Кан с Кристаном тихо переругивались на берегу в попытках выяснить, чей способ плетения лучше. В конце концов, они пришли к полному соглашению, поскольку Павел, в очередной раз бухнув бревнами о землю, посоветовал им не заниматься ерундой и сплести прочный канат, а не слабенькие, но красивые веревочки. Спорящие почесали головы, и принялись за дело.

Вскоре толстый канат начал складываться в кольца, беря свое начало в умелых и ловких руках. Оба работали настолько слаженно, словно всю жизнь только и занимались переплетением ивняка. Если их перенести в наш мир, да еще и за плетение корзин посадить, то через годик-другой даже у меня бы появилась собственная машина.

А Павел, еще дважды сбросив ношу с плеч, сидел на пеньке и отдувался, распаренный и красный, словно только что из бани. Джинсовая куртка, изрядно помятая и грязная, и вовсе превратилась в безрукавку, открывая на всеобщее обозрение, что с обычными руками может сделать орочье умение. Огромные мышцы бугрились на руках, по ним, словно шнурки, струились вены, каждый кулак был размером с хорошую дыньку. В целом очень удручающее зрелище. Павел, заметив, что я кошусь на его руки, только кивнул.

«Сучком зацепило, руке ничего, а вот рукав напрочь оторвало. Ну, а второй для симметрии оторвал, зашивать все равно некому. У Татины бесполезно просить что-либо еще дня два-три, видишь как злорадно зыркает?» – Павел кивнул в сторону костра.

Татина в ответ на наши взгляды лишь высокомерно вздернула носик, почти коснувшись им верхушек сосен, и отвернулась от неблагодарного мужского рода. Бурчать не перестала – не даром же самой сильной мышцей у человека считается язык. Вот она его и тренировала.

Остальные не обращали на нее внимания, лишь помотали головами, когда она позвала всех на обед, ответили, что голодными работается лучше. С такой постановкой вопроса я не согласился и начал тереться о ноги нашей ворчливой спутницы, чем и заслужил порцию душистой похлебки. Смешные люди – их слегка приласкаешь, они и тают как весенний снег.

– Кушай, котик, кушай. Вот вырастешь большой и сильный, тогда и съешь своего хозяина, дурака такого, – говорила Татина, глядя на меня.

Я бы мог ей много чего на это ответить, но меня понимал только Павел, да и рот был занят… и настроение не то… В общем, я смолчал.

Павел, отдышавшись, принялся перетаскивать бревна на пляж, до половины погружал в воду, где уже стоял мокрый Кан с канатом наперевес. Стоило Павлу выровнять бревно по отношению к остальным, как Кан тут же набрасывал канатную петлю и вдвоем они присоединяли его к другим. Бревна лежали без зазоров и трещин – Павел постарался, стесав неровности огненным мечом. Спустя полчаса, умудрившись никого не зашибить бревном, Павел праздновал окончание постройки. Кан с Кристаном только слабо улыбались и дышали как загнанные лошади. Бегунок присматривался к ним, видимо старался запомнить, чтобы грамотно симулировать при случае.

И вот уже скрепленные вместе бревна образовали надежный помост, на котором уместились бы все мы вместе с конями. Бревнышко к бревнышку. Я даже залюбовался, сыто щурясь от солнечных зайчиков, прыгающих по воде. Павел, для большей уверенности, стянул плот еще и посередине.

– Хватит измываться над поленьями, мы же не в кругосветное плавание собрались, а всего лишь на другой берег этого ручейка. Я до сих пор не могу понять – почему бы не сплавать одному Кристану. Он бы мушкой метнулся туда и обратно, а мы бы пока по ягоды сходили. Ну да ладно, идите есть, пока все окончательно не остыло, – Татина сменила тон на более мягкий.

– Красавица ты наша, все же объяснили и разжевали давно. Не хочу повторяться, поэтому всем приятного аппетита и после обеда поплывем на другой берег, – старый Кан сказал, как отрезал.

Татина, все так же недовольно бурча себе под нос, разложила по тарелкам похлебку и отошла к реке мыть котелок. Эх, как же я люблю смотреть как другие работают… Развалившись на солнце, я лениво потягивался и не ожидал пока никакого подвоха, когда он не преминул случиться.

– Доброго аппетита, люди, – раздался за спиной у Пашки знакомый голос.

