— Коротким, раз! Равнение пра-а-во!

Единый поворот четырёх сотен голов, и мы, чеканя шаг, смотрим на тех, кто стоит на возвышении. Кто-то из них Повелитель, но кто? Хотя, мне лично всё равно и мой взгляд просто тупо «ползёт» по бордовой стене.

— Гу-у-урт, стой!

Мы останавливаемся довольно далеко от «пирамиды», отсюда уже не разобрать ни лиц, ни деталей одежды стоящих на ней. Ждём целый час, пока выстраивается сначала весь тринадцатый легион, а потом двенадцатый. За спинами слышны всхрапывания логов, это наши турмы, которые въехали на площадь после пеших легионеров.

Наконец топот ног и копыт прекратился, и над площадью повисла торжественная тишина. Маги тут же сплели какие-то заклинания бледного голубоватого цвета, похожие чем-то на «щиты».

— Возлюбленные братья! Воины Великого Номана! — громогласно зазвучало над площадью. А, так вот что это за заклинания. Интересно. И судя по цвету, на основе Воздуха.

— Побуждаемый необходимостью, я, Аклонто Седьмой, глава храма Семи Дорог, носящий с разрешения Господа знак его наместника, надзирающий за всей землей Ольджурии, пришел к вам, слугам его, как посланник, чтобы приоткрыть Божественную волю!

— О, воины Номана и братья мои! Поскольку мы обещали Господу установить у себя мир прочнее обычного и еще добросовестнее блюсти права Храма, есть и другое, Божье и ваше дело, стоящее превыше прочих, на которое вам следует, как преданным Богу, обратить свои доблесть и отвагу. Именно необходимо, чтобы вы как можно быстрее поспешили на Запад, к землям проклятых тварей Тьмы. Ибо близок тот час, когда они снова смогут вторгнуться в наши святые пределы! И, если мы будем пребывать в бездействии, то примут страдание невинные наши жёны, матери и дети!

— Пусть же этот клич станет для вас воинским сигналом, ибо слово это произнесено Богом! Пусть носит каждый изображение креста Номана и на груди своей и в груди своей. Тот же, кто вернётся, пусть поместит это изображение на плече своём, как вечный знак своей доблести и отваги! Идите смело, сыны Ольджурии, ибо сам Великий Номан ведёт вас на эту битву! И под его знаменем вы будете бить врага, и под его десницей пребывать на поле боя.

— И вот об этом-то деле прошу и умоляю вас, воинов Номана и братьев моих, — и не я, а Господь!

— Ибо, сказано в писании — так хочет Номан!

Глава храма перевёл дыхание и на секунду над площадью повисла, чуть ли не звенящая тишина, полная всеобщего немого воодушевления.

— Знайте, братья мои, — продолжил он после этой короткой, но наполненной значением паузы, — Если кто, отправившись туда, окончит свое житие, пораженный смертью в сражении против тварей Тьмы, отныне да отпускаются ему грехи. А те, кто невольным отправляется, и останется жив — тот свободным станет навечно. Я обещаю это всем, кто идет в поход, ибо наделен такой властью самим Господом нашим Великим творцом Отума!

— Пусть же выступит против порождений зла ваша доблесть, пусть двинутся на бой с ними ваши решимость и отвага. Да станут отныне воинами Номана и те, кто раньше были грабителями и убийцами, и те, кто вели жизнь праведную. Пусть справедливо бьются теперь против Тьмы и те и другие! Пусть увенчает двойная честь тех, кто не щадил себя в ущерб своей плоти и душе. Те, кто здесь горестны и бедны, вернувшись будут радостны и богаты, кто здесь враги Господа, на поле боя станут ему друзьями. Ибо тот, кто идёт по стезе Его, становится достоин Его любви! Идите братья мои и пусть Великий Номан хранит каждого из вас!

Он закончил. Маги разрушили заклинания, но тут же сплели их заново.

— Подданные Ольджурии, благородные и простолюдины, свободные и рабы! — зазвучал над площадью другой голос. Я пытался разглядеть говорившего, всматривался, как, наверное, и тысячи остальных, но ничего кроме широкой фигуры среднего роста не видел. Слишком далеко.

