Так, что Джорджо будет делать? Опять нападет? Вряд ли, слишком уж солоно ему пришлось: его бойцы прошли сегодня семь километров туда и столько же обратно, приняли два боя, один из которых вчистую проиграли, а победу во втором у них отнял собственный командир. Не верю я, что он не мог перебить деморализованных, равнодушных ко всему «драконов». Я его понимаю и мысленно аплодирую, а вот поймут ли разгоряченные боем ребята? Сомнительно. Сколько у него сейчас солдат? В лучшем случае семнадцать боеспособных плюс два «раненых». У меня больше. Нет, не станет он нападать сегодня ни днем, ни ночью. Зато оборонять свой лагерь он может доволен успешно. Пока я спал, он, наверное, выяснил, что «Орла» и «Дракона» больше нет. И мы оба точно знаем, что я хочу победить, ничья мне не нужна, значит, мне и бластер в руки. Мораль: я должен на него напасть.

Я прикончил один обед, подумал и принялся за второй: как хорошо, что мы взяли много рационов!

Смотрим карту: Джорджо действительно умен, его палатки стоят на открытом месте, на самом краю игровой территории. Только небольшой язык леса тянется к его лагерю, как будто приглашая: цып, цып, цып. Валентино, наверное, так и сделал – рванул вперед под прикрытием деревьев, а там его уже ждали. Надо будет попросить Алекса рассказать подробности.

Мы так делать не будем. А что мы будем? Ползком пятьсот метров? Заметят. Напасть ночью? Ну, я бы развел несколько костров по периметру, метрах в пятидесяти от палаток, и все, бей любого агрессора на выбор. Проверить, делает ли так Джорджо? Можно. Послать кого-нибудь разведку этой ночью, а завтра ночью напасть, если он не догадался. Ммм, а если у него кто-нибудь сбежит – у меня уже не останется времени, чтобы его поймать? Или окажется, что он разводит костры. Тогда будет ничья. Я не хочу. И вообще, моя победа должна стать результатом того, как хорошо думаю я, а не как плохо – он.

В палатку просунулся Гвидо, а вслед за ним Алекс:

– Картина маслом «Великий полководец перед генеральным сражением», – усмехнулся он.

– Ты-то мне и нужен, – заметил я, облизывая ложку. Хотел бы я знать, делал ли так Наполеон перед Аустерлицем.

– Ой! – притворно испугался Алекс.

Гвидо разбудил крепко спавшего Роберто и опустился на свой спальник.

– А вы будете разговаривать? – жалобно спросил замотанный до последней степени начальник штаба.

– Мы уходим.

Алекс покачал головой:

– Лучше ты иди спать к моим разведчикам. И мотай на ус: в штабной палатке никто не спит. Пригодится на будущее.

Я помотал головой:

– Не мучай человека, пошли наружу.

Мы спустились к ручью и сели на теплые валуны. Я посмотрел вверх, а потом огляделся вокруг: небо очистилось от туч и облаков, но обычной для раннего вечера жары нет, тишина и красота. Птицы поют в отдалении: нас слишком много, и мы лазаем по деревьям. Впрочем, сейчас все, кроме часовых, спят: замучил я свою армию (надеюсь, Гвидо догадался не назначать в караул снайперов Лео: они сегодня два раза ходили со мной в рейд). Палатки стоят на излучине глубокого чистого ручья, лучи еще довольно высоко стоящего Феба пробиваются сквозь листву и играют с волнами на воде. Вид портят только красные пятна на стволах деревьев и невысоких кустиках на левом берегу, но это ничего: к завтрашнему утру краска испарится.

Алекс тоже немного полюбовался видом.

– Рассказывай подробно про Джорджо и про бой, – велел я.

– Там такое открытое место, – начал Алекс, – еле-еле нашел, где пристроиться. Лагерь стоит на южном берегу речки, в которую сливаются все ручьи этого леса, ну, ты видел на карте.

– Ага, – подтвердил я.

– И вокруг ни деревца, ни кустика. Только с запада вдоль реки довольно чахлые вязы, их вода здорово подмывает, вот-вот упадут. И вдоль этих вязов Скандиано решил подобраться к лагерю, со всеми вытекающими последствиями. Сам Джорджо подоспел уже к шапочному разбору, у него там в лагере оставалось, наверное, человека три, не больше. Тем не менее Скандиано не прорвался. И, знаешь, мне показалось, что Джорджо отпустил «драконов» нарочно. Мог перебить, но не захотел.

