Вся Южная Италия перешла вновь под власть готского короля, который стал распоряжаться экономическими средствами страны в пользу готского народа и восстановил его дух, дав ему надежды на лучшую судьбу в ближайшем будущем. В высшей степени любопытно отметить тот факт, что на сторону Тотилы стало большинство сельского населения, и что его военные средства постоянно увеличивались приливом добровольных перебежчиков из имперских отрядов. Отмечено исследователями, кроме того, что Тотила весьма искусно использовал социальное положение Италии, подав руку рабам, крепостным крестьянам и поддержав их движение против крупных землевладельцев, которые и в политическом отношении более склонялись к императорской партии, чем к поддержанию готской власти. Таким образом, привлечением на свою сторону сельского крестьянского населения и усилением военных сил бежавшими от господ рабами Тотила мог создать в Италии такой социальный и политический переворот, с каким трудно было бы справиться спрятавшимся в защищенные города имперским отрядам{14}.
Весной 543 г. сдался Тотиле Неаполь, хотя Юстиниан, вполне оценивая громадное значение этого морского города, послал на помощь ему вспомогательный отряд и съестные припасы, которые, однако, достались победителю. С этих пор Тотила мог считать себя господином в Южной Италии. Его планы и настроение того времени хорошо поясняют письма к сенату и прокламации к римскому населению. Он обещает сенату забвение его антиготской политики, если он соединит на будущее время национальные интересы Италии с готско-королевскими. Прокламации его в Риме разбрасывались неизвестными людьми и производили большое впечатление. Когда император получил донесение о ходе дел в Италии, он решился послать сюда снова того полководца, который уже ранее прославил себя военными успехами в Италии и который в настоящее время, будучи вызван с Востока, находился не у дел. Хотя Юстиниан не вполне доверял Велисарию, но т.к. положение в Италии было в высшей степени серьезное, то он назначил его снова главнокомандующим для войны с готами. Выше мы привели часть письма, отправленного Велисарием к императору, в котором рисуется чрезвычайно яркими чертами странная небрежность императора по отношению к знаменитому полководцу.
К 545 г. опасность угрожала Риму, куда Тотила стягивал свои силы, и где находилось для защиты огромного города не больше 3000 воинов под предводительством Бесса. Велисарию предстояло во что бы то ни стало выручить осажденный город, в котором скоро обнаружился недостаток продовольствия. С крайними затруднениями ему удалось собрать небольшую дружину в Далмации и доставить ее на кораблях в Остию, но его смелый план пробраться в Рим по Тибру и доставить в город съестные припасы не удался вследствие ошибок подчиненных ему вождей. Велисарий должен был предоставить Рим его собственной судьбе, а 17 декабря 546 г. Тотила вошел в Рим почти без сопротивления. Хотя Тотила предложил императору приступить к переговорам о мире, но в Византии были далеки от этой мысли, относясь к Тотиле как к бунтовщику и требуя безусловного подчинения. Тотила не мог долго оставаться в Риме, т.к. греки начали в это время брать перевес в Южной Италии; он принял было решение срыть стены города Рима и опустошить его, чтобы лишить Велисария возможности найти в нем защиту, но его остановила мысль о почтенной древности города и национальном его значении. Взяв с собой в заложники некоторых сенаторов и городских нобилей, Тотила оставил Рим почти опустелым и отправился в Южную Италию. Велисарий воспользовался этим и, заняв Рим, поспешил частью исправить, частью восстановить его укрепления; чтобы упрочить свое положение и побудить Юстиниана дать больше средств на итальянскую войну, он послал ему ключи от города и приветствовал с достигнутым без больших жертв важным успехом.
Несомненно, что владение Римом обеспечивало за Велисарием и дальнейшие успехи, но подозрительный Юстиниан не давал ему денег и не посылал ему его собственной, преданной ему храброй дружины, которая оставалась в Константинополе. При таких обстоятельствах Велисарий заявил желание возвратиться в столицу, и ему дано было разрешение вновь покинуть Италию. Несмотря на значительные успехи, какие были достигнуты Тотилой по удалении Велисария на всем театре военных действий, все же следует сказать, что исход войны явно склонялся не в пользу готов. В 549–550 гг. Тотила, овладев снова Римом, пытался восстановить в нем обычную городскую жизнь: снабдил его хлебом, стал давать представления в цирке, призвал в город разбежавшихся сенаторов и торговых людей. В то же время, имея в своем распоряжении достаточно судов, он направил в Южную Италию военные отряды и вытеснил греков из Тарента и Региума. Не ограничиваясь этим, он простирал морские экспедиции на острова Сицилию, Сардинию и Корсику.
