— Нет, нет, Леня, правей нужно, а то криво получится.

Когда осталось уже совсем немного, Андрюша вдруг понял, что надо вот сейчас, сию минуту поговорить с Леней, нужно его попросить, сказать, что невозможно больше с малышами. Тем более, завтра воскресенье, может приехать кто-нибудь. Вдруг мама приедет или отец. И к другим ребятам тоже… Пускай хотя бы в воскресенье…

— Леня, я хотел тебя…

Андрюша запнулся. Разве можно просить об этом сейчас? Леня подумает, что и помогать ему Андрюша ради этого помчался.

— Ты что-то мне хотел сказать?

— Нет, я ничего.

Ладно! Если мама приедет, тем лучше. Увезет его из лагеря, вот и все!

Думая об отъезде из лагеря, Андрюша великолепно знал, что никакого отъезда завтра не будет, ни полслова маме он не скажет об этом. В лагере ему нравится, никуда уезжать не хочется… Но почему все так нелепо получилось? И, главное, безнадежно. О возвращении в третий отряд теперь даже заикнуться нельзя. Так все и останется… навечно!

Слезы пришли как раз в неудобный момент, когда обе Андрюшины руки были заняты, — он держал согнутую еловую ветку, а Леня забивал гвозди. Андрюша даже отвернуться не мог, он только прикладывал то правую щеку, то левую к коротким рукавам голубой майки. Леня — спасибо ему — делал вид, что ничего не замечает. Андрюше удалось овладеть собой только на последней букве.

Леня сказал:

— Смотри, как ты неосторожно, все руки исцарапал… Сбегай-ка к доктору, попроси йодом намазать.

— Пустяки! — ответил Андрюша, поспешно отступая и поднося к губам исцарапанный палец.

— Пойди и попроси намазать йодом, слышишь? Или что? Хочешь, как зверь лесной, бежать куда-нибудь в глушь и там в одиночестве зализывать свои раны?

Андрюша засмеялся, вынул палец изо рта и помчался к доктору.

Вечером, подбегая к флагу, Машенька очень удивилась, что Андрюша пришел раньше ее. Возможно даже, что он пришел раньше всех. Стоял очень хорошо, а лицо у него было серьезное, даже грустное. Один палец завязан — указательный на правой руке.

С другой стороны подошел и стал рядом с Машей Котик Синицын.

Он осторожно ступал на пятку, поднимая носок. У него была завязана левая нога.

— Рапорт сдан!

— Рапорт принят…

Маленькая пауза. Старший вожатый как будто задумался на секунду:

— Андрюша Кузнецов, на флаг!

Сначала Андрюше показалось, что он ослышался. Потом, — что в лагере неожиданно появился его однофамилец. Но и Леня и Сергей Николаевич смотрели прямо на него, да и все ребята тоже.

А Маша испуганно подталкивала его в спину:

— Что же ты? Иди!

Андрюша бросился к трибуне, на полдороге остановился, крикнул:

— Есть на флаг! — и помчался дальше.

— Спустить флаг!

Андрюшино: «Есть спустить флаг!» — прозвучало уверенно и четко.

Сергей Николаевич все-таки обернулся и тихо сказал:

— Не спеши.

А потом:

— Пойди стань на свое место.

Ноги понесли Андрюшу к малышам, обратно в пятый отряд. Но он уже видел, что ребята улыбаются, что Сергей Николаевич показывает совсем не туда, а в третьем отряде мальчики раздвинулись, освобождая для него место. Машенька, радостно засмеявшись, опять толкала его в спину.

— Картошку чистить! Подумаешь, какое удовольствие: картошку чистить! Мы в лагерь приехали отдыхать, а не картошку чистить!

Витя Грачев, капитан и центр нападения лагерной футбольной команды, неторопливым движением отрезал наконец завиток кожуры и перебросил очищенную картофелину Грише Самсонову. Гриша не ожидал этого, но недаром он был лучшим вратарем в лагере. Ловко поймал картофелину правой рукой, перекинул в левую, нацелился… Звучно булькнув, картофелина упала в ведро.

— Счет по-прежнему четыре ноль в нашу пользу, — сказал Сережа Ильин и прибавил восторженным тоном радиокомментатора: — Самсонов в великолепном броске взял мяч!..