— Семь лет канули в небытие, и снова пришло время для битв и подвигов, — продолжил Повелитель. Голос его звучал немного суховато для подобного момента. — Я верю в вас, сыны Ольджурии, мои верные подданные. Я верю в вашу силу и отвагу, в ваше стремление исполнить свой долг, как и вы верите в мою добродетель и щедрость. Помните — каждый вернувшийся получит по пятьсот золотых монет, — он вдруг запнулся, словно не зная, что говорить и весьма сумбурно закончил, — Идите, мои подданные! Уничтожьте это проклятье нашего мира! Я верю в вас!

Тут же грянули и быстро смолкли трубы, сыграв короткий походный сбор, а секунд через десять я увидел четырёх всадников. Логи шли шагом, высоко вскидывая ноги, всадники держались подтянуто, на головах шлемы с высокими гребнями красного цвета. По площади разлетелся звонкий ритмичный цокот подков о камни, наполнил её собою, оттолкнувшись от стены, вернулся и смешался в одном плотном цокоте. Группа остановилась напротив «пирамиды». От неё тут же отделился один из всадников и направил лога в нашу сторону. Цокот снова стал ритмичным, раз-два-три-четыре.

Узнав нашего арх-лега, те кто уже немного филонил, снова вытянулись в струнку, задрали подбородки.

Сервий Гальба остановил лога и приподнялся в стременах.

— Легио-о-он, левое плечо-о, раз! — рявкнул он так, что казалось даже стены вздрогнули, отталкивая от себя его окрик. Эхо усилило эффект. Мысленно сказав — и раз — мы в едином порыве повернулись влево и ударили подошвами по камням. Раз-два.

Площадь вздрогнула от мощного монолитного удара, а наш арх-лег уже отдавал следующую команду.

— Короткий ша-аг, раз!

И мы двинулись вперёд. Тяжёлое, огромное орудие, пять тысяч душ, как одна. Мы уходили.

Я шагал на автомате, не глядя, потому что мысли были глубоко. Мы уходили.

За спиной оставались два года унижений, оставался страх быть убитым новыми охотниками, или какими-нибудь аристократами. Оставался мой первый учитель — Альтор’Кранг. И неважно — магистр он или нет. Благодаря ему я стал сильней.

Там же, теряясь вдалеке, растворяясь в нём, как птица, взмывающая ввысь, оставалась Лита. Что с ней сейчас? Вытащили её из лап Сат’Чиров и Крона’Тора или нет?

… поклянись Номаном.

Клянусь, Литка. Только для этого и мне и тебе нужно быть живыми, понимаешь? И если я вернусь, а ты не «уйдёшь» — исполню клятву.

Оставался и Алькорд с надеждой уплыть в Вальтию, на этот далёкий, почти призрачный остров.

И Журбина, которую я, возможно, обидел, и она оставалась там, за спиной, и возможно уже забыла меня, или начинала забывать.

Многое оставалось там, и хорошее и плохоё. Оставалось всё, ставшее частью меня.

А впереди ждала свобода…

Или смерть.

Мы вышли из Шан-Эрмиорда с западной стороны, снова перестроились в четыре колонны и двинулись по Стурской дороге. Обычная грунтовка, проложенная посреди бескрайней пустой степи. Идёшь и взгляду зацепиться не за что. Только лежалый снег, холодный пронизывающий ветер и редкие кусты, словно мертвяки тянущие свои чёрные руки-ветки из-под сугробов. Ну разве ещё иногда следы зверья. От маленьких, оставленных карбулками или птицами, до больших, размером с две подошвы армейских сапог.

Но на всё это я не обращал внимания. Давно уже понял, что во время пути лучше всего «витать в облаках», так время проходит незаметней, и чем «выше» витаешь, тем быстрее летят часы. Однако мои размышления «витанием» назвать было трудно. Скорее ползанье — неторопливое и угрюмое.

Минут двадцать я апатично думал о тварях Тьмы, вспоминая их боевые качества и описанную внешность, потом переключился на магию. Перебрал в мозгу все имеющиеся на данный момент заклинания, вспомнил о той хрени, что сплёл и так и не попробовал, за этим стал нерадостно думать о ветви Света.

— Скуты, раз! — без особых эмоций прокричал Лостад, приказ вяло пополз в «хвост», и я принял переданный щит. Камни из кармашков были, разумеется, вытащены, но и в таком виде он весил килограмм семь, не меньше.

Накинув походную лямку скута на свободное плечо, я вернулся к своим мыслям.