К вечеру Сафаров, перетаскав несколько десятков тонн груза, чувствовал усталость. Правда, он знал, что через пару часиков отойдет. Организм крепкий и тренированный. Ну а если принять душ и сто граммов, на какое-то время, пока не потянет в сон, будет прилив сил.

Впрочем, мысль о предстоящем свидании возбуждала и согревала посильнее всяких водок и коньяков. Товарищи отправились в ближайший магазин за колбасой и батонами — диетпитание для грузчиков, *— а Сафаров, зайдя в офис за Анной, поехал с ней в новое жилище справлять, так сказать, новоселье.

Зашли в магазин.

— Выбирай что хочешь! — Интеллигентности Рафу явно не хватало, зато щедрости — хоть отбавляй.

Анну такое демонстративное поведение кавалера не шокировало, без ложной скромности она набрала мясной нарезки, салатиков, фруктов, сладостей, красного и белого вина.

Молодая женщина чувствовала в венах брожение адреналина, вызванного, правда, не столько предстоящим свиданием, сколько волнением из-за угроз человекообезьяны и страха последствий разговора со следователем.

Впрочем, у Анны было неплохое успокоительное — это сила и уверенность, которыми веяло от Сафарова. Рядом с ним она чувствовала себя женщиной, у которой надежная защита.

«Апартаменты», которые снял Раф, были явно не царскими. В изношенной трехкомнатной квартире в двух комнатах уже жило семь человек. В большой комнате, проходной, — четверо, два мужика и две женщины из Белоруссии, занимаются продажей компактов и DVD. Демократично, с иронией подумал Сафаров.

В маленькой, угловой с балконом, — три парня, на вещевом рынке в охране подвизались. По выходным, по признанию самих аборигенов импровизированной общаги, они, конечно, принимают на грудь, без этого офигеешь, но тихо, без истерик и выяснений отношений. В общем, соседи сносные.

А Рафаэлю с Анной, если она согласится на гражданский брак, стало быть, достается средняя комната, изолированная. Шикарная будет, если ремонт сделать. Вот чего не хватает на хате, так это на самом деле ремонта!

Зайдя вместе с Рафом в холостяцкое логово гастарбайтеров, Анна была шокирована видом и запахами. Рафаэль почувствовал настроение подруги и пожалел, что поленился сделать косметический ремонт, хотя бы в своей комнате. Ничего, дело поправимое.

Главное, что комнатка вполне уютная, даже обои чуть посвежее. Меблированная, если можно так выразиться. В одном углу столетний диван, в другом — шкаф, его ровесник. Клопов вроде не наблюдается — значит, жить можно. Пока Анна осматривалась, волшебник Раф превратил картонную коробку в столик, на котором разместил все принесенное. Женщина поучаствовала в процессе сервировки.

— Рафаэль, должна тебе сказать… — Анна давно хотела сообщить ему об инциденте с обезьяноподобным, ждала подходящего случая. Сейчас случай был тоже не слишком удобный, но держать дальше в себе это она не могла. — Ко мне недавно подходил один тип гангстерского вида. Похож на головореза из боевиков. Потребовал, чтобы сказала следователю, что нигде с тобой не была в день убийства, иначе мне голову открутят.

Внимательно слушающий Сафаров на мгновение застыл. Новость не из приятных, жди сюрпризов. Но сейчас лучше не думать об этом. Оказывается, сплоховал, надо было пузырь водки прихватить, после такой новости как раз не помешал бы для снятия стресса. Ну, ладно, и вино сойдет!

— Чувствуется, надо выпить! За все хорошее! — провозгласил Рафаэль, поднимая высокий стакан с белым вином.

Да, первый татарский тост далек от романтики и глубокоумия Омара Хайяма! Что ж поделать, мужчин надо поддерживать. Анна поддержала. Чокнулись.

После девятичасовой возни с деревяшками на мебельной фабрике у Рафаэля проснулся аппетит, которому позавидовал бы татарский волк, если они еще не повымирали. Сафаров приступил к уничтожению продуктов путем съедения, Анна не отставала.

Второй тост Сафарова был столь же «оригинален» и короток, как выстрел:

— За тебя!

