Ее зовут Римма. Она добродушная, и это не наносное. Ее вообще восхищают маленькие успехи выздоравливающих.

— А вот посмотрите, что у меня есть… — говорит она заговорщическим шепотом и достает из тумбы косметичку с аляповатыми маками.

— Это для чего?

— Глазки подкрасим, губы… Они у вас… Ну, очень красивые, пухлые. С ума сведут любого… — приговаривает она, особо не спрашивая моего разрешения. — Такая красавица, ай-яй-яй… Муж заново голову потеряет, ой…

Прикладывает пальцы к губам, явно решив, что пошутила неудачно, ведь при падении я очень сильно приложилась головой. Мне до сих пор не снимают бинты. Кожа головы под ними ужасно чешется…

— Муж?

— Да, ваш муж. Он здесь. Много раз к вам заходил, пока спите. Каждый день здесь. Места себе не находит. И суровый такой… Как зыркнет, даже наш главный… приседает.

Ого…

Муж. Здесь. Надо же…

— Вот и готова. Все, я его зову.

И я не успела сказать Римме, что не надо звать моего мужа. Я не хочу видеть изменника перед собой. Не решила еще, чего хочу…

Но дверь уже открывается.

Сначала в дверной проем протискивается огромный букет цветов. Настолько огромный, что дарителя за ним не видно от слова совсем!

Только его ноги.

Пяткой прикрывает дверь, делает несколько шагов, опускает корзину вниз.

Меня накрывает одновременно и разочарованием, и облегчением.

— Ты не мой муж!

Я боялась, что все забыла. Нет, даже не так. Первые день-два мне даже думать было больно: кто я, что я… Плевать. Только бы боль и дурман выпустили меня из своих цепких тисков.

Потом вернулись мысли и осознание моего нынешнего положения.

Теперь я в больнице, передо мной перетаптывается с ноги на ногу… Эрнест.

— Держи. То есть… Я сейчас их поставлю. Вот сюда. Идет? — опускает корзину рядом с кроватью. — Как самочувствие?

— Зачем ты назвался моим мужем?!

Эрнест, вздохнув, опускается в кресло, сложив пальцы в замок.

— Извини. Само как-то вышло…. Не стоило отпускать тебя одну. Я пошел за тобой, позднее, увидел, как ты лежишь без чувств. Скорую ждать было долго. Я схватил тебя и рванул в город. Клиника хорошая, частная… Принадлежит моему приятелю. Я назвался твоим мужем, вернее, меня за него приняли. И все, отмахиваться не стал. Как ты?

— Плохо.

— Черррт! Я поговорю с врачами! — порывается встать.

— Мне плохо от того, как все обернулось. Почему? — вытираю слезинки. — Я всего лишь хотела отдохнуть, собраться с мыслями о разводе, о жизни… О себе! Почему все обернулось именно так?

— Не плачь, — мучительно произносит Эрнест и вдруг тянется к моей руке. — Я тебя не оставлю. Ни за что…

Сбрасываю его большую, жаркую клешню.

— А ты-то здесь при чем?

— Это по моей вине случилось, — заявляет он. — Моя вина. Ответственность тоже моя. Потому не переживай, вне зависимости от того, как и при каких условиях случится твой развод, на улице ты не останешься.

— Что за такие странные заявления? — поинтересовалась я.

— Тебе свекровь звонила. Грозила оставить без трусов. Пойдешь побираться, — морщится. — Это самое приличное, что было сказано.

— СТОП! Вот сейчас… Точно СТОП! И пошел вон… Ты… Да какое право ты имел отвечать на мои телефонные звонки? Лучше бы… Лучше бы ты позвонил моему мужу и сообщил ему, где я и что со мной!

Обиды-обидами, но я считаю, что о таком происшествии муж должен быть в курсе.

— У тебя… У тебя больше нет мужа! — уверенно заявляет Эрнест.

Мое сердце в этот миг едва не лопнуло.

Я решила, что Миши больше не стало.

Вообще.

В этом мире, жизни… Его нет, и все.

Стало холодно, пусто…

Я про обиды забыла, про его измены… Или лишь подозрения об изменах.

Помню, перед тем, как все закрутилось, я подумала, что было бы неплохо поговорить с Мишей откровенно, не сбегать.

Был бы он откровенным? Или солгал?

