыре, стало быть. И гранаты. Револьверы и кинжалы будут приниматься в любом количестве с огромной благодарностью. Когда шуметь нельзя, лучше до последней возможности орудовать клинками. Они, кстати, летать умеют весьма недурно... Я кивнул.

- Что ж, капитан, считайте меня своим поставщиком. В средневековье и во время второй мировой эдакие штуки называли "полночными реквизициями". Реквизировать буду сам. А твоя задача - изучить расписание караулов, запомнить расстановку часовых, желательно также подметить, по каким они движутся участкам.

- Да я ведь воевал, Сэм! Не излагай прописных истин, все понятно!

- Прошу прощения.

- Джим! Восклицание Глории заметно рассердило Патнэма.

- Дорогая, - произнес он с расстановкой, - по ту сторону океана я занимался именно этими вещами. О чем и предупредил будущую жену честно. И ты приняла меня таким, каков есть...

Он осекся, ласково положил на запястье Глории сухую сильную ладонь.

- Здесь, в отличие от Вьетнама, не мы нападаем, а нас безо всякого права задерживают, шантажируют и, сама видела, убивают. Самозащита - священное право человеческого существа. Мы защищаемся, маленькая.

В применении к Глории-Джин слово "маленькая" звучало забавно, и все же у меня достало здравомыслия и выдержки не улыбнуться. Те паче, что, невзирая на крупное телосложение и чересчур уж пышущий здоровьем вид, женщина была по-настоящему приглядна. Я вполне понимал супружескую нежность Джеймса. Невзирая на двадцатилетнюю разницу в возрасте.

Ибо, дорогие мои, коль скоро ваш смиренный повествователь не приелся публике, не надоел ей до полусмерти; коль скоро добрый привычный Мэтт Хелм еще не встал вам поперек горла и хоть что-то, да значит в глазах ваших; если вы доброжелательны к давнему своему Другу, доставляющему несколько часов развлечения в бессонную, дождливую и отменно скучную ночь, уведомляю: с того дня, когда я сидел в "бьюике" бывшей своей жены и гадал, не вернуться ли к прежним лихим занятиям, пролетело двадцать три года.