Она осталась лежать в кровати одна. На той кровати, которая только что была местом их горячей страсти, но теперь стала местом жестокой реальности и пустоты.

Скорчившись от боли, Лиззи сжала зубы, чтобы не закричать. Отчаяние жгло ее горло. Но что она ожидала? Что случится невозможное и Илиос скажет, что любит ее? Ей уже двадцать семь, а не семнадцать! Перед глазами у нее был пример младшей сестры Руби, которая верила в то, что любовь ее может изменить мужчину, что в нем возникнет ответная любовь. В результате Руби пришлось жестоко расплатиться за свои глупые мечты.

Илиос не любил ее. И он дал ей ясно это понять. Он отшатнулся от нее и взглянул на нее с таким гневом, что ей не нужно было никаких слов.

Лиззи с трудом подавила зевок. Она боялась, что просто уснет за обедом.

Теперь она уже жалела о том, что согласилась на предложение Ариадны Константинос пообедать вчетвером в новом ресторане, о котором слышала много восторженных отзывов. Тем более что Илиос в последнее время стал обращаться с ней очень холодно. Он почти не смотрел на нее, не разговаривал и не дотрагивался до нее.

Еда в ресторане — традиционные греческие блюда — была изумительной, а соус, подаваемый к рыбе и мясу, казался настолько восхитительным, что от одного его вида и запаха у людей текли слюнки. Но у Лиззи не было никакого аппетита. Она была слишком несчастной. Может быть, ее постоянная усталость — симптом горя, которое терзало ее? Не поэтому ли ей все время хотелось закрыть глаза и отрешиться от реальности?

Стоило ей лишь вспомнить, как резко Илиос с ней разговаривал, как холодно отворачивался от нее, — и на глаза ее мгновенно наворачивались слезы, а горло сжималось от боли. Она реагировала так, будто была девочкой-подростком, на которую действовали гормоны, а не взрослой женщиной.

Лиззи с завистью смотрела на то, как Ариадна и ее муж пошли танцевать на небольшой танцпол. Какое это было счастье — находиться в руках мужчины, которого ты любишь, и сдержанно, с гордостью, демонстрировать окружающим свою любовь к нему! Тело Лиззи задрожало под наплывом охвативших ее чувств.

Константиносы вернулись за столик. Ставрос заказал еще одну бутылку вина. Лиззи отрицательно покачала головой, когда официант подошел к ней, желая наполнить ее бокал. Остальные стали пить вино, потом Ариадна встала и спросила Лиззи, не хочет ли она пойти вместе с ней в комнату для дам.

Кивнув, Лиззи встала. Все лучше, чем сидеть рядом с Илиосом, зная о том, как жаждет он избавиться от нее.

Оказавшись в дамской комнате, Лиззи почувствовала новый приступ усталости и, не сдержавшись, зевнула. Ариадна заметила ее зевок, и Лиззи извинилась перед ней, надеясь на то, что она не сочтет ее дурно воспитанной.

— Не волнуйся, — ответила Ариадна. — Я понимаю. У меня было то же самое, когда я в первый раз забеременела. Я думала, что по утрам меня будет тошнить, но этого не было, зато я постоянно хотела спать.

Беременна?!

Туалетная комната закружилась вокруг нее, и Лиззи пришлось ухватиться за край раковины.

Ариадна, явно испугавшись, кинулась к ней.

— Со мной все в порядке, — уверила ее Лиззи. — Просто я не думала…

Она запнулась, и Ариадна воскликнула:

— О! Ты, наверное, и не догадывалась, что беременна? Я первая сказала тебе об этом. Не волнуйся, я не скажу никому ни слова, даже Ставросу. — Она успокаивающе пожала руку Лиззи, затем предложила: — Если хочешь, я дам тебе телефон моего врача. Он очень хороший специалист.

— Ты очень добра, но… но я не думаю, что это беременность, — солгала Лиззи.

Она пребывала в шоке, пытаясь осмыслить ситуацию. На глаза наворачивались слезы отчаяния, а в душе росла радость. Ей так хотелось верить, что мужчина, которого она любила, воспримет новость о ее беременности с гордостью и любовью. Но разве это может быть, если Илиос не любит ее?

