— Встреча была отменена. — Илиос не хотел говорить ей о том, что сам отменил ее.

— Картинная галерея, которая, как ты сказал, открывается сегодня вечером… — начала Лиззи.

— Это торжественное мероприятие. На нем будут присутствовать множество именитых гостей, представители прессы, телевидения, — прервал ее Илиос. — Много сплетен, шампанского… Ты понимаешь, о чем я говорю. Мне надо идти. Через полчаса я провожу совещание на сайте.

Лиззи лишь кивнула.

Лиззи делала это не для Илиоса, она делала это для себя. Ей надо было доказать себе, что она сможет справиться и с этим препятствием, так же как она справлялась с другими. Ей надо было найти в себе силы и действовать решительно, мужественно, твердо. Надо сохранять присутствие духа. Потому что те, кто зависел от нее, кто так нуждался в ее защите, не должны были видеть ее слабой.

Именно в этом пыталась убедить себя Лиззи, когда рассматривала свое отражение в зеркале.

Матово-черное платье от горла до колен, длинные, до запястий, рукава. Возле левого плеча поблескивала вышивка из черного бисера в виде цветка — единственное украшение на платье. Но при движении наряд преображался. Легкая ткань струилась вниз, взлетая и опадая, подчеркивая линии фигуры, и тогда платье от Армани говорило само за себя…

В распоряжении Лиззи был целый день, и она выскользнула на улицу, чтобы купить модные глянцевые журналы. Просматривая страницы с хроникой светской жизни, Лиззи поняла, почему Илиос настоятельно требовал от нее сменить одежду. Гречанки не экономили, когда дело касалось их внешнего вида. Наряды от модных дизайнеров, дорогие украшения, безупречный макияж и прекрасные, ухоженные волосы — это было их непременным атрибутом. «И чтобы соответствовать их уровню, — поняла Лиззи. — мне надо обратиться за помощью профессионала». Поэтому она снова отправилась на улицу, в поисках салона красоты. Теперь, благодари деньгам Илиоса и мастерству греческого парикмахера, волосы ее были красиво уложены — изысканной линией они обрамляли лицо, легкие завитки спадали на виски и шею, ногти — тщательно обработаны. Лиззи отказалась от темно-красного лака, который предложила ей мастер: слишком вызывающий и агрессивный для только что помолвленной девушки. Она согласилась на приглушенный розовый цвет, так прекрасно сочетавшийся с ее любимой губной помадой.

Она взглянула на свои наручные часы. Это были не «Картье», которые подарили ей родители, когда она окончила университет («Картье» Лиззи подарила Руби, когда та родила двойняшек), а простые практичные часики, купленные в сетевом супермаркете. Половина седьмого.

Схватив черную сумочку, тщательно подобранную под замшевые туфли на высоких каблуках, и белоснежное, из чистой шерсти, пальто, которое, несомненно, было самой непрактичной вещью на свете, Лиззи открыла дверь и вышла в коридор. И Илиос, стоявший на другом конце коридора, возле своей комнаты, получил прекрасную возможность оценить ее внешний вид.

— Ну? — с вызовом спросила Лиззи. — Достойна ли я быть твоей невестой?

Нет, он не потерял дар речи при виде Лизи, но женщина, стоявшая в другом конце коридора, была настолько элегантна, что у него перехватило дыхание.

Увидев, что он нахмурился, Лиззи почувствовала, что сердце ее упало. Неужели ему не понравилось? Что ж, если она недостаточно хороша для него, то это ее нисколько не волнует! Ведь это не она, а он настоял на том, чтобы она изображала невесту.

— Вот, возьми! — Илиос протянул ей несколько коробочек и, так и не ответив на ее вопрос, уладился в сторону своей спальни.

Взяв коробочки, Лиззи направилась в гостиную. «Не смей плакать!» — сказала она себе. Но она и так не заплачет — с таким-то количеством туши на глазах!

Бросив пальто на диван, Лиззи открыла одну из коробок — и тихо вскрикнула. Она не могла поверить своим глазам: бриллиантовое ожерелье, блиставшее на бархатной черной подушечке, не могло быть реальным! И таким же был сочетавшийся с ним браслет. Лиззи быстро закрыла коробку. Возможно платье ее смутно напоминало то, что было на Одри Хепберн в старом фильме «Завтрак у Тиффани», но надеть украшения, стоившие королевского состояния — просто для того, чтобы подчеркнуть свой образ, — она не могла.