По сути, меня накрутили слова его мамы, свекровь умеючи вогнала иголки под кожу…

Что было правдой? А что наносное?

Могло ли все обернуться иначе?

Но теперь его нет…

— Что стряслось? Несчастный случай? — спрашиваю дрожащим голосом.

В голове сумбур. Да, кажется, я еще не пришла в себя полностью. Страхом все перекрыло.

Здесь трасса… опасная…

Региональная и федеральная в одном лице, но довольно узкая для такого транспортного потока. Есть один участок, на котором в каждом месяце случаются страшные аварии. В этом месяце, кажется, дорога не собрала еще свою жатву.

В моей голове пронеслись мысли, что муж выяснил, где я, помчался за мной и… пострадал в аварии.

— Можно сказать и так, — соглашается Эрнест.

— Говори! Немедленно. Как он погиб?

— Пал жертвой обаяния и напора… моей жены.

Я уже ничего не понимаю.

— В смысле? Она его убила? Она… Что ты такое несешь?!

Переглядываемся. Эрнест хмурится:

— Я же тебе говорю, Пал жертвой обаяния моей жены. Так-то она умеет… брать внешностью и манерами, и постелью… Когда захочет, разумеется.

— Если ты сейчас же не скажешь, что с моим мужем…

— Снюхалась она с ним. Вот что. Фоточки прислала… Мне. Наверное, в отместку? Да, в целом, плевать. Вот я и говорю, нет у тебя больше мужа. Я вообще считаю, налево сходил, брак убил.

Ждана

— Оставь меня, пожалуйста.

— Да, конечно. Такие новости переварить нужно, — поднимается Эрнест.

— И телефон мой верни, — требую я.

— Вот он. Ты, главное, не раскисай. Знай, что ты не одна, я поддержу и….

— Спасибо, я хочу побыть одна.

Эрнест вздыхает, поднимается. Он протягивает мне телефон, потом неожиданно наклоняется и целует меня. Я успела повернуться в сторону, поэтому губы Эрнеста по щеке мазнули.

Не в губы.

— Что ты себе позволяешь? — сержусь. — Пошел вон! Если у тебя с женой не наладится, и вы молниеносно на других партнеров переключаетесь, это не значит, что у всех остальных — так же!

— То есть, по-твоему, лучше страдать? По тому, кто недостоин?

— Во-первых, это никак тебя не касается. Во-вторых, я на первого попавшегося вешаться не стану.

***

Собраться с силами, чтобы позвонить мужу.

Но перед этим выплакать литра три слез, не меньше. Зачем только Римма подкрашивала мне глаза, теперь я была похожа на панду, которую покусали пчелы. Глаза опухли и превратились в щелочки.

Михаил ответил после второго звонка.

— Да. Ждана?! Наконец-то! Где ты пропадала несколько дней? Я тебе звонил без конца, ты не отвечала. Зато мама… — изрыгает несколько грязных ругательств. — С первого раза тебе дозвонилась, и сказала, что на твои звонки какой-то мужик отвечает! Реально хахаля себе завела и за горизонт с ним решила свалить?! Кто же так делает? — кричит на меня Миша. — Как же твои слова о любви?! Мы еще муж и жена!

Я в шоке, конечно, от его возмущенных криков.

Кто бы говорил, да?!

— Муж и жена? Забавно, что ты сам об этом забываешь, когда тебе выгодно. И, поверь, это ненадолго! Миша, я хочу развод. Немедленно. Просто развод. Без всяких «вторых шансов и времени на подумать», без претензий друг к другу. Просто развод.

Миша в ответ задышал яростно.

— На твое имущество я не претендую, — добавила я, подумав, что в этом все дело.

— На имущество не претендуешь, значит… — говорит он. — Что, хахаль попался состоятельнее, но моложе, и ты решила переметнуться? Давно обманывала меня? Девочкой хорошей прикидывалась… Домашняя ромашка!

— Тебе, к слову и прикидываться не пришлось. О твоих похождениях вообще можно легенды слагать. Все о них знают, а свекровь… так вообще, гордится!

— Я думал, ты мое — солнышко ясное, Ждана! — горько произносит Миша. — Когда ты ушла, заскучал так, что места себе найти не мог. В моей жизни стало совсем мало света.

От его слов мне хочется плакать. Но я же знаю, что он врет! Не хочу поддаваться на его сладкие, но лживые речи.