Как она и ожидала, Деланей решил возразить.

— Милая, послушай…

— Умолкни, — бросила Сиири и оглянулась на Лилиан. — Мне интересно, как они справятся без твоего красноречия.

Богиня любви нахмурилась. На шаг вперёд выступил Фалберт, закрыв её своим мощным телом, как будто защищал.

— Давай не будем торопиться, — он поднял руки вверх и миролюбиво улыбнулся. — Дорогая, ничего страшного не произошло, и…

— Ничего страшного? — взорвалась Сиири. — Ничего страшного?! Фалберт, эта девочка смогла заглушить зов Дара. Она поступила так, как ни один Одарённый не может поступить, и…

— Милая, не недооценивай людей, — невозмутимо сказал Деланей. — Мы прекрасно знаем, что они способны нарушить и первый закон, и ослушаться зов дара по своей воле. Если бы не…

— Умолкни, — отмахнулась Сиири. Обернулась, посмотрела в глаза Фалберту, Рилинду, Линн, Кобэ и всем, кого успела заметить в толпе. — Я хочу знать, что вы думаете. В договоре предусмотрен пункт о наказании, но этого мало. Соревнования должны остановиться.

Краем глаза она видела, что Лилиан дёрнулась, как будто хотела шагнуть вперёд, но в последний момент передумала. Несколько мгновений царила звенящая тишина, и по лицам братьев и сестёр Сиири не могла догадаться, что они думают.

— Родная, ты перегибаешь, — пророкотал Фалберт. — Да, наказать надо, но… Это же игра, правда? Всего лишь игра.

— Шоу должно продолжаться, — ввернул Деланей.

— Правильно, — кивнула Линн. Она сложила руки на груди, и её синий деловой костюм-тройка красиво сочетался с белым нарядом бога света. — Будет нечестно, если мы накажем всех из-за того, что одна из нас заигралась.

Сиири не верила своим ушам. Нет, хотя верила, конечно, братья и сёстры способны на такой ответ… Но «заигралась»? Так это теперь называется?

— Вы с ума посходили, — прошипела Сиири. — Я предупреждала, что это может зайти слишком далеко, и…

— Милая, вдохни поглубже, — послышался совсем близко голос Деланея, на плечи богини войны легли тёплые ладони. — На самом деле ты этого не хочешь. Вспомни, как тебя разозлило то, что кристалл не работал. Ты же хочешь…

— Я…

Деланей склонился ближе, Сиири ощутила его дыхание на коже. Лёгким движением он откинул её волосы на другое плечо, и богиня войны вздрогнула. Ох уж этот братец, презирающий личные границы. И как она позволила ему подобраться так близко…

— На самом деле ты хочешь, чтобы всё это продолжалось, — тихо, так, чтобы слышала только Сиири, говорил Деланей. — Даже больше того, ты хочешь победить. Просто боишься признаться в этом, боишься, что мы тебя осудим. Это не так. Мы понимаем тебя, я понимаю тебя. Пришло время признать тебе самой.

— Я хочу, чтобы моих студентов не заставляли идти против зова Дара, — упрямо сказала Сиири.

— Милая, нельзя заставить человека что-то сделать, если он не хочет. Она пошла на это сама, никто ей не угрожал.

— Откуда ты знаешь?

— Лилиан не способна на угрозы, — вкрадчивый, тёплый голос Деланея обволакивал, и Сиири уже была готова поверить ему. — Посмотри на неё, на этот хрупкий цветочек. Она не опасна… в отличие от людей. Перед зовом отступает первый закон, перед тёмными желаниями отступает зов. Это человеческая природа, и мы доказали это, как никто.

Сиири зажмурилась. Проклятье, а ведь он прав. Богов создали похожими на людей, и всё, на что способны боги, то свойственно и людям. Но зов…

— Накажи её, — мягко говорил Деланей. — Сделай то, что считаешь нужным. Только не останавливай соревнования, ты же сама пожалеешь об этом. Ты же жаждешь выиграть, я вижу. Жаждешь доказать всем, что ты лучшая.

Особенно — доказать, что побеждает тот, кто действительно много работает, а не добивается всего нечестно, подумала Сиири. Она открыла глаза и обернулась к Лилиан. Та прислонилась к стене, сложив руки на груди.

