Внезапно сообразив, как теперь выгляжу, я оглядела свою разорванную красную арестантскую робу и грязные ноги, покрытые волдырями. Сквозь прорехи в потертой ткани просвечивала грязная кожа. Мои длинные черные волосы свисали жирными прядями. Обливаясь потом, я едва держалась на ногах под тяжестью цепей.

— Женщина? Нам предстоит казнить женщину? — ледяным тоном осведомился незнакомец.

Тело мое содрогнулось, когда слово «казнь» было произнесено вслух. Если бы рядом не было конвойных, наверное, я бы рухнула на пол и разрыдалась. Но в тюрьме учишься владеть собой, поскольку стражники умеют «привести в чувство» любого, кто проявляет хоть малейшее малодушие…

А незнакомый мне чиновник задумчиво накручивал на палец черные пряди своих волос.

— Мне нужно перечитать твое досье, на это уйдет какое-то время. А вы свободны, — махнул он рукой, обращаясь к стражникам.

Когда они удалились, мне было разрешено сесть. Чиновник помолчал, потом открыл папку, лежавшую на столе, и принялся просматривать бумаги.

— Элена, сегодняшний день может стать для тебя самым счастливым, — промолвил он.

Я с трудом удержалась от едкого замечания. Впрочем, за последний год я научилась держать, язык за зубами. Поэтому просто опустила голову, стараясь не встречаться с ним глазами.

— Хорошее поведение и уважительное отношение, — продолжил чиновник. — Наилучшая кандидатура…

В отличие от хаоса, царившего в комнате, стол его был в идеальном порядке. Кроме моего досье и аккуратно разложенных письменных принадлежностей, там находились лишь две посеребренные статуэтки черных пантер, выполненные с восхитительным совершенством.

— Ты предстала перед судом и была признана виновной в убийстве единственного сына генерала Брэзелла Рейяда. — Он опять умолк и принялся массировать себе виски. — Именно поэтому Брэзелл приехал сюда — чтобы иметь возможность лично присутствовать при казни. — Скорее он беседовал сам с собой, нежели со мной.

При упоминании имени Брэзелла тупо заныло под ложечкой. Мне удалось взять себя в руки лишь после того, как я напомнила себе, что вскоре он уже не сможет мне ничего сделать…

Военные в Иксии пришли к власти лишь поколение назад, однако они успели ввести жесткие законы, называемые Кодексом поведения. В мирный период, который, как ни странно для военного режима, продлился довольно долгое время, было запрещено совершать убийства. Виновные карались смертью. Самозащита и случайное убийство не являлись основанием для смягчения приговора. После его вынесения убийцу отправляли в темницу командора, где он ожидал публичной казни через повешение.

— Полагаю, ты собираешься опротестовать приговор. Заявить, что обвинение сфабриковано или что убийство было совершено, в целях самозащиты. — Он откинулся на спинку кресла и поднял на меня усталый взгляд.

— Нет. Я действительно убила его, — прошептала я.

Говорить в полный голос не позволяло плачевное состояние моих голосовых связок.

Человек в черном выпрямился, тяжело посмотрел на меня и рассмеялся.

— Значит, все проще, чем я думал. Элена, я предлагаю тебе выбор. Либо ты будешь повешена, либо станешь новым дегустатором командора Амброза. Его бывший дегустатор только что скончался, и нам необходима замена.

Глаза у меня расширились от изумления, а сердце подскочило чуть ли не к самому горлу. Наверное, он шутит. Развлекается. Хороший повод повеселиться. Насладиться видом обнадеженного узника, а потом отправить на виселицу.

Я решила подыграть ему.

— Только дурак отказался бы от такого предложения, — чуть громче ответила я.

— Это пожизненная должность. Но процесс обучения может привести к летальному исходу. Ибо как можно научиться определять наличие яда в пище, если не знаешь его на вкус? — Он подравнял бумаги, лежавшие в папке. — Тебе отведут комнату в замке, но большую часть времени ты будешь проводить с командором. И никаких выходных. Никаких мужей и детей. Многие узники предпочитают казнь такой жизни. По крайней мере в случае казни они точно знают час своей смерти и не рискуют тем, что она может наступить в любой момент. — Чиновник мрачно ухмыльнулся.

