Тот замолчал, проглотил слова и даже не подавился, к моему огорчению. Ворота со скрипом открылись, и тележку дернуло. Мы не торопясь въехали в город. Мои спутники прильнули к дырам в стремлении рассмотреть, куда это мы приехали. Монд шепотом велел молчать и не издавать ни звука.
Город похож на Тайнеш богатством красок и эмоциями на лицах людей. То есть полнейшим отсутствием и того и другого. Зато стражники точно в таких же доспехах, как и наши сопровождающие, даже выражение собачьих морд на шлемах не изменилось – злобное и кровожадное. Однако, лица стражников лучились доброжелательностью и до ушей растянуты в улыбках, хотя глаза холодны как лед и колючи как сорок кактусов.
У нас жил одно время кактус, пока я не решил попробовать его на вкус, и потом, обиженный его подлостью по отношению к моему нежному носу, сбил горшок на пол. За эту живую игольницу я здорово огреб по ушам, но зато запомнил, что не все в этом мире можно попробовать. Так что мне есть с чем сравнивать их взгляды к нашему каравану.
– Дружище Монд, я знаю, где живет твоя матушка, поэтому буду рад услужить тебе и привезти старушке ароматный подарок от сына. В награду, да и за прошлые долги, ты можешь пожертвовать нам этих двух старых кляч – проговорил, распахивая дружеские объятия, высокий стражник.
Бегунок возмущенно заржал, обидевшись на нелестное высказывание, но никто не обратил на него внимания. Тогда он подождал, пока высокий пройдет мимо него и нежно наступил ему на ногу. Стражник взвыл и минут десять изощрялся в ругательствах. Павел шевелил губами, запоминая особо эмоциональные. Бегунок был счастлив, его желтые зубы, казалось, разом стремились вырваться наружу в довольной улыбке. Наконец страсти улеглись, Баламут ожег Бегунка ненавидящим взглядом, но больше ничего не сказал. Наши стражники прятали ухмылки и сочувственно покачивали головами.
– Торд, так о каком долге идет речь? Ведь всем, кому я должен, я прощаю! – все еще пряча улыбку, сказал Монд.
– Монд, ты два раза провозил по нашей территории тележки, наполненные явно не навозом. Первый раз ты обошел на обратном пути наш город за тридевять земель. Второй раз, когда мы послали с тобой нашего бойца, ты подсыпал ему в пищу снотворного и оставил спать под липкой, и по проторенному пути вновь прогулялся лесами. Теперь же мы почему-то решили тебе не доверять и отправиться вместе, до самого финала путешествия. Вдруг нападут разбойники с целью похитить драгоценный груз, а когда узнают, что это за груз, воткнут вас в него вверх ногами. Ну, а вместе мы запросто сможем отбиться, и твой навоз доедет до матушки в целости и сохранности, – криво улыбнулся Торд, все еще потирая ушибленную ногу.
– Торд, в этот раз я обязательно отдам долю за навоз, даже могу килограмма три насыпать сверху. Клянусь головой своего напарника, – Монд подмигнул ощутимо побледневшему Истриту.
Торд отогнул полог и заглянул в нашу скромную обитель. Я нырнул обратно в прореху, чтобы увидеть, что там творится. А там Татина показала стражнику язык и помахала рукой, приглашая залезть в кибитку. Кан и Павел обреченно смотрели на стражника, всем своим видом показывая смирение и покорность.
– А кто это тут у вас? На навоз не очень похоже, но если их не выпускать, то вскорости они смогут обмануть нюх и вам будут охотнее верить на слово, – Торд подмигнул Татине.
– А если я оставлю своего спутника, – торопливо начал Монд, видя, что Торд с укоризной покачивает головой, – а потом на обратном пути заберу его и отдам все дол… – договорить он не успел, полетев на землю от мощного тычка по шее. Истрит довольно причмокнул языком и склонился над поверженным, угрожающе подняв кулак.
– Все понял, осознал и каюсь! – примиряющее поднял руки Монд. – Это лишь минутная слабость, клянусь – такого больше не повторится.
– Вот и договорились! Я возьму с собой брата, мы поедем чуть в стороне от вас и питаться будем отдельно. Кстати, ты, – обратился Торд к проходящему мимо чумазому мужчине в лохмотьях, – принеси еды на три дня мне и моему брату.
