Когда Эней упоминает «крупные машины», посылающие потрясающее количество зарядов «из катапульт и пращ» (32.8), он, судя по всему, представляет себе нечто вроде подвижной башни, какие использовал Дионисий на Сицилии. Видно, что Эней знаком с историей Сицилии — в отрывке о тайных сношениях он поминает события, произошедшие на этом острове в 357 году до н.э. (31.31). Что же касается материковой Греции, осадные башни там стали широко известны лет через двадцать после написания его труда.

Точно так же и катапульта, под которой Эней скорее всего имеет в виду гастрафет, или стреломет, была редкостью в Греции. Но сочетание стрельбы из катапульт со стрельбой из пращ — единственного оружия, способного поспорить с луком, стало обычным в осадном деле.

Как только речь заходит о стенобитных орудиях, ясно, что свои знания Эней почерпнул из описания Фукидидом пелопонесского нападения на Платеи. Например, он советует смягчать удары тарана с помощью мешков с соломой и шерстью или подушек из воловьих шкур, всячески мешать машине, захватывая ударный конец тарана арканом, или совсем отламывать его, бросая сверху тяжести (32.3–6). Да и вряд ли он мог привести другие примеры. Конечно, это факт, что в 376 году до н.э. Хабрий Афинский осадил Наксос, «подвел к стенам машины и начал сотрясать ими стены» (Диодор Сиц. 15.34.4), а еще он вроде бы использовал тараны в своей более поздней осаде Дриза (Полиэн «Стратагемы» 2.22.3), но это были лишь отдельные эпизоды. Ничего подобного не отмечено до 350 года до н.э., когда греческие наемники, служащие в персидской армии, разрушили стены Пелусия, используя «машины» (Диодор Сиц. 16.49.1).

У нас так и остается подозрение, что стенобитные тараны (а точнее сказать, все осадные машины) применялись в то время очень редко, возможно, из-за отсутствия опыта, возможно, из-за трудностей, которые представляло маневрирование тяжелой колесной техники в гористой греческой местности.

Небольшая глава у Энея, посвященная подкопам (37.1–9), позволяет предположить, что осады того периода часто включали подкапывание городских стен. Конечно, тот факт, что эта персидская (и карфагенская) техника была известна всем, читавшим Геродота, не значит, что каждый военачальник стремился применить ее на деле. Греки того времени были, конечно, знакомы с технологией подкопа, но, как заметил американский ученый Джош Обер, у воинов-граждан было скорее всего крайне смутное представление об этой работе, которую обычно выполняли рабы. И уж конечно, если бы подкопы были распространены в греческом осадном деле, Эней наверняка выбрал бы более яркий пример, нежели осада персами Барки (37.6–7).

Похоже, что до появления Филиппа II Македонского (правил в 359–336 годах до н.э.) греки не осознавали в полной мере всех возможностей, которые давала механизация осадного дела. Отчасти это объясняется тем, что создавать различные виды осадного вооружения было дорого. Кроме того, владение таким снаряжением предполагало его частое применение, а такая необходимость появилась только с возникновением македонского империализма. Наконец, нужна была армия иного типа — современные знатоки отмечают решительность, с которой профессиональная армия Филиппа штурмовала стены, которые побоялось бы штурмовать гражданское ополчение греков в V веке до н.э. И что еще важнее, профессиональный характер македонской армии позволил привлечь нужных специалистов — мастеров и инженеров, без которых Александр Великий (правил в 336–323 годах до н.э.) так и не имел бы осадного вооружения.

Демосфен, великий афинский оратор, в своих филиппиках обличал македонский стиль ведения войны: сражение не было больше честным и открытым противоборством, назначенным на летний день. Наоборот, Филипп мог появиться под стенами города в любое время года, установить свои машины и начать осаду (Демосфен «Третья филиппика» 50). Филипп, как и Дионисий до него, особенно прочно ассоциировался в античном сознании с применением осадных машин. И действительно, первый греческий военный инженер, чье имя нам известно, а именно — Полиид Фессалийский, служил у него, «когда Филипп, сын Аминта, осаждал Византий» в 340 году до н.э. (Витрувий «Об архитектуре» 10.13.3; Афиней «О машинах»10. 7–10). Есть сведения, что Полиид разработал разные типы стенобитных таранов, также он вошел в историю как строитель гигантской осадной башни (гелеполя).

Античные авторы сохранили длинный, но далеко не исчерпывающий, список завоеваний Филиппа: Амфиполь в 357 году до н.э., Пидна и Потидея в 356-м, Мефона в 355-м, Феры и Пагасы в 352-м, Стагеира в 349-м, Олинф в 348-м, Халус в 347-м, Пандосия, Бучета и Элатея в 342-м (Демосфен «Первая Олинфская речь» 5, 9, 12; Халонн. 32; Диодор Сиц. 16.52.9), не говоря уже о тридцати двух фракийских городах, разрушенных им до основания (Демосфен «Третья филиппика» 26). Мефона была точно взята штурмом, потому что именно здесь Филипп был ранен стрелой в глаз (Диодор Сиц. 16.31.6, 34.5; Полиэн «Стратагемы» 4.2.15). Известно также, что при Амфиполе, «используя машины против стен, а также проводя яростные и продолжительные атаки, он опрокинул часть стены стенобитными таранами и, войдя в город сквозь брешь и поразив множество противников, овладел городом» (Диодор Сиц. 16.8.2).

Интересно, что, по словам Демосфена, и Амфиполь, и Пидна («Первая Олинфская речь» 5) были захвачены в результате измены кого-то из горожан, потому что царь был известен своей привычкой решать дела подкупом. Говорят, что, по крайней мере, Месиберна и Торона пали «благодаря предательству, без той опасности, которую представлял открытый бой» (Диодор Сиц. 16.53.2), а возможно, что и многие другие города были взяты тем же способом. Демосфен жалуется на быстрый рост в каждом греческом городе числа изменников, готовых договориться с Филиппом (Демосфен «О венке» 61). Существует предание, что когда жители некоего города похвастались неприступностью своих укреплений, Филипп хитро осведомился, неужели и золото не взберется по этим стенам (Диодор Сиц. 16.54.3).

А Цицерон приводит памятное изречение Филиппа, что можно взять любую крепость, если туда пройдет хотя бы один ослик, груженный золотом. (Цицерон «К Аттику» 1.16.12).

Но и Филипп не всегда добивался успеха. В 340 году до н.э. его осада Перинфа кончилась жалкой неудачей, несмотря на использование полного набора осадной техники.

«Построив осадные башни высотой 80 локтей (37 м), которые были намного выше башен Перинфа, он продолжал поражать осажденных, используя свое положение: он сотрясал стены таранами, подкапывал их подземными ходами и опрокинул большой участок стены. Но когда перинфяне решительно отразили атаку и быстро соорудили вторую стену, действия свелись к боям на стене и около нее. С обеих сторон было выказано немало упорства, с одной стороны, царь, вооруженный разнообразными и многочисленными катапультами, посылающими стрелы, поражал защитников стен, но с другой стороны, перинфяне, понесшие большие потери, получили помощь от своих союзников из Византия, подошедших со снарядами и катапультами» (Диодор Сиц. 16.74.3–4).