Я поставила поднос на стол и поспешила к дверям. Я уже встречалась с Ватсом. Он был бухгалтером командора и выдавал мне вознаграждение. Я застала его за работой, но он тут же встал и проследовал за мной в кабинет командора.

— Ватс, тебе еще нужен помощник? — спросил командор.

— Да, господин, — ответил Ватс.

— Миа, у тебя есть один день на то, чтобы продемонстрировать свои способности. Если ты не поразишь советника Ватса своими познаниями, то тебе придется вернуться в класс наставника Бивана. А если докажешь, что они у тебя исключительные, — получишь работу. Согласна?

— Да, господин. Спасибо, господин. — И Миа, лучась от счастья, последовала за Ватсом.

Я осталась стоять в полном изумлении. Проявленное им сочувствие к Мии и предоставленная ей возможность доказать свои способности на другой работе шли в полное противоречие с тем, чего я ожидала. С чего бы человеку, обладающему такой властью тратить время на подобные мелочи? Тем паче, что таким образом он ставил в неловкое положение Бивана и координатора обучения. С чего бы ему было принимать сторону ученицы?

У Ватса была с собой целая кипа ответов, требовавших внимания командора, поэтому я выскользнула за дверь и отправилась в библиотеку, чтобы продолжить свои изыскания.

Вскоре стало смеркаться, и я решила забрать одну из книг по ботанике с собой, чтобы пламя светильника не выдало моего присутствия в библиотеке.

Язычки свечей тускло освещали коридоры. Я следила за своей скользящей тенью, раздумывая, не свернут ли мне в старую комнату, вместо того чтобы идти к покоям Валекса. После того как уехал Брэзелл, у меня больше не было оснований для того, чтобы оставаться в его покоях. Однако мысль о том, что я буду совсем одна, и мне не удастся ни с кем обсудить особенности ядов, заставила призадуматься. Это ощущение одиночества преследовало меня на протяжении уже четырех дней.

В покоях Валекса витал холодный, мрак. И я была удивлена тем, что меня это огорчило. Только теперь я поняла, что скучаю по Валексу, и от изумления даже затрясла головой. Чтобы я скучала по Валексу?! Нет. Это было немыслимо.

Поэтому я решила сосредоточиться на собственной судьбе. Если я собиралась обнаружить противоядие к «Пыльце бабочки», то сидеть в покоях Валекса и читать книги было не лучшим выходом. Но как бы то ни было, решать не мне. Скорей всего, когда Валекс узнает об отъезде Брэзелла, он распорядится о том, чтобы меня вернули в мою комнату.

Я зажгла светильники и устроилась на диване с книгой по ботанике. Прежде я никогда не испытывала особого пристрастия к биологии и через некоторое время поймала себя на том, что, мысли мои отвлекаются на посторонние предметы. И, в конце концов, мечты поглотили слабые попытки сосредоточиться.

Приглушенный звук заставил меня вернуться к реальности. Казалось, книга упала на пол. Я открыла глаза, но книга продолжала лежать у меня на коленях, открытой на той самой скучной странице о фруктовых деревьях, которую я читала. Я оглядела гостиную, чтобы узнать, не завалилась ли какая-нибудь стопка книг Валекса. Но в царившем здесь бедламе трудно было разобраться, упало что-нибудь или нет.

И тогда у меня возникла страшная мысль, — а не донесся ли этот звук откуда-то сверху? Может, это была не упавшая книга, а человек? Может, это кто-то прокрался и ждет, когда я усну, чтобы убить меня? Я схватила светильник и бросилась в свою комнату.

Моя сумка по-прежнему лежала на бюро. Ранд еще не успел забрать у меня нож, поэтому он до сих пор находился у меня. Однако стоило мне его вытащить, как я вспомнила слова Ранда о неопытном использовании оружия. Глупо было его доставать, но с ним я чувствовала себя более уверенно. Я вернулась в гостиную и начала размышлять о том, что делать дальше. Перед тем как лечь, мне предстояло обследовать комнаты, располагавшиеся наверху.

