Последняя открытка от 17-го июля гласила:

Теперь Михаэль Шарон и его агенты взялись за нелегкую задачу по вывозу за рубеж семьи иракского летчика. Для проведения этой операции (кодовое название — «Совок») были выделены большие силы и крупные средства. Риск был слишком велик, и поэтому нельзя было допустить ни малейшей возможности провала.

Как и предполагалось, дядя Мунира без труда получил разрешение на выезд в Швейцарию на лечение. Там он получил деньги, которые «Моссад» перевел на секретный счет в один из банков, и отправил Джозефу открытку, сообщив условным кодом, что израильтяне свои обязательства выполнили.

После этого врач (друг семьи) выдал медицинскую справку, в которой было указано, что сыну Мунира Редфы срочно необходимо лечение в Лондоне, куда он и выехал в сопровождении матери. Через два дня агенты «Моссада» при содействии курдских повстанцев вывезли остальных членов семьи в Иран, с которым в то время у Израиля были прекрасные отношения. Из Тегерана их доставили в Тель-Авив и сообщили об этом иракскому летчику.

Оставался последний, заключительный этап операции…

В «Моссаде» понимали, что в случае успеха скрывать побег иракского летчика на новейшем истребителе долго не удастся. Сведения же о причастности к побегу израильских спецслужб, во-первых, вызвали бы у Ирака желание отомстить. К осуществлению такой мести немедленно присоединилось бы немалое число желающих — Египет, Сирия и прочие «заклятые» соседи еврейского государства. А что такое арабский террор в Израиле знали слишком хорошо.

Но даже не угроза мести со стороны арабов вызывала тревогу израильтян. Куда больше они опасались резкого ухудшения отношений с Советским Союзом (напомню, что события развивались до «шестидневной войны» 1967 года, когда между Израилем и СССР существовали полномасштабные дипломатические отношения). Тем более, что, несмотря на откровенно проарабскую позицию Москвы, израильское руководство всячески стремилось к сближению с СССР. В Тель-Авиве отдавали себе отчет в том, какой гнев в Кремле вызовет известие о похищении новейшей модели советского истребителя.

Словом, было необходимо принять все меры к тому, чтобы побег капитана иракских ВВС ни в коем случае не связывался с «Моссадом». Оптимальной представлялась следующая версия: Мунир Редфа бежал из Ирака по личным причинам. Самолет им специально не выбирался. На каком летчик совершал тренировочные полеты, тот и использовал. Иными словами, целью было бегство, а не похищение истребителя. Израиль выбран пилотом лишь по причине удобного расположения.

За реализацию «дымовой завесы» взялся Шломо Коэн. В 50-е годы он был резидентом «Моссада» в Каире, а в момент описываемых событий заведующим архивами израильских спецслужб. К тому же, он был художником-графиком.

5-го августа 1966 года в одно из почтовых отделений Тель-Авива пришло письмо из Ирака. В нем иракский летчик Мунир Редфа сообщал о своем намерении покинуть страну по личным мотивам и укрыться в Израиле. Далее он «писал», что отправляет это письмо на израильский адрес, случайно обнаруженный в еженедельнике «Таймс».

Любой эксперт, если бы такой был приглашен, подтвердил бы, что письмо написано рукой капитана Редфы на бумаге иракского производства. В действительности, писал все это Шломо Коэн, а бумага была закуплена по каналам «Моссада».

Поскольку операция проводилась в глубокой тайне и круг посвященных был чрезвычайно узким, существовала еще одна опасность. Появление в воздушном пространстве Израиля чужого истребителя могло вызвать тревогу в войсках ПВО, которые могли сбить нарушителя. Следовательно, во избежание такой ситуации, от самой границы иракский МиГ должен был сопровождаться израильским самолетом. Для этого был выбран один из лучших летчиков майор Ран Пеккер-Ронен, впоследствии бригадный генерал авиации.