— Ты отстранена от соревнований, — заговорила Сиири. — Тебе запрещается приближаться к твоей подопечной, общаться с ней. Тебе запрещается брать подопечных в течение сотни лет с этого дня… или пока я не передумаю. Если мы ещё устроим подобные соревнования, тебе запрещается в них участвовать.

Синий светлячок взмыл от растекавшейся по полу молочной дымки и растаял в воздухе с негромким хлопком. Лилиан не сдвинулась с места и никак не выдала своего отношения к наказанию.

— Возвращайтесь к своим делам, — сухо сказала Сиири.

Братья и сёстры расходились по своим комнатам. Богиня войны видела, как Лилиан метнулась к Фалберту и Линн, как с жаром зашептала что-то, но ей не было до этого дела. Слова Деланея разбудили что-то в глубине души, что-то незнакомое, но манящее. Сиири шагнула к кристаллу и заставила его показать растянувшегося на кровати Джереми.

Деланей прав. Пора признать, что она хочет доказать, что она лучшая из лучших. Потому что много работала, потому что… да неважно! Важно, что это так. И пусть теперь видят другие…

И пусть Джереми только попробует проиграть.

Возвращение в город проходило в похоронной тишине, нарушаемой только шелестом листьев под дождём. Куда они шли, что попадалось по пути — Вероника помнила плохо. В плеере как заведённая играла песня “Drum”, и казалось, что более подходящего саундтрека к происходящему просто не существует.

«Когда солнце восходит за моей дверью,

У меня исчезают шрамы,

Не остается и следа от войны»…

Если бы только в реальности всё было так просто. Солнце поднялось — и проблемы решились сами собой…

Элиот сообщил, что Покровительствующая любви отстранена от соревнований, а значит, Алина тоже. Та восприняла эту новость равнодушно, как будто ожидала чего-то такого. Удивительно, как она вообще могла оставаться невозмутимой при всём этом — Вероника видела, как Алина продолжала сидеть в Facebook, как ни в чём не бывало. И ведь здесь связь не ловила, но Дар ей позволял — интернет, связи, всё такое…

Наверное, обиднее всего было то, что Кайл оказался прав. Когда Элиот говорил, что мошенницы больше не участвуют, он в первую очередь говорил о Покровительствующей любви. Значит, люди вправду волновали богов в последнюю очередь, и Вероника гадала, не поэтому ли они так относятся к своим детям. Так… как к куклам. Или чужим, незнакомым людям.

Сказать Санни о том, что этой ночью здесь была Покровительствующая любви, никто не решался. Рядом с Вероникой шёл Джереми, и порой он начинал шёпотом рассуждать, стоит ли говорить. Сама королева школы шла впереди, рядом с Элиотом, что уже было необычно — особенно, если оглянуться и увидеть, что замыкала шествие Джунг, а та до этого момента не отходила от главного жреца. Приятель шёпотом сообщил, что рассказал Элиоту всё, когда Вероника ушла.

Они шли больше двух часов, когда впереди послышался взволнованный голос. Вероника машинально подняла взгляд и увидела Санни. Раскрасневшаяся королева школы неслась навстречу, не глядя под ноги, и невероятным образом ни разу не споткнулась. Миг спустя Санни замера напротив Вероники, и та едва не натолкнулась на неё.

— Запись на телефоне, — дрожащим голосом сказала Санни. — Покажи мне.

— Ты о чём? — спросила Вероника. Её голос дрожал не хуже.

— Ты вчера записала их разговор, — уже твёрже сказала Санни. — Я хочу это видеть.

Дрожащими руками Вероника потянулась за телефоном. Как назло, он зацепился за карман джинсов, и она принялась неловко выпутывать его. Санни ждала, и краем глаза Вероника видела, как её трясло.

Пару мгновений спустя телефон показался на свет, Вероника отключила наушники. В несколько прикосновений открыла видео, и разговор раскатами грома раздался в притихшем лесу. На экран упали крошечные капельки дождя, но никто не решился их смахнуть. Вероника заметила, что остальные столпились вокруг них, даже Элиот и Джунг, но кого-то не хватало.

На камеру попало достаточно, чтобы Санни поняла, что это на самом деле была Покровительствующая любви.

— Где твоя подружка? — королева школы посмотрела на Веронику и прищурилась.