Я посмотрел на часы:

– Всё. Через десять минут отбой. Алекс, задержись.

Ребята разбежались в разные стороны.

– Какое нестандартное снаряжение взяли наши противники? – поинтересовался я у руководителя своей разведки.

– Э-э-э???

Я недовольно покачал головой:

– Твои ребята полдня торчали у склада.

– Сейчас узнаю.

Алекс убежал.

– Эрнесто взял колокольчики, – заметил Лео, останавливаясь возле меня, – тоже старался тайно, но у того парня, которого он послал, звякнуло.

– А если бы я не спросил?

– Извини, – смутился Лео. – Я не догадался следить за этим. Просто случайно запомнилось.

– Угу. Ну, я тоже не догадался, – вздохнул я, метая в себя громы и молнии.

Алекс вернулся уже после отбоя в сопровождении одного из разведчиков:

– Это Тома, – явно гордясь своим парнем, заявил Алекс.

– И что ты заметил? – спросил я.

– Скандиано захватил слишком мало рационов. И еще, он взял несколько лишних коммов. Завхоз даже сначала не хотел ему давать. Но правилам это не противоречит.

– Понятно, – прошептал я. – Ты – умница! Молодчина! – добавил я, тряся руку своему разведчику.

Парень расцвел.

– Почему он взял мало еды, я понимаю, – задумчиво сказал Лео. – Хочет пограбить. В его стиле. А коммы-то зачем?

– Для перехвата и радиоигры, – объяснил я. – Жаль, что он такая сволочь, голова у него варит.

Лео, Алекс и Тома все еще были в недоумении.

– Снимаешь комм с «убитого» или пленного и слушаешь, что его командир хочет ему сказать. А если он настроит свой второй комм от нашего, то все его офицеры будут с удовольствием слушать, о чем мы беседуем, а при некоторой находчивости даже руководить нашими солдатами.

– Ясно. Значит, мы тоже будем снимать коммы с «убитых».

– Нет, не будем, – решительно возразил я, – с пленных будем, а с «убитых» нет.

– Почему? – удивился Тома.

– Лес километров семь в поперечнике, вполне реально заблудиться. Но лес – это ладно, он весь под наблюдением, а здесь… Представь себе, что ты, допустим, с подвернутой ногой, один и без комма, ночью.

– Ясно, – согласился Тома. – А на настоящей как?

– Не так, – сказал Лео. – В армии коммы интеллектуальные, сами затирают всю лишнюю информацию.

– А защититься от того, что он придумал, можно? – глядя на меня с надеждой, поинтересовался Алекс.

– Теперь да, – улыбнулся я (хотя решение еще только брезжило где-то в отдалении), – завтра утром скажу, как и что надо делать. Ты – молодчина! – еще раз похвалил я Тома. – Всё, ребята, пора спать.

Тома убежал к своей палатке, Алекс топтался рядом со мной, явно собираясь что-то добавить.

– С каких пор ты начал меня бояться? – спросил я.

– Не дождешься! У меня моральная дилемма!

– Ясно. Колись. Отвечать за все будешь либо ты, либо я.

– Ага, ну хорошо. Во-первых, Джорджо добрался до склада уже после того, как мы ушли. Это чтобы ты на меня не наезжал. Во-вторых, он послал разведчика, чтобы посмотреть, что мы берем, а нам надо было захватить страховку и веревки. Так Крис с ним подрался, чтобы отвлечь внимание…

– Ну и…

– Их засекли. Так что твой лейтенант по возвращении будет отжиматься сто раз.

– Понятно. Отвечать за всё буду я. Это же был мой приказ – взять веревки втайне от врагов. Но это потом. А что мы взяли многовато плащ-тентов, кто-нибудь знает?

– Не знаю, это было без меня.

– Понятно. Ладно, прорвемся. Спокойной ночи.

– Угу.

Алекс ушел.

Лео задержался:

– Как ты догадался позаботиться об «убитых»? – спросил он. – То есть я понимаю, что ты прав, но мне бы это в голову не пришло.

– Помнишь церемонию награждения перед Новым годом?

– Ммм, но здесь же просто же игра!

– Ха, игра и жизнь – это одно и то же. Руки Скандиано я и потом не подам, и ты тоже. Кто может сделать подлость или предать в игре, так же поступит и в реальности.

Я прошелся вдоль ряда палаток: тишина, никто не болтает. Хорошо.

Я сделал что-то очень глупое, Скандиано перебил всю мою армию, а потом долго противно смеялся. Я проснулся в холодном поту. Всего лишь кошмар. Я успокоил бешено колотящееся сердце. «Надо поспать», – скомандовал внутренний голос. «Сейчас», – ответил я. Слева спокойно спал Гвидо, справа – Роберто, тоже спокойно.

Я лег на спину, закатил глаза, как меня учили, и стал читать про себя такого подходящего к ситуации Киплинга:

Друзья в меня как раз верят, вон как посапывают.

Чего нет, того нет.

Вот еще. Я вам так совру, уши в трубочку свернутся!

Не знаю, не пробовал.

Это точно. Не святой.

Ммм, может быть.

Вот уж нет, не одна. А твердым быть постараюсь.

Пусть только попробует!

Пока не приходилось. Разве что вставать, когда больше всего хочется умереть, лишь бы не двигаться, но это было давно, семь лет уже прошло.

Проснулся я на рассвете, опять от кошмара: я сделал что-то мерзкое и ужасное, хуже, чем Скандиано, но что? Не помню. Еще только половина пятого, можно поспать.

Наверное, могу, проф, во всяком случае, в этом уверен.

С годами силы у меня прибывают. Пока. Короче, спросите лет через пятьдесят.

Вот этому я уже давно научился. А может быть даже, мне это дано от природы.

Будильник пиликнул без четверти восемь. Мне приснилась Лариса, просыпаться не хотелось. Подъем.

Перед выходом я опять построил армию, выразил благодарность самоотверженному Крису и наблюдательному Тома и проинструктировал всех еще раз:

– Война, возможно, перейдет в информационное пространство. Поэтому, во-первых, ничего не говорите по общему каналу без моего разрешения, разве что ногу сломали и вам нужна помощь. Командиры подразделений могут связываться со всеми своими бойцами сразу, но – не злоупотребляйте. Во-вторых, не говорите ничего, пока не обменялись паролем и отзывом, даже если голос узнали. Сегодня пароль связи будет «семнадцать». Это значит, что если кто-нибудь говорит тебе в комм «одиннадцать», отвечать надо «шесть». Сумма запроса и ответа должна быть «семнадцать». Тот, кого вызвали, называет число. Ждет ответа, а потом можно разговаривать. Все понятно?