– Угу, я тоже так подумал. Из трех командармов наших противников он единственный, кого следует воспринимать всерьез. Ни Эрнесто, ни Валентино я бы роту не доверил.

– Ха, ты доверил роты Ари, Берну, Бенни и Крису, про которых вообще ничего не знал.

– И целый день держал их у кого-нибудь на глазах. Ты много бегал по лесу и не видел. А они сами по себе ни минуты не ходили. Или Лео, или Роберто, или я. Сегодня уже оставлял их на Гвидо, но он многому научился за день, да и они тоже.

– Ясно, – задумчиво проговорил Алекс. – Победа неизбежна, как восход Феба.

– Не говори «гоп»! Я же сказал, что он серьезный противник. Как взять неприступную твердыню?

– Вспомнить, что таких не бывает.

– Если у тебя сколько угодно времени, то да, – в тон ему ответил я.

– Все очень просто, – легкомысленно заметил Алекс, – сядь и подумай.

Я посмотрел на него с более чем тяжелой иронией:

– У тебя что? Свои мозги высохли? Что ты на меня все время оглядываешься? Скажи лучше что-нибудь умное!

– Летать мы не умеем, по земле – нельзя, деревьев рядом почти нет. Отбросьте всё, чего нельзя сделать никогда, остальное, как бы невероятно это ни выглядело, возможно. Это я Холмса перефразировал, – пояснил Алекс, на тот случай, если я не узнал цитату. Но я узнал.

– Ну вот, это другое дело, – со вздохом облегчения сказал я. – Кусок веревки у тебя есть?

– Сейчас принесу, – удивленно ответил Алекс.

Когда он вернулся, я уже был в одних плавках и пробовал ногой воду в быстром, холодном ручье. Какого черта! Я уже в нем плескался рано утром, тогда было еще хуже.

– Что это ты задумал? Топиться или вешаться? – ехидно поинтересовался Алекс.

Я помотал головой:

– Не дождешься! В оплетке есть такой слой – сплошная пластиковая трубочка. Мне нужна только она, но целая.

– Понял! – воскликнул Алекс и сразу же зажал себе рот рукой.

– Ага, вообще-то ниндзя использовали бамбук или тростник, но здесь они не растут, я, во всяком случае, не видел. И я не могу понять, как это делается на практике, трубочку же надо согнуть.

– Ммм, может, они плавали под водой на спине, – предположил Алекс, снимая оплетку с мономолекулярной нити.

– Осторожно. И не бросай ее. Вот это точно мусор, и преопасный, – предупредил его я.

– Держи, – Алекс протянул мне трубочку. – Надо, наверное, как-то закрепить.

– Пластырем, на виске. И поаккуратнее, – дернулся я, – а то потом придется выстригать. И мы будем не «прыгающие тигры», а лысые.

– Это ты будешь лысый тигр, – заметил Алекс.

– Ха, думаешь, я один пойду стрелять «дельфинов»? Сразу надо было догадаться: «дельфинов» стреляют в воде.

Я прыгнул в ручей и поплыл вдоль самого дна. Метров через пять я слишком сильно ушел вниз и вдохнул солидную порцию воды. Откашливаясь, я выскочил на поверхность.

– Так не пойдет, – заметил Алекс, – прямо под выстрел. А речка гораздо глубже, и шансов уйти слишком глубоко больше.

– Угу, – прохрипел я, – надо потренироваться и придумать что-нибудь такое, чтобы вода не затекала. Или дышать поосторожнее. Будем считать это базовой идеей. План сейчас придумаем.

Я вышел на берег погреться на солнышке.

– Ты просто замерз, – ехидно заявил Алекс, – а то бы еще поэкспериментировал.

– Ага, раздевайся и поэкспериментируй над собой, – предложил я.

– Это приказ?

– За кого ты меня принимаешь?! – обиженно спросил я, лязгая зубами от холода.

– Извини, – смутился Алекс. – Это была глупая шутка.

– Угу, – кивнул я.

Алекс вздохнул и начал снимать комбинезон: решил себя наказать. Я не протестовал.

Не стоящий в караулах и не ходящий в рейды Джен долго ныл, пытаясь выбить из меня разрешение поучаствовать в наших забавах. Я только мотал головой: он еще простудится, а виноват буду я, он мой пленный, и я за него отвечаю как ни за кого здесь. Тут несколько дней назад один лопух перекупался и начал чихать и кашлять, так синьор Адидже его три часа лечил! И, говорят, все эти три часа ругался.