Мои спутники едва не подавились ложками, а Кристан и вовсе перекусил ее у черенка. Меня же подбросило от неожиданности и отчасти от досады. Как же так – кто-то смог подойти вплотную, а я даже не ухом не повел!! Похлебка! Проклятая, но очень сытная и вкусная похлебка разморила меня, а заодно и мои чувства. Такого раньше никогда не было, пора садиться на диету, начинать вести активный образ жизни и ни в коем случае не признаваться, что старею.

Нет! Не старею! И никто к нам не подкрадывался, словно камень упал с души, когда я обернулся на предмет обнаружения нахала, не дающего людям спокойно поесть. Из пня, на котором еще совсем недавно сидел Павел, высовывалась улыбающаяся голова Крохма.

– Куда это мир катится? То раньше недомерки проходу в горах не давали, теперь уже из пней опятами вырастают – прокомментировал Кан появление Крохма. – Скоро плюнуть будет некуда, чтобы не попасть во встопорщенную бороду.

– Вы, судя по любезным словам, великий отшельник Кан, – усмехнулся Крохм, выбирающийся из потайного хода, замаскированного под пенек. Кан с достоинством кивнул. – А этот мужчина, скорее всего тот, кого вы искали?

– Да, Крохм, это он. И вытащили его из Башни Безмолвия, потом как-нибудь расскажу. А вот как вы тут оказались, вдали от своих гор? – спросил Павел, обнимая Крохма и наблюдая, как следом за ним из пенька вылезают еще два человечка с топорами в руках.

– Я все же уговорил своего отца устроить чистку подземелий. Боевые тройки отправились по коридорам в поисках приключений на мягкие места. Ну и я тоже отправился в составе прочих – не мог усидеть без дела, пока другие добывают военную славу. В пути нам встретились еще четверо зверюг, подобных тем, на кого наткнулся Зимор. Так же мы узнали о печальной судьбе двух наших собратьев, забравшихся далеко от нашего королевства. Ну и люди по пути тоже попадались, вернее то, что от них осталось. Зверюги попытались закусить нами, но не смогли прогрызть кольчуги, хотя синяков наставили изрядно. Зато мы их уговорили покинуть наши коридоры, а вместе с тем и нашу бренную землю, – Крохм бесцеремонно забрал у Пашки нетронутую чашку, и, причмокивая, продолжил. – Общаясь по нашей сети, мы выяснили, что другие тройки заломали еще несколько десятков зверюг. А мы как раз оказались под вами и, услышав треск, шум и грохот падающих деревьев, решили выяснить – кто тут балуется.

– Ну, это вы удачно зашли, – глядя как уничтожается его похлебка, поговорил Павел. – Нет-нет, я конечно не считаю, что ты уже десятую ложку ешь и все еще не распробовал. Шучу-шучу, лопай давай.

– А что это вы за сооружение сделали – никак на другой берег собрались? – поинтересовался Крохм, пока его спутники сосредоточенно жевали хлеб и мясо, причем свои, потому что Кан с Кристаном сразу же отодвинулись с тарелками в сторону.

– Да, – не без гордости в голосе ответил Павел, – думаем сплавать туда-обратно, может там рыбалка лучше. Еще и вещицу надо одну забрать, крайне нужную.

– А-а-а, вы про запрет-то и не знаете ничего? – спросил Крохм, и, увидев недоумение во взглядах, пояснил. – Гарион четыре месяца назад наложил на пересечение реки магический запрет. Теперь на другой берег можно перебраться лишь по трем мостам. Однако там выставлена такая охрана, что проскочить может лишь муравей, и то ему порядком по усикам настучат.

– Что за запрет? Может, мы Гариону не расскажем, что пересекли реку и у него не будет повода расстраиваться? – задумчиво проговорил Павел, посматривая на Кана. Остальные же задумчиво посматривали на плот, на который убили так много сил.

– Надо же, он и это предусмотрел, – произнес Кристан.

– Эх, Павел, тебе лишь бы шутки шутить, а между тем нас к вам послало само провидение – с этими словами Крохм извлек из рюкзака какие-то части механизма и, собрав их воедино, поднял с земли арбалет. Затем натянул тетиву и направил его в сторону реки. – Смотри же, дружище, от какой оказии тебя спасаю.