Когда я поднялась туда, тьма почти полностью поглотила тусклый огонек моего светильника. Лестница поворачивала направо и заканчивалась в еще одной гостиной, заставленной мебелью и заваленной ящиками и книгами, отбрасывавшими замысловатые тени. Я осторожно двинулась между завалами. Сердце то и дело начинало колотиться с бешеной скоростью, когда я освещала светильником темные углы.

Мелькнувший по стене луч света заставил меня вскрикнуть. Я резко обернулась, но оказалось, что это свет моего собственного светильника, отразившийся от длинных узких окон, расположенных в дальнем конце комнаты.

Вдоль правой стены были расположены три двери. С колотящимся сердцем я поспешно обследовала три находящиеся за ними комнаты и удостоверилась в том, что в них нет ни единой живой души, а планировка полностью совпадает с первым этажом.

Гостиную продолжал длинный коридор, вдоль правой стены которого также располагались комнаты. Заканчивался он двустворчатой дверью, которая оказалась запертой. По слою белого порошка, рассыпанного, под дверью, я догадалась, что это вход в спальню Валекса. Отпечатавшиеся на нем следы должны были предупредить хозяина о непрошеном госте. И я, заметив, что слой порошка лежал ровно, с облегчением вздохнула.

Проверив остальные комнаты, расположенные вдоль коридора, я подумала, что Валекс, похоже, был настоящим барахольщиком. Я всегда считала, что наемные убийцы — это порождения тьмы: всегда путешествуют налегке и никогда слишком долго не остаются на одном месте. Покои же Валекса напоминали семейный дом, где на протяжении многих лет накапливались разные вещи.

Поглощенная этими размышлениями, я открыла последнюю дверь и не сразу поняла, где оказалась. По сравнению с другими помещениями комната была почти пустой. Вдоль дальней стены под большим овальным окном располагался длинный стол. Пол был завален серыми камнями с белыми прожилками, которые я уже встречала в гостиной и кабинете Валекса.

Густой слой пыли глушил звук моих шагов. На столе я заметила набор стамесок, тут же стояли шлифовальный круг и ручная мельница. Между ними виднелись каменные фигурки, находившиеся на разной стадии завершения. И я поняла, что после обточки и полировки эти серые камни приобретают блестящий черный цвет, а белые прожилки начинают походить на серебро.

Я поставила светильник на стол и взяла в руки уже законченную бабочку с серебряными блестками на крыльях. Она идеально умещалась в моей ладони и была выполнена с таким совершенством, что казалось, вот-вот взмахнет крыльями и улетит. Да и остальные статуэтки вызывали искреннее восхищение. Все они были выполнены с редкой тщательностью и искусностью. На столе стояли разнообразные звери, насекомые и цветы; нетрудно было догадаться, что живые творения природы вдохновляют скульптора.

И я вдруг с изумлением осознала, что Валекс оказался настоящим художником. Об этой стороне его личности я никогда не подозревала. У меня было ощущение, что я вторглась в святая святых, словно я обнаружила его жену и детей вместе с домашней собакой, живущих в потайной каморке…

Я обращала внимание на статуэтки, стоявшие на столе Валекса, любовалась снежным барсом, украшавшим кабинет командора. И теперь мне стало интересно, почему именно эту статуэтку он решил выставить на всеобщее обозрение. Видимо, потому, что она была изготовлена специально для командора.

Звуки шагов заставили меня обернуться. И метнувшаяся черная тень выхватила из моих рук нож и приставила его к моему горлу. Сердце сжалось от страха, и я почувствовала, что задыхаюсь. Я уже однажды испытывала такое, когда стражники оттаскивали меня от мертвого тела Рейяда. Однако на лице Валекса читалась неожиданная веселость.

— Шпионим? — осведомился он, отступая назад.

Я с трудом победила страх, напоминая себе о том, что надо дышать.

— Услышала шум и пришла, чтобы…

— Заняться расследованием, — завершил за меня фразу Валекс. — Одно дело — искать взломщика и совсем другое — рассматривать статуэтки, — и он указал острием ножа на бабочку, которую я сжимала в руке. — Все-таки ты шпионила.

— Можно сказать и так.

— Хорошо. Любопытство — положительная черта. А я-то думал, когда ты сюда доберешься. Нашла что-нибудь интересное?