Наконец, Юстиниану наскучила безнадежно затянувшаяся итальянская война. Он решился послать в Италию и новых военачальников и новые войска. Выбор его остановился на патрикии Германе. Это был чрезвычайно популярный в империи человек, не говоря уже о том, что, как племянник царицы Феодоры, он мог пользоваться большим влиянием при дворе. Поручить ему окончание готской войны, может быть, побуждало Юстиниана и то соображение, что за Германом была в замужестве Матасунфа, внучка короля Феодориха, и что с этим именем для готов соединялись дорогие национальные воспоминания. Но Германа постигла неожиданная смерть, прежде чем он принял новое назначение.
В 551 г. назначен был в Италию евнух Нарсес, который выговорил от императора обещание, что ему не будет отказано в необходимых на ведение войны средствах. Хотя король Тотила и по его смерти (552) полководец его Тейя оказывали геройское сопротивление и пользовались всеми средствами, чтобы отстоять свободу оставшейся от продолжительной войны горсти готского народа, но Юстиниан не хотел вступить с ними ни в какие соглашения. По словам Прокопия, раз послы Тотилы говорили Юстиниану: «Италия опустошена войной и лишена мирного населения и частью завоевана франками. Только две провинции – Сицилия и Далмация – еще могут быть предметом спора, возьмите их себе и оставьте нам опустошенную страну. Мы обещаем платить дань и доставлять вспомогательный отряд на всякую войну императора». Но император не хотел и слушать послов, ему было ненавистно самое имя готского народа. Снабженный достаточными военными средствами Нарсес окончил подчинение Италии в 555 г.
По окончании войны Италия представляла весьма жалкий вид опустошения и одичалости. Частная собственность погибла во время осад городов, от военных набегов и поборов, вымогательства и грабежей военной вольницы. Страна была покрыта трупами и развалинами. Голод и моровая язва целые области обратили в пустыню. Современный летописец выражается: «От времени консула Василия до Нарсеса римские провинциалы совсем уничтожены», а папа Пелагий писал: «Итальянские поместья так опустошены, что нет возможности восстановить их»{15}.
Прокопий пытался было определить число жертв войны, но нашел, Что легче перечислить песок морской, чем число смертей от «этого демона, принявшего человековидный образ»{16}. Знатные роды в провинциальных городах, в особенности в Риме, были за немногими исключениями уничтожены. Временный победитель, был ли этот гот, или византиец, брал в заложники младших членов лучших родов и, когда военное счастье переходило на сторону врага, немилосердно убивал заложников. Оттого после готской войны на место прежней разоренной и погубленной аристократии во главе городского населения организуется новая, не имевшая тех родовых исторических преданий, какие еще были сильны, например, у Боэция и Симмаха. Среди новообразующейся аристократии римский епископ занял по праву почетнейшее место как хранитель преданий и блюститель народных интересов.
На первых же порах после подчинения итальянцы почувствовали все невыгоды политической перемены. Уже евнух Нарсес, первый наместник Италии, подал повод к жалобам: «Римлянам гораздо лучше было при готах, чем под господством греков; евнух Нарсес держит нас в самом гнетущем рабстве; освободи нас от его руки, либо в противном случае мы передадимся чужеземному народу»{17}. В 554 г. Юстиниан издал для Италии закон под имеяем Pragmatica sanctio, которым формулировал политические и гражданские отношения новых подданных{18}. Из этого законодательства видно, что Юстиниан смотрел на Италию как на провинцию, которая ничем не должна отличаться в своем устройстве от других византийских провинций; поэтому общее законодательство империи и впредь имевшие выходить новеллы признавались обязательными также и в Италии{19}.