Беременна… Она была беременна! Это же так очевидно, что непонятно, почему она сама не догадалась. И что ей делать теперь? Илиос, конечно, имел право знать об этом. Что он скажет ей? Как поведет себя? Ведь он хотел сыновей. Но смягчится ли его сердце, когда он узнает, что Лиззи носит его ребенка под сердцем? Или еще больше ожесточится? Но если он отвергнет ее и их ребенка, у нее все равно есть любящая семья в Англии.

В ней возникло первобытное материнское желание уберечь свое нерожденное дитя. Илиос, возможно, и не захочет ребенка, которого они вместе зачали, но она будет любить его всем своим сердцем — просто самого по себе, и еще потому, что это будет ребенок Илиоса…

Вернувшись за стол, она снова с трудом сдержала зевок. Ариадна понимающе улыбнулась ей и сказала своему мужу:

— Лиззи устала. Она не привыкла к нашей традиции поздно обедать. Полагаю, Илиосу надо отвезти ее домой и позаботиться о ней.

Лиззи напряглась — вот сейчас Ариадна проговорится о ее беременности… Но та лишь заявила, что им тоже надо домой — освободить ее мать, которая согласилась посидеть с детьми.

Все вместе они вышли из ресторана и тепло распрощались возле стоянки машин. Ариадна нежно поцеловала Лиззи, и поцелуй ее был очень многозначительным.

Лиззи слабо улыбнулась Марии, когда они вместе вошли в лифт. Прошла неделя с тех пор, как Лиззи узнала о своей беременности, но Илиосу она так еще ничего и не сказала. Впрочем, у нее не было возможности сделать это, потому что он старательно избегал ее.

Лифт медленно двигался вверх. Погруженная в свои невеселые мысли, Лиззи забыла отвернуться от стеклянной стены, за которой зияла глубокая пропасть. Этот вид всегда пугал ее. Она боялась высоты с тех пор, как помнила себя, и теперь ей стало не по себе. Голова у нее закружилась, и пол поплыл под ее ногами. Лифт остановился, но к горлу ее подступила тошнота, и Лиззи не могла пошевелиться.

Мария, заметив это, взяла ее под руку и вывела из лифта. На лбу Лиззи выступила холодная испарина. Ей было так плохо, что она, без всякого сопротивления, позволила Марии провести себя через холл. Когда они оказались возле двери, Мария на секунду отпустила ее, чтобы открыть замок. В глазах Лиззи потемнело, и она потеряла сознание.

Когда Лиззи пришла в себя, то увидела Марию, склонившуюся над ней. Стоя на коленях на полу, Мария, с раскрасневшимся от волнения лицом, успокаивающе гладила ее по руке:

— Вам не надо волноваться. Это всего лишь малыш, которого вы сделали с Илиосом, заставил вас упасть в обморок. Он будет большим и сильным мальчиком. Не успев появиться на свет, он уже причинил своей маме беспокойство. Оставайтесь здесь. Я позвоню Илиосу и скажу, чтобы он вызвал доктора.

— Нет! — ужаснувшись, воскликнула Лиззи. — Нет, Мария, пожалуйста… — умоляюще произнесла она. — В этом нет никакой необходимости. Со мной все в порядке.

Но убеждать гречанку было бесполезно. В руках Марии уже был телефон, и она быстро что-то тараторила на греческом языке, энергично жестикулируя.

Лиззи с трудом поднялась на ноги и поплелась в гостиную. Опустившись на диван, она почувствовала невероятную слабость. Голова у нее все еще кружилась.

Из холла донесся голос Илиоса, он что-то говорил на греческом Марии. Сердце ее подпрыгнуло, губы пересохли.

Обратной дороги не было.

Дверь открылась, и в комнату вошел Илиос. Широкими шагами подойдя к ней, он встал возле нее. На нем не было пиджака, и рубашка подчеркивала ширину его мощных плеч — на эти плечи могла бы опереться любая женщина. Любая, но не она…

— Мария сказала, что ты упала в обморок.

Голос Илиоса был охрипшим — от гнева? Лиззи почувствовала, что ее снова тошнит. Она с трудом подавила в себе приступ. Имбирное печенье — вот что ей сейчас нужно! Это печенье помогало Руби, вспомнила она.

— Это правда, что у тебя будет ребенок? — мрачно спросил ее Илиос.