- Пускай ознакомится также и сеньор Бультман. Чертеж дома. Состав семьи. Перечень домочадцев, среди коих числится Мануэль Сантос Кордова, по прозвищу Осо...

Эчеверриа метнул на меня молниеносный взгляд, и я понял: имя и кличка говорят обер-палачу о многом.

- В общей сложности, шестеро слуг: лакей, шофер, дворецкий, садовник, метельщик и повар. Имена и досье прилагаются. Извините за мелкий шрифт, сами понимаете, пытались по возможности уменьшить объем пакета.

Перелистав содержимое, Раэль протянул пачку листов Бультману и откинулся на спинку кресла. Кивнул, дожидаясь продолжения.

- Аэрофотоснимки усадьбы, схема электрической проводки, места, где расположены прожекторы, примерный распорядок дня - все, чего душа пожелать может. Перечислено имеющееся у Хименесов оружие. Два сторожевых пса, доберман-пинчеры. Будки обозначены прямо на фото. Заботится о собаках Мануэль Кордова. Время кормежки, примерное меню - все отыщете... Я слегка ухмыльнулся.

- Наши люди работают на совесть. Если господину Бультману понадобится дополнительная информация, попытаемся раздобыть. Наблюдение продолжается.

- Да, - заметил Бультман, - однако подобные сведения получить, не заставив подопечных насторожиться и всполошиться, простите, немыслимо!

- В том-то и дело! - обрадовался я. - Поймите, я вовсе не желал скрывать своего... внимания к Хименесам. Так и велел агентам: поменьше таитесь! Коль скоро нельзя брать усадьбу немедленным приступом, нужно вымотать противнику нервы, не дать ни минуты покоя. Пускай вздрагивают при каждом шорохе. Думаете, приятно жить, ежесекундно ожидая крупнокалиберной пули, выпущенной издалека? Армандо Раэль поежился.

- Пускай собственной тени пугаются!

- Ну и что? - не понял Бультман. - Хотите сказать, состояние боевой тревоги в лагере противника, объявленное осадное положение сделает мою задачу легче и проще?

- Безусловно. Спустя известное время, когда день спокойно сменяется еще более спокойной ночью, а потом наступает новый спокойный день, возбужденная психика отказывается служить исправно. И бдительность притупляется от простого утомления. Знаете, как засыпают водители на ровной, прямой, однообразной дороге?

Бультман покосился, помолчал, кивнул.

- Повторяю: зная меня, опасаются снайперской винтовки. А вооруженного штурма не ждут. Полагают, будто гибель прилетит по воздуху, издалека, сверху, с десятого, пятнадцатого, двадцатого этажа... Поодаль находится немало зданий.

- Превосходно, - сказал Бультман. - Учту.

- Как выражаются ваши соотечественники, - произнес Эчеверриа полчаса спустя, - помощь предлагается небезвозмездно... Угадал?

Я подарил его нелюбезным взглядом и обратился к Раэлю:

- Ваше высокопревосходительство, никакой мзды за предоставленные сведения никто не потребует. И все же я почтительно попрошу вас о двух любезностях.! Одну - для себя лично; другую - для человека, чье имя 1 назову лишь вам, наедине.

- Любезности! - фыркнул Эчеверриа. Глаза Раэля слегка сузились.

- Излагайте вашу просьбу, сеньор Хелм.

- Первая, личная. Сотрите с лица земного семейство Хименес и Мануэля Кордову, который собственноручно убил мисс Брэнд.

Раэль чуть не засмеялся:

- Чрезвычайно разумная просьба! Ваше мнение, сеньор Бультман?

- А я в любом случае не оставляю живых свидетелей, - откликнулся немец.

Я припомнил, что, невзирая на почти приятельские отношения, завязавшиеся меж нами, Бультман отнюдь не образец милосердия. И не слишком хороший субъект.

А кто из нас хорош?

- Господин Бультман займется чикагскими негодяями, а мы позаботимся о сеньоре Рикардо, - заверил Раэль. - И вздернем его головою вниз, обещаю.

Просьба моя безусловно пришлась президенту по вкусу. Ненавидеть латинская раса умеет. И мстит с отменным вкусом.

- Назовите вторую просьбу, сеньор Хелм!

- Только наедине, ваше высокопревосходительство. Имя человека, ради которого я хлопочу, не предназначено для посторонних ушей.

