Осторожно, прикрыв плотнее дверь в комнату дочерей, Басков вышел в прихожую, куда еще вчера перенес аппараты, и, сняв трубку железнодорожного телефона, негромко сказал:

— Слушаю.

— Товарищ капитан! — тотчас раздался торопливый голос Перязева. — В райотделе побег из КПЗ. Бежали двое, один из них наш, Краснухин, по краже из ледника. Вилисов только что приехал дело по нему заканчивать, а он…

— Ориентировку по линии передали? — перебил Басков.

— Сейчас будем передавать, товарищ капитан. Из райотдела Шабалин подскочил, привез установочные данные. Но на сто тридцатый — они на него по времени успевали — я уже передал…

— Сто тридцатый кто сопровождает?

— Старшина Акобия. Он Краснухнна знает в лицо.

— Хорошо, — сказал Басков. — Личному составу объявить тревогу. II пришлите за мной машину.

Он положил трубку и услышал, как хлопнула на кухне дверца холодильника. Басков заглянул на кухню!

— Ну, зачем ты? Я ненадолго.

— Иди одевайся, — ответила жена. — Позавтракать-то надо.

Когда он, быстро одевшись, глотал, почти не жуя, обжигаясь, яичницу, по замерзшим стеклам скользнули лучи автомобильных фар.

Светать еще не начинало, стояла яркая звездная ночь, громко скрипел под ногами снег, а из глушителя УАЗа шел густой белый дым — так всегда бывает в сильные морозы. Стылый туман серебрился под бледными уличными фонарями, и Басков невольно подумал о беглецах, пробирающихся сейчас, быть может, по скованному холодом лесу или жмущихся в нетопленной химарской избе, не решаясь развести огонь.

— Здравия желаю, товарищ капитан. — Водитель тронул машину. Даже здесь, в УАЗе, правда, крытом лишь брезентом, было довольно холодно, хотя у ног жужжала самодельная печка. — Понесло же их в такую морозину! — продолжал шофер, молодой узколицый сержант в полушубке и в теплой собачьей шапке. — Конечно, Краснухину не привыкать: три часа в леднике просидел в одном пиджачишке, помните, товарищ капитан?

Басков кивнул. Это дело — кражу из вагона-ледника — знало все отделение, поскольку почти всем составом ЛОМ они прочесывали тогда полосу отвода до самого Нюриня, подбирая ящики с конфетами, шоколадом, головки сыра, круги колбасы, сброшенные Краснухиным на ходу поезда. Тогда, осенью, Краснухину удалось бежать, задержали его полтора месяца назад, в Нефтеюганске, и вот он ушел из КПЗ. Девятнадцать лет, мальчишка, в сущности, — и вторая судимость; в первый раз освободили по амнистии.

Шофер сбросил скорость: обочь дороги пританцовывал в ботиночках заместитель по оперативной работе, впрочем, и единственный заместитель Баскова, исполняющий со вчерашнего дня его обязанности. Желтов был в бежевом пальто с ондатровым воротником и в ондатровой же шапке; даже уши не опустил — герой!..

— Привет! — бросил он, торопливо забираясь на заднее сиденье и протягивая ноги ближе к печке, хотя вряд ли это могло его согреть, патрубки были направлены к ветровому стеклу. — Ты извини, Валентин Иваныч, я Перязева забыл вчера предупредить, что ты в отпуске… Впрочем, может, вернешься?.. Ну и мороз!..

— А что ж, товарищ старший лейтенант, в ботиночках-то? — покачал головою сержант.

— А они у меня со смехом! — хохотнул Желтов, принимаясь ожесточенно растирать ладонями уши. — Да, везет Волохину как утопленнику! Меха! Полуправления съехалось, а тут еще и побег! Хорош подарочек под Новый год!

— Ты с чего такой веселый-то? — поинтересовался Басков.

— А с чего мне плакать-то? Не у меня ж бежали, слава богу!

Басков промолчал.

— Вот именно, — поддержал Желтова шофер. — Мы ведь теперь даже за Краснухина не отвечаем, да, товарищ капитан? Ну, в смысле за побег?

Басков не ответил.

— Нет, конечно, — сказал Желтов. — Мы его в КПЗ сдали — и все. Наше дело маленькое. Райотдел отвечает целиком и полностью. Да, теперь Волохину строгач, как минимум, вырисовывается. Побега без строгача не бывает. Кому-нибудь да вмажут.