И вот наступило воскресенье 14-го августа 1966 года. Капитан Мунир Редфа, служивший уже под Багдадом, готовился к обычному тренировочному полету. Как правило, эти полеты проводились в пустынных восточных областях Ирака. Никаких подозрений ни у командования, ни у обслуживающего персонала базы Редфа не вызывал. Напротив — его рапорт о переводе, это явное желание освоить новую технику рассматривались как образец патриотической лояльности.

Заняв место в кабине МиГ-21, капитан дал знак техникам. Через несколько минут он набрал высоту, и лег на заданный курс. Для перелета в Израиль нужно было его изменить. Редфа приготовился сделать это, но…

Внезапно кабина самолета заполнилась едким дымом. Похоже, где-то замкнуло электропроводку. Редфа решил не рисковать, и вернулся на базу.

Напряжение в «Моссаде» достигло предела. Ведь никакой связи с летчиком не было. Оставалось только ждать. «Мираж» майора Пеккер-Ронена находился в готовности. Руководство разведки провело бессонную ночь. Семья Редфы также находилась в полном неведении о том, как развиваются события.

Следующий тренировочный полет состоялся 15-го августа. На этот раз все обошлось без происшествий. Поднявшись в воздух в 7-30 утра, капитан взял курс на восток, затем резко изменил его, и на низкой высоте пересек границу с Иорданией. Ни иракские, ни иорданские службы ПВО не обнаружили нарушителя.

Над северным районом Мертвого моря его уже ждал самолет Рана Пеккер-Ронена.

«Мираж» проводил МиГ-21 до базы в Хацоре. Его колеса коснулись взлетно-посадочной полосы в 7-55. Весь полет продолжался 25 минут.

В тот же день, как только о дерзком побеге стало известно в Ираке, были арестованы несколько офицеров — командиров капитана Редфы. После недолгого разбирательства их всех расстреляли.

Сам же Мунир Редфа был принят в Израиле как герой. Его доставили на вертолете в тель— авивский аэропорт Сде-Дов, где находились премьер-министр Леви Эшколь, начальник генерального штаба Ицхак Рабин, командующий ВВС Мордехай Ход и шеф «Моссада» Меир Амит. Иракского летчика сразу представили журналистам на срочно собранной пресс-конференции. Здесь же было продемонстрировано письмо, якобы написанное пилотом.

В скором времени специалисты из израильских и американских ВВС сумели раскрыть «тайны» МиГ-21. Это обстоятельство весьма помогло израильским летчикам в ходе «шестидневной войны» в июне 1967 года, когда им приходилось сражаться против египетских, сирийских и иракских МиГов.

Мунир Редфа стал пилотом частной нефтеперерабатывающей кампании на нефтепромыслах в Синае. Он получал приличную зарплату и солидное пожизненное пособие. Короче, был вполне счастлив и доволен жизнью.

Увы, его удовлетворенность не разделялась близкими. В отличие от самого Редфы, ни его жена, ни дети так и не смогли адаптироваться в Израиле. Они чувствовали себя чужими, забрасывали «Моссад» бесчисленными жалобами и требованиями. В 1969 году Редфа, поддавшись давлению семьи, обратился к руководству секретной службы с просьбой о переезде в другую страну.

Вскоре семье Редфы было предоставлено тихое и спокойное убежище. В стране также немало обязанной иракскому летчику. Там он и прожил до конца своей жизни…

Некоторые зарубежные авторы утверждают, что Мунира Редфу к бегству склонила красивая еврейка американского происхождения, работавшая на «Моссад». В действительности иракского летчика склонил к бегству Джозеф Максу — слуга, работавший в их доме…

5-го сентября 1972 года во время 20-й Олимпиады в Мюнхене боевики организации «Черный сентябрь» осуществили в 4 часа 25 минут утра вооруженное нападение на корпус в олимпийской деревне, располагавшейся на Коннолиштрассе, 31, где проживала команда Израиля. Итог — 11 убитых спортсменов и тренеров.

Сразу же после мюнхенской трагедии премьер-министр Голда Меир публично пообещала развернуть войну с целью мщения. В ней, по ее словам, Израиль «будет бороться с упорством и умением на обширной, опасной и, имеющей жизненно важное значение, линии фронта».