Похоже, он не шутил. И меня начало трясти. Мне предоставлялась возможность остаться в живых. Служить командору гораздо лучше, нежели гнить в темнице, и уж тем более — висеть в петле. Тысяча вопросов тут же возникли в голове: как они могут доверять мне, женщине, осужденной за убийство? И что может помешать такой, как я, разделаться с командором и сбежать?

— А кто дегустирует пищу командора сейчас? — спросила я, опасаясь, что другие вопросы заставят чиновника осознать свою ошибку.

— Я, — ответил он. — Поэтому и заинтересован в том, чтобы найти себе замену. К тому же в соответствии с Кодексом поведения осужденному следует предоставлять работу.

Не в состоянии усидеть на месте, я вскочила и принялась ходить по комнате, волоча за собой цепи. На картах, висевших на стенах были обозначены военные стратегические позиции. Названия книг свидетельствовали о том, что все они посвящены вопросам безопасности и шпионажа. Количество и состояние свечей давало возможность понять, что кто-то работал здесь до самой ночи.

Я снова посмотрела на человека в униформе советника командора. Вероятно, это был Валекс, шеф личной охраны командора и глава всей его разведки.

— Так что мне сказать палачу? — осведомился он.

— Что я не идиотка.

Валекс захлопнул папку и направился к двери. Походка у него была легкой и изящной, как у снежного барса, идущего по тонкому льду. Как только дверь отворилась стражники, дожидавшиеся в коридоре, вытянулись в струнку. Валекс что-то произнес, и они согласно кивнули. Один из стражников шагнул ко мне, и я с недоумением на него уставилась, так как предложение Валекса не предполагало, что меня снова отправят в темницу. Может, попробовать сбежать? И я принялась озираться по сторонам. Но стражник развернул меня спиной к себе и снял кандалы и наручники, в которые меня заковали сразу после ареста.

Запястья оказались стерты до кровавых волдырей. Я прикоснулась к шее, которую впервые за все это время не сдавливал металлический ошейник, и, ощутив липкость крови, ухватилась за спинку кресла. Странное чувство овладело мною, когда снимали цепи: казалось, сейчас я либо упаду в обморок, либо взлечу вверх, Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь справиться с головокружением.

Между тем Валекс вновь вернулся к своему столу и налил в кубки какую-то жидкость. За распахнутыми дверцами деревянного буфета виднелись ряды разноцветных склянок и бутылок всевозможных размеров и форм. Валекс поставил бутылку обратно в буфет и запер дверцы на ключ.

— Думаю, ты можешь выпить, пока мы ждем Мардж, — заметил он, протягивая мне высокий оловянный кубок, наполненный янтарной жидкостью. Затем он поднял свой и произнес: — За Элену, нашего нового дегустатора. И да удастся тебе продержаться дольше твоего предшественника.

Я замерла, не донеся кубка до губ.

— Успокойся, — промолвил он, — это традиционный тост.

Один большой глоток — и жидкость слегка обожгла мне горло. На мгновение показалось, что желудок взбунтуется, — впервые за долгое время я пила нечто, отличающееся от обычной воды в лучшую сторону. Но организм быстро с этим смирился.

Не успела я поинтересоваться тем, что случилось с предыдущим дегустатором, как Валекс потребовал, чтобы, я назвала ингредиенты пригубленного мною напитка.

— Персики с медом, — предположила я, сделав еще один небольшой глоток.

— Хорошо. Теперь пригуби еще и, прежде чем проглотить, покатай напиток на языке.

Я послушно выполнила его указание и с удивлением ощутила легкий привкус цитрусовых.

— Апельсин?

— Верно. А теперь прополощи им горло.

— Прополоскать горло? — переспросила я. Он кивнул. Чувствуя себя очень глупо, я прополоскала горло остатком питья и чуть было не выплюнула его. — Гнилые апельсины!