Звеньевой Кирилл Лебедев заглянул в ведро с неодобрительным видом:

— Да, к сожалению, счет почти не изменился. Лучше глазки вырезайте, ребята.

Сделать замечание лично Вите он не решился.

В первом звене первого отряда было два командира. На футбольной площадке командовал Витя, во всех остальных случаях жизни — Кирилл.

После победоносного матча с соседним лагерем футбольная площадка перевесила, и авторитет Кирилла пошатнулся.

Витя поднял следующую картофелину и оглядывал ее со всех сторон, как бы прикидывая, с какой стороны половчее за нее взяться.

Кирилл не выдержал:

— Возьми другую, Витя, поменьше, не справишься с такой большой, только ручки себе натрудишь.

Ребята засмеялись. Уж очень не подходило слово «ручки» для широких, коричневых от загара Витиных лап.

Витя огрызнулся добродушно:

— Хватит тебе, Кирюша, мораль читать, и без тебя жарко!

Жарко было уже с утра, даже в тени, под навесом, где сидели мальчики.

— Смотрите, ребята, — сказал Гриша, — на велосипеде кто-то приехал!

— Где? Где? — ребята опустили ножи, подняли головы и повернулись к воротам.

— Вон, вон, около террасы остановился, с Леней разговаривает.

Из восьми мальчиков четверо встали и, выйдя из-под навеса, разглядывали приезжего.

— Хороший велосипед, — сказал Витя.

Гриша сказал:

— Это счетовод из колхоза, я его по бородке узнал.

— Ох, — сморщился Сережа, — чует мое сердце: не к добру он приехал!

Витя спросил:

— Почему не к добру и что твое сердце чует?

— Чует, что придется не только чистить картошку, а еще и полоть. Леня рассказывал: в прошлом году всем лагерем выезжали в колхоз, то есть, конечно, старшие ребята.

— Придумают тоже! — проворчал Витя. — В такую жару картошку полоть!

— Ее, Витечка, редко зимой полоть приходится, — подал голос Кирилл.

— Да что ты говоришь? Не полют зимой? А я и не знал!

Витя подпрыгнул, ухватился за перекладину навеса и несколько раз подтянулся на руках. Ребята восхищенно смотрели на его бицепсы.

Теперь около ведра с картошкой остался один Кирилл, все остальные присоединились к Вите.

— Ленечке твоему хорошо, — сказал Витя, спрыгнув на землю после нескольких замысловатых упражнений, — стоит себе и приятно улыбается. На все любезный хозяин согласен. Ему, как начальству, полоть, конечно, не придется, будет ходить и отдавать распоряжения.

— Ну уж неправда! — возмутился Кирилл. — Никогда Леня ни от какой работы не отлынивает!

Он постучал ножом о край ведра:

— Товарищи, прощу занять места!

Витя сказал:

— Хорошо бы все-таки выяснить, что там у них готовится?.. Знаете, ребята, если обойти террасу вон с той стороны…

Сережа и Гриша переглянулись.

— А ведь правда жарко! — сказал Сережа. — Пойдем, Гриша, водички попьем.

Они убежали.

В кухне шеф-повар Клавдия Алексеевна спросила у своей молоденькой помощницы Маруси:

— Как там у ребят с картошкой?

— Боюсь, не скоро еще, Клавдия Алексеевна: самое ленивое звено сегодня дежурит.

Маруся вышла к ребятам. Она была немногим старше этих мальчиков. Веселая, смешливая, пела хорошо. В лагере ее любили.

Увидев ее, мальчики вернулись неторопливо на свои места и вооружились ножами.

— Вы, ребята, как-нибудь поскорее, Клавдии Алексеевне картошка нужна. Мало вас что-то… Где Сережа и Гриша?

— Попить захотели.

— Уж не на станцию ли за водой пошли? У меня в кухне, между прочим, тоже вода имеется.

Она заглянула в ведро:

— Это только и всего? Да о чем вы думаете, ребята? И потом… Да кто же так чистит?!

Она с негодованием вынула несколько мокрых картофелин и держала их на вытянутой ладони:

— Я вижу, к вам специальную браковщицу нужно приставить… Нет, ребята, плохие из вас выйдут повара!

Витя ответил:

— А мы, Маруся, не для того в школе учимся, чтобы стать хорошими поварами.