Сиири закрыла лицо руками. Она тоже боялась думать об этом. Боялась думать о том, каково ему — одинокому изгнаннику, пробывшему почти сто восемьдесят лет вдали от Мира грёз, от своей семьи, от всего, что он любил. И его семья осиротела вдали от него, как бы братья и сёстры ни скрывали пустоту в сердцах натужным весельем и бессмысленными соревнованиями

Аден сам был огнём — живым, сильным, страстным, любящим, не зря такой Дар достался именно ему. Он был светом, даже большим светом, чем Фалберт, ослепительным, обжигающим, невероятным. Как бы я хотела, чтобы этот дух оказался именно им, неожиданно призналась себе Сиири, пусть даже это последнее, чего я хочу…

Сиири опустила руки и рассеянно посмотрела вперёд. В паре метров от неё сидел Деланей и так же бездумно смотрел в кристалл. В памяти короткой вспышкой расцвели его слова: «я видел, как они встретились впервые». Сердце замерло на миг, и Сиири, не понимая, что делает, шагнула к богу тьмы, коснулась его плеча и сжала. Он вздрогнул и обернулся.

— Деланей, — сказала Сиири, и её голос показался ей хриплым и чужим. — Ты знаешь, кто стал духом-хранителем твоей дочери?

Бог тьмы смотрел на неё, в его взгляде на миг промелькнул испуг. Сиири ощутила, как вспыхнул жар на её щеках — никто из небожителей не помнил, как работает механизм наказания за детей на земле, и потому говорить о том, что у кого-то есть дочь или сын, запрещалось категорически. На всякий случай.

— Поосторожней со словами, — пробормотал Деланей и отвёл взгляд в сторону.

— Извини, — Сиири крепче сжала его плечо. — Но всё же… Ты видел его, да? Этого духа.

Деланей кивнул.

— Это был… он?

— Кто?

— Аден? — шёпотом спросила Сиири.

Деланей снова взглянул на неё, на этот раз с вызовом, и богиня войны внезапно поняла — каким бы ни был ответ, он не скажет. Не потому, что не хочет, просто ему тоже стыдно.

Не она одна отправила Адена в изгнание. Виноваты были они оба.

— Что ты хочешь от меня услышать? — негромко спросил Деланей.

Молочная дымка рядом с ними всколыхнулась ввысь и схлынула, оставляя после себя любимое синее кресло Сиири. Она села, наклонилась к Деланею, быстро оглянулась по сторонам.

— Если бы это действительно был он… — она замялась. От одной мысли об этом кружилась голова, и быстрее билось сердце. — Если бы это был он, что бы ты сделал?

Деланей пару мгновений смотрел на Сиири так, будто не верил своим глазам.

— Я бы нашёл способ связаться с ним и вернуть его в Мир грёз, — еле слышно сказал он. — Только не всё так просто.

Сердце замерло на миг. Сиири придвинулась ещё ближе, впервые позабыв о личных границах; в последний раз она так приближалась по своему желанию только к мужчине, которого любила.

— Почему? — прошептала она.

Деланей пожал плечами.

— Как ты представляешь себе это? — тихо спросил он. — Мы с тобой приведём его под руки сюда и скажем, что всё в прошлом? Да нас самих выставят отсюда как обезумевших.

Сиири кивнула. В горле пересохло. Он прав, он невероятно прав.

— И что же ты хочешь сделать? — спросила она.

Деланей снова замолчал. Сиири сжалась под его взглядом, как нашкодивший котёнок. Ну же, скажи хоть что-нибудь, мысленно взмолилась она.

И он наконец ответил.

— Я не просто так устроил эти соревнования, — его голос стал чуточку громче и уверенней. — И не просто так убедил тебя разрешить их. Если всё получится, я верну Адена домой так, чтобы ни у кого не возникло вопросов о его невиновности.

Не понимая, что делает, Сиири схватила его за руку. Всё тело охватила мелкая дрожь, и Деланей не мог не чувствовать этого.

— Как? — выдохнула богиня войны. — Что ты задумал?

Деланей сжал её ладонь обеими руками. Прикосновение должно было быть тёплым и успокаивающим, но Сиири не стало легче.

— Ты веришь мне? — тихо спросил бог тьмы.

— Я… — она растерялась.

