Пить хотелось невыносимо. Мужчина наклонился над раковиной и начал ловить губами струю воды. Но, коснувшись губ, влага тут же испарялась, так что напиться не удалось. Тарас зарычал от бессильной ярости и ударил кулаком по крану, свернув его набок. Вода брызнула во все стороны, но ни одна капля так и не коснулась кожи страдальца.

Тарас бросился к холодильнику и, рванув дверцу, сунул руки в желанный холод. Ничего. Жар не уменьшился. Не помогла и морозильная камера. Стоило запустить туда руки, как намерзший на стенках лед моментально растекся водой, в свою очередь, тут же превратившейся в пар. Потом холодильник странно загудел, и из его нутра повалил густой, черный дым. Тарас отскочил в сторону, задыхаясь, и кашляя.

Легкие горели огнем. Проклиная все на свете, Тарас хотел выдернуть провод холодильника из розетки, но передумал. Кто знает, вдруг провод расплавится! Нужно звонить в службу спасения, но как, если у него все горит в руках?!

Внезапно Тараса осенило. Сдернув с крючка висевшее возле раковины полотенце, он сунул его под струю воды. Когда ткань намокла, он прихватил ее за самый край, и бросился в коридор. Тарас набросил полотенце на телефонную трубку и поднес ее к уху, стараясь не прижимать к коже. Потом, обернув палец краешком мокрой ткани, умудрился набрать нужный номер, хотя цифры так и прыгали перед глазами. Гудки в трубке сменились спокойным женским голосом, сообщившим, что он позвонил в Единую службу спасения. Тарас открыл было рот, но тут же зашелся судорожным кашлем, буквально согнувшим его пополам. Одновременно что-то липкое потекло по руке. Не переставая кашлять, Тарас скосил глаза, и к своему ужасу обнаружил, что полотенце прогорело насквозь, а расплавленная трубка превратилась в кашу. Тарас отбросил прочь отвратительно воняющее паленой тканью полотенце и, отдирая от руки остатки трубки вместе с клочьями обожженной кожи, бросился на кухню.

Внутренности горели огнем. Не добежав до раковины, Тарас снова закашлялся, чувствуя на языке вкус горелого мяса и крови. Упав на колени, он продолжал давиться кашлем, чувствуя нестерпимую боль в груди. Наконец его стошнило сгустком дымящейся черной крови, и кашель стих. С трудом поднявшись на ноги, Тарас сделал два шага вперед, и тут же снова рухнул на пол. На какое-то время сознание померкло.

Тарас пришел в себя, лежа на полу. Вся кухня была заполнена едким дымом. Вскочив на ноги, мужчина выбежал в коридор, не переставая надрывно кашлять. Миновав остатки расплавленного телефона на полу, он бросился к входной двери, но едва коснулся ручки, как металл тут же потек по пальцам, разъедая кожу. Тарас завопил от боли и, пытаясь стряхнуть с руки жгучую массу, развернулся и кинулся к себе в комнату.

«Окно! — билась в голове единственная мысль. — Надо попробовать через окно!»

Квартира находилась на третьем этаже, так что возможность спастись таким образом оставалась, пусть и за счет сломанных костей. Пробегая мимо большого зеркала в коридоре, Тарас к своему ужасу заметил, что из уголков рта у него выбиваются черные струйки дыма. В глубине души по-прежнему оставалась слабая надежда, что все происходящее — не больше, чем кошмарный сон, вызванный высокой температурой. Но боль в обожженной руке и пылающих огнем внутренностях была слишком реальной. Запнувшись о порог комнаты, Тарас рухнул на пол и, захлебываясь кашлем, пополз к окну.

Сил подняться уже не оставалось. Ковер под его телом дымился, заставляя задыхаться еще сильнее. До окна оставалось совсем чуть-чуть, когда Тарас понял, что все кончено. Продолжая надсадно хрипеть, и сплевывая кровь, он приподнял голову, чтобы в последний раз взглянуть в окно. И судорожно всхлипнул, поняв, что не получит даже этого.

Окно было покрыто густым слоем черной копоти.

В сотне километров от злополучной квартиры худенькая черноглазая женщина осторожно поднесла к окну глубокую чашку с пеплом.

— Ты обещал гореть от любви вечно! — прошептала она, склонившись над остатками истлевшей фотографии. — Ты обещал, и ты сгорел! Прощай, любовь моя!

Поднеся чашку к губам, женщина с силой дунула. Невесомый пепел, подхваченный ветром, разлетелся в разные стороны.

У него чесался лоб. Легкое покалывание к вечеру превратилось в сводящий с ума зуд. Михаил стоял в ванной и хмуро рассматривал в зеркало покрасневшую кожу. На аллергию не похоже. Да и не было у него никогда аллергии.

Мужчина ощупал пальцами горевший лоб. «Черт, опухло», − подумал он. Красные пятна напоминали крапивный ожог. Последний раз он видел их на своем лице лет тридцать назад, когда рухнул с велосипеда в деревенскую канаву.

Мужчина ополоснул лицо холодной водой. «Если к утру не пройдет, пойду к врачу», − решил он, прикрывая челкой красноту. Маргарита слишком серьезно относилась к недугам мужа, а он не собирался менять воскресную рыбалку на больничный покой.

Ложась спать, Михаил, как обычно, поцеловал жену. За четыре года их брак не утратил свежести. Это было удивительно, но приятно. Глядя в зеркало, мужчина порой начинал волноваться, наблюдая, как округлости съедают пресс и выпирают вторым подбородком. Но объятия Марго оставались такими же крепкими, как в день свадьбы, так что Михаил успокаивался.

Он обнял спящую жену, почесывая припухший лоб.

Утро облегчения не принесло. Лоб распух и налился кровью, кожа слазила лохмотьями, прилипая к потным пальцам. Михаил с ужасом разглядывал себя в зеркало: две опухоли над бровями уродовали голову. Они были твердыми, точно набитые шишки. Мужчина судорожно вздохнул: спрятать от жены такое не удастся. Впрочем, может она уже ушла?

Он выглянул из ванной и прислушался. Небольшой пригородный дом молчал. Тишину нарушало лишь блеяние вечно голодных коз Марго. Похоже, он дома один.

Короткая записка возле тарелки с подостывшим завтраком подтвердила догадку. «Прости, что не разбудила: мой котик слишком сладко спал. Буду к обеду. Целую». В груди мягко толкнуло, по телу растеклось тепло. Нежно погладив записку, Михаил сел завтракать. Яичница и тосты оказались так же хороши, как и всегда. Особенно мужчине понравилась зелень в тостах. Михаил с удовольствием жевал ее, стараясь не обращать внимания на головную боль.

Конечно, он пошел к врачу, но толку от этого не было. Аллерголог долго осматривал раздраженный лоб, утомляя пациента вопросами о перенесенных им заболеваниях. Затем выписал направление на анализы и выставил вон.

Шагая по нагретой солнцем парковке, Михаил прикидывал, не подцепил ли он заразу от коллег по работе. Кажется, Юрий ездил в Индию две недели назад. Михаил открыл машину и замер на водительском сиденье, сжимая в руке телефон. «Я буду выглядеть идиотом». Но пальцы уже набрали номер.

− Юрий? Это Алексеев.

Разговор оказался коротким, но Михаил успел понять, что серьезно подставился. Теперь подчиненным темы для сплетен хватит надолго. Хорошо, что впереди отпуск. Юрий, кстати, не чесался.

Мужчина завел машину и выехал с парковки, почти не видя дороги: глаза не отрывались от изуродованного лба в зеркале заднего вида. Вроде бы шишки увеличились. Михаил взглянул на наручные часы. Маленькая стрелка еще не доползла до полудня. Похоже, он успеет сдать анализы и вернуться домой к обеду.

− Ты куда-то ездил? — Маргарита жарила отбивные. Длинные темные волосы, собранные в высокий хвост, ритмично раскачивались в такт движениям. Светлый фартук завязан на талии кокетливым бантиком. Женщина перевернула ломти мяса и повернулась к мужу. — Господи, что с тобой?!

Михаил поморщился, расчесывая кожу над бровями. Он чувствовал вину.

− Кажется, аллергия.

Марго отложила блестящую от жира лопатку, вытерла ладони о фартук. Она несколько минут рассматривала мужа, затем тронула измученный лоб. Нежное прикосновение обожгло кожу, но Михаил сдержался.