Она собиралась уже открыть другую коробочку, когда появился Илиос. Он явно только что вышел из душа — волосы его были влажными. Неожиданно Илиос протянул руку. На раскрытой ладони лежали запонки: Илиос просил ее помочь ему вдеть их. Во рту у нее мгновенно пересохло, и внутри стала медленно нарастать боль. Будто дым от лесных пожаров, она постепенно обволакивала все ее тело.

Кое-как ей удалось встать на ноги, подойти к нему и взять запонки. Розово-золотистые, простой формы, они показались ей приятными и теплыми на ощупь. Инициалы на запонках немного стерлись, но Лиззи смогла различить сплетенные буквы А и М. Почти машинально она потерла их пальцем.

— Это запонки моего отца, — раздался голос Илиоса прямо у нее над головой. — Венецианский дизайн. В нашей семье существовала такая традиция: отец дарил сыну запонки, когда он становился взрослым. Но мой отец не смог подарить мне запонки, поэтому я стал носить его…

Второй раз за полчаса Лиззи сдержала слезы, напомнив себе о том, что глаза у нее накрашены.

Глядя на голову Лиззи, склонившуюся над его запястьем, на ее стройную шею, Илиос едва сдержал желание дотронуться до завитка ее волос, намотать его на палец. Он сам легко мог закрепить запонки — и сделал бы это гораздо быстрее, чем Лиззи, — но решил попросить ее. «Хотел проверить, годится ли она в жены? — с самоиронией подумал он. — Или проверял себя, желая доказать, что не испытываешь к ней никакого влечения?»

Пальцы Лиззи не слушались, дрожали. Она ощущала запах его тела, смешанный с тонким запахом мужского одеколона. И конечно, Лиззи ни за что бы не призналась, что ей хотелось расстегнуть его рубашку и уткнуться лицом ему в грудь…

Лиззи испытала облегчение, выполнив свою задачу. Сделав шаг назад, она вдохнула воздух, в котором больше не чувствовался запах Илиоса. И это вселило в нее надежду.

— Ты еще не надела свои украшения.

— Я… Я подумала, что они будут лишними.

Черная бровь удивленно приподнялась, и Илиос произнес:

— Не согласен. Ты должна их надеть.

«Потому что, если я их не надену, буду выглядеть белой вороной», — поняла Лиззи. Он не сказал этого вслух, но она догадалась. Взяв две другие коробочки, поменьше первой, Лиззи открыла их — и потрясенно заморгала. В одной лежали великолепные бриллиантовые серьги. Каждый бриллиант был по меньшей мере размером в один карат, и такой яркий, что ослеплял.

Лизи быстро вдела серьги в уши. Она понимала, что с такой высокой прической серьги должны прекрасно сочетаться.

— Что-то не так? — требовательно спросил Илиос.

— Я просто подумала, что на деньги, заплаченные за эти серьги, могли бы прокормиться несколько семей. Мне кажется неправильным носить такие дорогие украшения, когда другие люди с трудом зарабатывают себе на жизнь. И я себя от этого очень неловко чувствую.

— Ты предлагаешь их продать и пожертвовать деньги на благотворительность? — усмехнулся Илиос.

— Да, — ответила Лизи, искренне и без всяких колебаний.

— Надевай часы и поедем.

В другой коробочке лежали часы, на вид неброские, но очень дорогие: простой черный кожаный ремешок и золотисто-белый циферблат, усыпанный маленькими бриллиантами.

Илиос уже надел пиджак, поэтому Лизи быстро застегнула ремешок часов и потянулась к своему пальто — одновременно с Илиосом. И руки их соприкоснулись. Пальцы его были сильными и теплыми, и Лизи захотелось, чтобы пальцы их сплелись.

Резко отпрянув назад, она схватила свое пальто и быстро сказала Илиосу:

— Я не буду надевать пальто. Просто понесу его на руке, пока мы не выйдем из машины. — Лизи сейчас не смогла бы вынести еще одного физического прикосновения. Близость этого мужчины она ощущала так остро, что могла почувствовать ее даже на небесах.