Мужчина с ничего не выражающим лицом развернулся и побрел обратно. Стражники проводили его взглядами и стали обсуждать последние новости: как один ушел в лес и не вернулся, потом двое упали в реку и не смогли выбраться, а тому ворона капнула в глаз, и он ослеп.
Вскоре запас новостей иссяк, и к этому времени вернулся посланный за едой. Баламут придирчиво осмотрел все припасы и, обнаружив среди них яблоко с червоточиной, что есть силы саданул посланца по лицу. Человек упал как тряпичная кукла, затем поднялся и побрел обратно, не обращая никакого внимания на падающие с носа капли крови. Капли, соприкасаясь с поверхностью, взмывали маленькими фонтанчиками вверх, а потом вновь припадали к булыжной мостовой, оставляя на ней алые кляксы. А Торд, уже забыв о бедолаге, приторачивал к задку нашей телеги принесенные сумки так, чтобы до них не дотянулась рука арестанта. Судя по сноровке, с которой он это проделывал, опыт у него богатый.
– Скоро вернемся, братцы, не скучайте! – Торд махнул рукой стражникам, и мы тронулись через город.
Мы пронизали Карду насквозь и вышли через другие врата. Город, как и первый увиденный нами населенный пункт, словно покрыт серой пылью, все краски казались блеклыми и выцветшими. Проходящие люди безразлично шли мимо, и не обращали на нашу процессию никакого внимания. А нас провожали уже четыре человека – поневоле наполняешься чувством собственной значимости, и чуть-чуть пониманием глубины человеческой жадности. Стражники распрощались со стоящими на северных вратах, им пожелали удачи и захлопнули ворота.
Мы двинулись дальше и вскоре снова въехали в лес. Павел о чем-то тихо шептался с Каном, Татина дремала, а меня все больше и больше донимала одна мысль – почему жители ходят какие-то зомбированные, а стражники живут, скалятся и горят желанием урвать свой кусок и потолще. И зачем стражникам нужны монеты, если и так могут получить всё что захотят? Вот эту мысль я и выложил Павлу, а его, оказывается, мучили такие же соображения. Он их озвучил перед Каном, но тот лишь пожал плечами в ответ.
– Людская жадность всегда входила в поговорки, а уж те, кто привык к золоту, вряд ли откажутся от него, даже тогда когда оно совсем не будет нужно! – меланхолично произнес Кан.
Павел посмотрел на Кана, но ничего не смог возразить. Татине опять что-то не нравилось, и она просто дулась на всех. Может быть, заранее на что-либо обижалась, в любом случае и она не противоречила высказыванию нашего многомудрого спутника.
На ночь мы остановились на небольшой полянке в лесу. Закрапал мелкий противный дождик из той породы, что сперва не замечаешь, но через пять минут уже мокрый насквозь. Добрые и жалостливые стражники, радея исключительно о том, чтобы доставить пленников под здоровой и, в первую очередь, сухой охраной, сдернули с нашей клетки покрывало и устроили из нее навес.
Татина, в ответ на эти действия, подняла такой ор, что стражники, которым она и так все нервы истрепала за день, отогнали телегу к большой и развесистой ели. Защита от дождя небольшая, но все же лучше, чем ничего. Стражники поели, мои спутники поглотали слюнки, в общем, ничего интересного. Я, пользуясь своими размерами, юркнул Павлу за пазуху. Тепло, уютно, а главное сухо, там меня разморило, и я заснул. А ведь Кан предупреждал, да и сам я оборачивался из медведя в кота, почему же сейчас об этом забыл?
Ай-ай-ай, как же нехорошо получилось. Неожиданно закончилось пребывание вашего покорного слуги в теле мыши, и это внесло переполох в наше уютное гнездышко. Тяжелые еловые лапы, обхватившие нашу телегу с трех сторон, усиливали ощущение гнезда, в котором вылупился птенчик. То есть я.
Что было бы с вами, если бы у вас под мышкой неожиданно надулся воздушный шарик? Вы без сомнения взмахнули бы рукой, это же сделал и Павел. Однако, на свою беду, на его плече прикорнула Татина. Вот тут-то вся катавасия и началась.
От мощного взмаха Пашкиной руки Татину унесло противоположной стенке клетки. В полете её слегка развернуло, и она вошла головой вперед точно между прутьями решетки. Её красивый и запоминающийся полет я увидел как раз в тот момент, когда моя голова очутилась на свободе, а просыпаемся мы, коты, на порядок быстрее людей.