Закусили. После третьего аналогичного по содержанию тоста, как будто найдя истину в вине, Рафаэль нашел для Анны решение проблемы. Попробовал успокоить, обратившись с несвойственной ему мягкостью, почти нежностью:

— Анюта, солнышко, выполни, пожалуйста, мою просьбу. Ни к чему тебе проблемы с головорезами, скажи следователю, что не была в тот вечер со мной. А я выкручусь, не бойся, все будет нормально!

— А как же…

— Не нужно рисковать, а на меня у них ничего нет! Кроме той дурацкой ссоры, ну а мало ли конфликтов у людей случается, что, каждого сажать на всякий случай, вдруг кого убьет?

— Смешного мало, он, эта горилла, мне, наверное, по ночам будет сниться. Боюсь, с тобой тоже шутить никто не собирается.

— Забудь, — поставил точку в теме Сафаров и, посчитав, что это самый подходящий момент, обнят Анну. Сердце молодой женщины заколотилось. Этот же симптом передался и Рафу. Сафаров нежно обнимал Анну мускулистыми руками, зарываясь лицом в густые распущенные волосы и чувствуя возбуждающий запах ее волос и тела. Запустил ей сзади руку в джинсы и, балдея от прикосновений к умопомрачительным полушариям, начал целовать в губы, подбородок, шею, с восторгом ощущая, как женщина принимает ласки и отвечает им…

На следующий день они пришли в «Эванс плюс» вместе.

Дело шло к обеду, когда к складам подъехала милицейская машина, из которой тут же выскочили оперативники и быстрым шагом направились к грузчикам.

— Гражданин Сафаров? Вы арестованы по подозрению в убийстве Семкина!

Наручники защелкнулись… Анна была права, шутить никто не собирался.

Все произошло настолько быстро, что Рафаэль не успел опомниться. Мгновение назад он был обычным человеком, со своими планами и жизненными ценностями, теперь, кажется, их надо менять.

Потом это мгновение начало растягиваться на неопределенный срок. Первый допрос прошел через три дня и носил формальный характер. Ершов включил казенную камеру и задал те же вопросы, что и раньше. Предъявил показания официантки, администратора и Анны. Все они свидетельствовали, что в вечер убийства не видели Сафарова.

Вот оно, начинается!.. Грузчик Приходько, другие рабочие дали свидетельские показания о крупной ссоре, произошедшей за несколько дней до убийства между Сафаровым и жертвой преступления. Плотники и маляры вспомнили, как Сафаров угрожал Семкину… Кроме того, грузчики показали, что в вечер убийства Сафарова с ними не было…

А где же ему было быть, если он в кафе с Анной сидел, но получается, что его там не было! Эти гады отказались говорить правду, сказали, что его там не видели! Потом Ершов предъявил акты экспертизы, где говорилось, что и на столе, и на взломанном сейфе полно отпечатков пальцев подозреваемого, а также судмедэкспертизы, подтверждающей, что как раз в то время, когда его никто нигде не видел…и было совершено преступление.

Предложил признаться, это позволит скостить несколько лет. Сафаров понимал, что попал по «самые не хочу», но упрямо твердил, что невиновен, а свидетелей в кафе и Анну, наверное, запугали. Что было в сейфе, понятия не имеет, а отпечатки — это потому, что перетаскивал сейф и стол вместе с другими грузчиками.

Ершов выключил камеру. Противоречивые мысли об этом преступлении и о том, куда двигаться дальше, роились в голове. Прямых улик на Сафарова не было, и следователь досадовал на себя, что поддался на давление начальника, арестовал парня. Чувствовалось, что Звонарев неспроста так себя ведет, он сам то ли запуган, то ли чем-то заморочен. Кому-то очень надо сделать этого «художника» каторжником. Почему и зачем, если рассуждать примитивно, ясно. Чтобы выгородить настоящих преступников. И самое паршивое — начальство, пусть даже невольно, поддерживает этого «кого-то».

Ему было жаль Сафарова. Основной подозреваемый, он же единственный. Пусть дохлый — без убойных улик, но вполне реальный. Если потребуется, можно через суд протащить!.. Или послать их всех подальше и настоящих мерзавцев на божий свет вытащить, разворошить осиное гнездо? Ну сколько можно терпеть!.. А Звонарев все-таки собака, пригрелся! Не хочет место терять, что ему говорят, то и делает. Мужик-то в душе неплохой, да сыкун!