— А интересно получилось, — сказал шофер. — Вили-сов сегодня приехал где-то в начале седьмого, на локомотиве. Зашел в дежурную часть и мне говорит: «Подбрось до райотдела, по Краснухину дело надо заканчивать, а то пешком по такому морозу…» Тоже вот, как вы, товарищ старший лейтенант, в ботиночках приехал… Ну, и только он это сказал, звонят из райотдела: побег! Краснухин бежал! Вилисов говорит: «Зря только тащился чуть свет! Нет бы им вчера бежать, так я бы сегодня дома сидел…» Ну, мы так и попадали со смеху!..

— Долго лежали? — спросил Басков.

— Как, товарищ капитан?

— Я спрашиваю, попадали, так долго лежали?

Шофер смутился:

— А, да нет… Это я так, товарищ капитан. В шутку…

— Вилисову что, — сказал Желтов. — Дело пока приостановит. Если долго будут бегать. А райотделу достанется на орехи… Да, Валентин Иваныч, прокуратура по снегоочисту дело прекратила… Я ж говорил: малолетки. С чего Шабалин так и кипятился…

Басков не отозвался.

УАЗ свернул влево, к вокзалу, прошел метров двести вдоль полотна и остановился у подъезда небольшого двухэтажного здания из красного кирпича, какие встречаются, кажется, на всех станциях — чем-то нравится красный кирпич Министерству путей сообщения; здесь и помещалось линейное отделение милиции. В некоторых кабинетах горел уже свет. Ярко светились огромные окна железнодорожной столовой, стоявшей через дорогу.

С бетонки, из проходов между домами, спешили жившие неподалеку сотрудники ЛОМ. Отвечая на приветствия, Басков поднялся на второй этаж и заглянул в дежурную часть, следом вошел и Желтов. Стоявший у окна невысокий старшин лейтенант хотел уже подать команду: «Товарищи офицеры!», но Басков остановил его жестом руки. Перязев, сидя за столом, передавал на линейные пункты и посты, а также группам сопровождения поездов приметы беглецов; впрочем, едва он произносил фамилию «Краснухин», на той стороне связи отвечали: «Знаем…» Краснухи-на на этой линии знали хорошо. Басков приказал старшему лейтенанту построить людей в коридоре, как только явятся все, кто должен явиться согласно схеме оповещения личного состава, но не позднее, чем через десять минут. Шабалин, как выяснилось, уже уехал. Зато Вилисов, следователь линейно-следственной группы ОТМ, был еще здесь.

— Вот… напрасно только приехал! — начал он, разводя руками и весело улыбаясь. — С таким трудом добирался…

— Мне об этом уже известно, — сухо сказал Басков. — О том, что вы напрасно сюда приехали. — Он повернулся и, в сопровождении Желтова, вышел из дежурной части.

Вилисов пожал плечами:

— Что-то ваш шеф сегодня не в духе. Не с той ноги встал, что ли?..

Никто не откликнулся.

— …уши оттопыренные, на верхней губе шрам… да, шрам… типа заячьей губы… — продолжал бубнить в трубку Перязев. — Других особых примет нет. Приметы второго бежавшего преступника Краснухина… Знаете?.. Ну все, примите меры…

— Вообще-то, конечно, понять его можно, — продолжал Вилисов. — Человек в отпуске, а Перязев его поднял ни свет ни заря.

Вновь никто не поддержал следователя.

Начальник ЛОМ, между тем, молча сидел на стуле.

Желтов расхаживал из угла в угол и курил. Ровно через десять минут в коридоре послышался топот, раздались команды, подаваемые невысоким старшим лейтенантом, и Желтов, погасив сигарету, спросил:

— Инструктаж сам проведешь?

Басков, не отвечая, встал и направился к двери. Желтов, взглянув по пути в зеркало, вышел следом. В длинном коридоре, освещенном яркими лампочками без плафонов, выстроились шестнадцать человек — в шинелях, пальто, полушубках, валенках и унтах; лишь самые отчаянные щеголи были в сапогах и ботинках. Старший лейтенант, доложив, что личный состав построен, встал на правый фланг. Басков негромко поздоровался. Строй звонко ответил на приветствие. Басков нахмурился. Конечно, перед ним стояла не похоронная команда перед тяжкой работой, а современные, в основном, молодые сотрудники милиции, большинство — послевоенных лет рождения, не знающие— почем фунт лиха, и винить их в этом не приходилось. Но все же Баскову хотелось видеть в них сейчас больше серьезности, сосредоточенности — хотя бы потому, что они явились сюда не для встречи Нового года, а по тревоге. Басков оглядел еще раз строй и начал: