Ужин подходил к концу, и непринужденная беседа перенеслась в курительную, примыкавшую к салону-ресторану, А между тем на корме, кутаясь в одеяла, на открытой палубе укладывались спать курдские беженцы. На капитанском мостике находились двое: старший помощник капитана Буньи и рулевой матрос.

Через некоторое время Жантизон оставил Хаскелла и направился к выходу. Вдруг Жантизон застыл как вкопанный. Двери в салон-ресторан распахнулись настежь, и на пороге возникли трое — двое мужчин и женщина. При одном лишь беглом взгляде на эту троицу Жантизона охватило мрачное предчувствие.

У всех троих лица были перепуганы, как будто они только очнулись от ночного кошмара и все еще не в силах были поверить, что страшные видения уже позади. Они стояли в дверях не шевелясь и молча взирали на сидящих в салоне пассажиров широко раскрытыми от изумления глазами — как на пришельцев из потустороннего мира.

Незнакомцы уже с минуту безмолвно стояли на пороге салона-ресторана, но никто из присутствовавших, за исключением Жантизона, похоже, не обратил на них никакого внимания. Какое-то время журналист смотрел на странную троицу с недоумением, потом снова пошел к выходу.

Но когда до дверей оставалось несколько метров, Жантизон опять замер на месте. Разговоры у него за спиной стали стихать, а через мгновение-другое смолкли совсем. Это сидящие за столиками обратили наконец внимание на троицу — и в салоне-ресторане, и в курительной воцарилась гнетущая, полная неосознанной тревоги тишина.

Жантизон хотел было обратиться к троице с просьбой посторониться, как вдруг на носовой палубе прогремели один за другим два выстрела. Вслед за тем послышались беспорядочные женские крики, а когда они затихли, не было слышно ничего, кроме отдаленного гула двигателей. Но тут выстрелы прогрохотали снова: сначала один, потом другой. Людей тотчас охватила паника, причем настолько сильная, что Жантизон даже подумал, уж не сошли ли часом все с ума.

В следующее мгновение ресторан и курительная наполовину опустели, хотя никто оттуда не выходил. Всё, однако, объяснялось просто: большинство пассажиров, точно по команде, упали ничком на пол, словно пытаясь укрыться от пуль, которые, как им почудилось, просвистели у них над головами.

Однако стрельба быстро прекратилась, и пассажиры начали подниматься с пола. Следом за тем они, будто в наваждении, принялись извлекать из внутренних карманов своих сюртуков и сумочек пухлые бумажники и запихивать их под ковры, сиденья кресел и диванов, под настольные светильники и шкафчики для посуды.

А паника между тем все нарастала. Салон заполнился тихим ропотом и глухими причитаниями. Жантизон бросил взгляд на дверь: в широком проеме появились четверо странных с виду мужчин, похожих на разбойников из дешевой оперетты. Они были в длиннополых серых шинелях, лица их скрывали черные маски, поверх которых виднелись только глаза, смотревшие жестко, угрожающе; в правой руке каждый из них держал по маузеру, нацелив оружие в охваченную ужасом толпу.

Один из четверки выстрелил в воздух. И пассажиры тут же, все как один, подняли руки вверх. Тем временем Жантизон, пользуясь сумятицей и прячась за спинами ошеломленных пассажиров, прошмыгнул в узкий коридор с другой стороны салона и скрылся за дверью первой попавшейся каюты, в которой не было ни души.

Старший помощник Буньи посмотрел на часы: было девять вечера. Он только что поговорил с капитаном Маттеи — тот заглянул на мостик сразу же после ужина, потом спустился на палубу и теперь вел разговор с двумя пассажирами. Тут Буньи услышал звук шагов. Двое высоких, крепкого сложения мужчин в походных шинелях и в масках прошли по трапу и поднялись на мостик. Старпом двинулся было им навстречу. И вдруг вежливую улыбку с его лица как рукой сняло: на него глядели дула двух револьверов.

— Что за шутки! — возмутился Буньи.

— Поднимите руки! — в один голос скомандовали двое в масках. — И, обращаясь уже к рулевому, один из них добавил: — А ты не спускай рук с руля, иначе…

— Капитан, скорее сюда! — крикнул Буньи.

Маттеи устремился на выручку старпому. Но не успел он ступить на мостик, как ощутил у виска холодное дуло револьвера. И вслед за тем услышал бесстрастный голос:

— Ни с места, капитан, не то вам конец!

— Предупредите радиста! — громко крикнул капитан в надежде, что его услышит кто-нибудь из экипажа.

В это время радист «Сурии» Саук как раз выходил из радиорубки. Он услышал стрельбу и, едва приоткрыв дверь, тотчас ее захлопнул: к радиорубке бежал какой-то человек с маузером в руке.

— А ну, открывай! — послышался гневный окрик из-за двери, которую чуть не сорвало с петель от страшной силы ударов.

Саук не отвечал. Придвинув к двери стол, он кинулся к радиостанции, чтобы передать в эфир сигнал бедствии. Ридист уже сжал пальцами телеграфный ключ, как вдруг совсем рядом прогремел выстрел, и руку его пронзила острая боль. Нападавший стрелял через закрытый иллюминатор, и осколок стекла вонзился Сауку в кисть правой руки. Ошеломленный, он вскинул голову и увидел, что ему в грудь нацелена винтовка.

— Еще одно движение — и ты труп!

Саук понял, что ему ничего не остается, как подчиниться и открыть дверь. В следующее мгновение в радиорубку ворвался человек с маузером. Грубо оттолкнув радиста, он принялся рвать провода и крушить все приборы.

Так «Сурия» оказалась отрезанной от остального мира — во власти пиратов. И помощи ей ждать было неоткуда. Теперь пираты могли действовать совершенно открыто и бесцеремонно.

Тем временем механики с кочегарами забаррикадировались в машинном и котельном отделениях, наглухо задраив за собой тяжелые железные двери, и продолжали топить паровые котлы в надежде, что как бы то ни было, а судном по-прежнему командует капитан и рано или поздно кто-нибудь придет «Сурии» на помощь.

…Жантизон, недолго думая, полез под нижнюю койку и спрятался за большим чемоданом. Кто-то уже дергал за наружную ручку двери. Но дверь была заперта изнутри на ключ. Вдруг по дверному замку снаружи ударили чем-то тяжелым — наверное, прикладом, — и дверь с треском отворилась. Из-под койки Жантизону было видно, как в каюту ворвались два человека — он разглядел только их сапоги. Внимание пиратов привлек торчавший угол чемодана, за которым прятался француз. Один из них нагнулся, вытащил чемодан на середину каюты и вытряхнул его содержимое на пол. Как успел заметить Жантизон, это было белье. Затем бандит пнул крышку чемодана ногой — как видно, с досады, — и та со скрипом захлопнулась. Француз затаил дыхание.

В коридоре было тихо. Впрочем, это мало утешало Жантизона, и он твердо решил не покидать убежища, потому как был уверен: в любом другом месте пираты непременно его отыщут.

Неожиданно двигатели «Сурии» остановились, и на борту парохода воцарилась гнетущая тишина. Что там еще стряслось? У Жантизона было только два предположения: либо в машинном отделении завязалась стычка и механикам пришлось прекратить работу, либо машину застопорили по требованию пиратов, чтобы они могли беспрепятственно погрузиться с награбленным в шлюпки и убраться восвояси.

Однако последнее предположение Жантизона не оправдалось: через несколько минут двигатели заработали снова. Француз вконец был сбит с толку.

Жантизон в очередной раз напряг слух: ему почудилось, что где-то на носу судна громыхнул оружейный выстрел и в дальнем конце коридора возникли голоса. Ну вот, сейчас явятся…

Пираты действительно не заставили себя долго ждать — дверь в каюту с шумом распахнулась. Жантизон увидел сперва одну пару ног, потом другую, третью… Бандиты надвигались прямо на него — вот-вот раздавят. Он весь покрылся холодным потом, прекрасно понимая, что если в первый раз его не заметили, то теперь ему не поздоровится. Француз точно в воду глядел: пираты снова принялись обшаривать каюту, только на сей раз куда более тщательно.