— Я пока ничего не могу сказать, — Деланей на миг прикрыл глаза, затем снова посмотрел на Сиири. — Просто… это так сложно. Всё может сорваться в любой момент, и я не имею права втягивать в это кого-то ещё. Просто доверься мне, хорошо? Милая, когда всё станет ясно, я всё тебе объясню.

— Хорошо, — пролепетала Сиири. Дрожь унялась, оставив после себя лёгкую слабость, и тепло от прикосновения Деланея наконец начало успокаивать. — Ты же сможешь это сделать? Он вернётся?

— Вернётся, — бог тьмы кивнул. — Клянусь.

Так просто. Всё так просто — довериться брату, чтобы он всё сделал. Сиири впервые ощутила себя не самостоятельной и сильной, а слабой женщиной, положившейся на крепкое плечо. И не могла сказать, что ей это не понравилось.

Только чутьё скреблось внутри коготками, говорило, что здесь что-то не так. И впервые Сиири не хотела ему верить.

***

Это были всего лишь скромные посиделки с бутербродами, пирожными и чаем, но Вероника давно не ощущала себя так уютно. Как… как дома, притом не у себя в Воронеже, с матерью, а словно она сама для себя построила свой дом. Даже Кайл почувствовал это и готов был выйти наружу, но не успел — остальные засыпали Веронику вопросами о нём, и отвечать на них оказалось не так легко.

Да, он обладает Даром огня, говорила она. Да, он — ребёнок проклятого бога, могли бы и сами догадаться. Больше ничего не знаю и спрашивать не стану — каждый имеет право на свои секреты. Где его отец, он не знает, искать не собирается и никому не советует.

И о том, справедливо ли бога огня изгнали из Мира грёз, он говорить не хотел. Не потому, что у него на то были свои причины, а потому что предлагал всем самим решать, как когда-то решили небожители. И ответ всех обычных Одарённых, присутствовавших в комнате, ошарашил и Веронику, и Кайла — они считали, что Дарующий пламя не виноват. Элиот попытался поспорить, Санни — поддержать его, но ребят было не переубедить.

Конечно, главным аргументом было то, что статуя бога огня не пропала из храма. Мироздание — главный судья, оно знало лучше всех, тут даже Элиот не мог поспорить. Кроме этого, не существовало достоверного источника, который сообщил бы, как всё было на самом деле. Боги рассказали, что Дарующий пламя покинул Мир грёз, спустившись на землю, а через несколько часов его подопечную нашли мёртвой. Где он был, он отказался рассказать; и хотя никто напрямую его не обвинял, жрецам передали, что её смерть была на его совести. В буквальном смысле.

Когда удивлённая Вероника спросила, что если все вокруг убеждены, что бог огня невиновен, почему в учебнике написано иначе — никто не ответил. Воцарилась тишина, и нарушил её только Элиот несколько долгих минут спустя. Он сказал, что традиции сложились, что существует первый закон, и спорить бессмысленно и с тем, и с другим. В его голосе слышалась плохо скрываемая горечь, и Вероника задалась вопросом, что же могло с ним случиться — нельзя говорить так о вещах, которые не задевают тебя за живое. На этом моменте ей сильно захотелось спать, а когда Санни подняла вопрос насчёт ругательства, связанного с именем бога огня, Вероника поняла, что желанию лучше поддаться — спор грозился затянуться. Воспользовавшись невнятным предлогом, она сбежала в комнату отдыха, быстро переоделась и растянулась на кровати. Сон пришёл так быстро, что она даже не успела расспросить Кайла об отце, но успела услышать, как дух её поблагодарил. Правда, когда через несколько часов объявили подъём, и Веронику растолкал хмурый и невыспавшийся Джереми, в ответ на логичный вопрос Кайл беззаботно убеждал её, что ей просто показалось.

Они выступили через час. Потянулся долгий, однообразный переход через лес, но Вероника так крепко задумалась обо всём, что происходило в последние дни, что не замечала ни мелкого противного дождя, ни размытой дороги. Она пыталась расспрашивать Кайла, но он попросил дождаться хотя бы возвращения в город. Тогда Вероника принялась перебирать в памяти события, высказывать свои догадки и ждать комментариев от духа, но тот не реагировал. Зараза молчаливая…