- Excelentisimo! - вскинулся Эчеверриа. Движением ладони Раэль угомонил начальника тайной полиции.

- Спасибо за беспокойство, Энрике, но думаю, поводов к нему нет. Будьте добры, удалитесь на время. И вы, сеньор Бультман. Пожалуйста.

Эчеверриа поколебался, точно хотел напоследок возразить президенту, но передумал и вышел вон. Дверь затворилась. И не слишком тихо. Раэль немного склонился вперед.

- Что ж, сеньор Хелм, говорите. Кто этот загадочный человек, за которого вы намереваетесь ходатайствовать?

- Вы, глубокочтимый сеньор президент.

- Не понимаю, - ошарашенно сказал Армандо Раэль.

- Вас очень ценит Вашингтон, Excelentisimo. Правительство считает неотъемлемо важным обезопасить надежного союзника от любых и всяческих досадных случайностей. От любых угроз. Любых возможных покушений.

- Ценю столь трогательную заботу и признателен за нее. Но куда именно вы клоните, сеньор Хелм?

Несколько мгновений я созерцал Ра-эля в полном безмолвии, надеясь, что взгляд мой выразителен и многозначителен.

- Бультман, - произнес я неторопливо. - Уверены ли вы в способностях немца?

- Он явился с превосходными рекомендациями, - нахмурился Раэль. - А что?

- У меня личный, мстительный интерес к затеваемой операции, - пояснил я. - Но, состоя на правительственной службе, надлежит позаботиться в первую очередь не о себе, а о том, чтобы Гектор Хименес погиб раньше, чем успеет ускользнуть и применить свой военный опыт на земле Коста-Верде. Как бы мерзок ни был этот человек в иных отношениях, военного таланта у полковника не отнимешь...

Я выдержал коротенькую паузу.

- Уцелев, убежав и добравшись до сына, командующего повстанцами, Хименес непременно представит серьезную опасность для вашего высокопревосходительства.

Я понемногу делался закоренелым лжецом, да еще и латиноамериканского образца: вруном-краснобаем.

- Да, конечно, - процедил Армандо Раэль, размышляя о своем. - Однако неужели вы сомневаетесь bi способностях господина Бультмана? Его послужной список безупречен.

- Был безупречен, - отозвался я. - До сравнительно недавнего времени, когда Бультман учинил рейд на Кубу, пытаясь уничтожить Фиделя. И потерпел фиаско. Сокрушительное. Потерял ступню. Подобные вещи, как правило, крепко сказываются на дальнейшей карьере, ибо увечье подрывает уверенность в собственных силах, заставляет непроизвольно опасаться чего-либо подобного...

- Понимаю...

- Между нами, ваше высокопревосходительство. Должен сообщить: спасательная операция, проведенная мистером Бультманом четыре дня тому назад, была вовсе не такой уж героической, - наябедничал я. - Скажем так: немец изрядно помог, но и только. А мы, со своей стороны, изрядно помогли ему самому... Иначе Бультману пришлось бы несладко.

Глаза президента превратились в недобрые щелки:

- То есть... Бультман доложил неправду?! Я поспешил воздеть ладони в успокаивающем жесте:

- Нет-нет, ваше высокопревосходительство, ничего подобного я сказать не хотел! По-видимому, просто выразился неудачно... И все же: существовал ли на земле хоть единый командир, упускавший случай немножко расцветить и приукрасить собственные заслуги? Сеньор Бультман прибыл как нельзя более кстати. Мы далеки от мысли чернить человека, поспешившего на выручку. Но в крайнем случае, мы справились бы и сами. А вот сеньор Бультман, пожалуй, сгинул бы со своим отрядом, не ударь мы по мятежникам во фланг и не открой ураганного огня...

Армандо Раэль помрачнел.

- Я просто предлагаю, Excelentisimo, отрядить вместе с Бультманом опытного, надежного наблюдателя, способного и совет вовремя подать, и делом помочь, если потребуется. Выправить вероятные ошибки... Понимаете? Или, еще лучше, предупредить ошибки, не дать им совершиться вообще. Или, в самом крайнем и нежелательном случае, даже принять командование штурмовой группой.

- Не понимаю! - раздраженно бросил Раэль. - Просите разрешения присоединиться к Бультману? Я проворно помотал головой.