Рев двигателей перешел в вой. Самолеты спикировали на цель и, достигнув нужной высоты, освободили бомбодержатели. Первая бомба, как и планировалось, обрушилась на купол ядерного центра в 17 часов 31 минуту.
Из дневника Гидеона:
…Все происходило стремительно. Первым бомбы сбросил Ран. За ним я. Как это было? Сначала я увидел купол. Потом он оказался в моем прицеле. Напряжение усилилось. Я даже услышал, как бьется сердце. Окружающий мир исчез. Осталась только цель, которую я должен поразить любой ценой. Пикируя, я заметил вокруг себя вспышки и тотчас услышал голос Рана: «Осторожно! Зенитки!» Еще секунда, я нажал кнопку, освободив бомбодержатель. Я откинулся назад и стремительно набрал высоту. Вдруг я увидел ракету. Она пронеслась подо мной и скрылась из виду. Вспыхнула тревожная мысль: «Где товарищи? Все ли у них в порядке?»
Самолеты пикировали на цель один за другим с интервалом в несколько секунд. Не прошло и двух минут, как все они отбомбились, и затерялись в бескрайней голубизне неба. Только после этого, словно очнувшись от шока, иракские ракетные батареи открыли беспорядочный огонь, и вели его пять минут, обстреливая тот небесный квадрат, где уже никого не было.
Полковник Ран приказал каждому пилоту доложить о выполнении задания, сообщить свой код и порядковый номер в эскадрилье. Он с нетерпением ждал слова «Чарли» в конце каждого рапорта, что на языке израильских летчиков означало: «У меня все в порядке».
Прошло немного времени, и Ран доложил командующему ВВС:
— Задание выполнено! «Изумруд» и «Дар» возвращаются. У всех — «Чарли».
Сразу же после рапорта полковника Рана командующий ВВС связался с начальником генерального штаба.
— Задание выполнено! — не скрывая восторга, почти крикнул Иври. — Реактор уничтожен.
В семь часов вечера Бегина позвали к телефону. Начальник генерального штаба доложил:
— Господин премьер-министр! Операция выполнена!
— Поздравляю тебя, Рафуль! — взволнованно ответил Бегин и добавил: — И всех твоих парней. Таких, как вы, больше нет.
Он вернулся в гостиную с бутылкой вина, которую хранил для особо торжественных случаев. Министры подняли бокалы за народ Израиля, за его армию и за военно— воздушные силы.
После их ухода Бегин вызвал пресс-секретаря Ури Пората и продиктовал ему текст правительственного заявления. Он предупредил, что оно должно быть обнародовано только после того, как арабы сообщат об уничтожении иракского ядерного центра и обвинят Израиль.
Из дневника Гидеона:
…Возвращение было легким. Напряжение спало. Горючее было на исходе, но и это не беспокоило. В сущности, все самое трудное уже позади, хотя мы еще летели над территорией врага. Единственное, что беспокоило меня, как перенести два часа полета с полным мочевым пузырем.
Израильская граница стремительно приближалась. Командующий ВВС Иври связался с летчиками и поздравил их с выполненной задачей. Он не забыл добавить:
— Будьте внимательны при посадке.
Иври опасался, что кто-то из пилотов, ослабив контроль над собой после сильного напряжения, может совершить при посадке ошибку.
Утром Бегину сообщили, что Иордания передала информацию об израильском рейде. Этого премьер-министр и ждал. Он тотчас позвонил пресс— секретарю Порату и дал указание обнародовать по радио правительственное заявление.
В 15-00 он, как обычно, включил приемник, но был весьма удивлен, не услышав сообщения. Он еще не знал, что директор израильского радио отказался передать эту новость, заявив Порату: «Я не верю. Это плод воображения».
Тогда премьер-министр решил вызвать пресс-секретаря. Но в это время зазвонил телефон.
На проводе был племянник Бегина — директор израильского радио Эммануил Гальперин.
— Это правда? — спросил он.
— Да. Можете передавать сообщение.
В 15-30 радио Израиля передало: «В воскресенье 7-го июня 1981 года израильская авиация атаковала ядерный центр под Багдадом. Наша авиация полностью выполнила возложенную на нее миссию. Ядерный центр уничтожен. Все самолеты вернулись на базу».
— Настало время уступить место более молодому, — сказал «Куница» Бегину, объявив ему, что решил уйти в отставку. — Почти тридцать лет я занимаюсь этой работой. Достаточно…
Бегин устало вздохнул, положил руку на плечо «Кунице» и признался:
— С той должности, которую занимаю я, уходят в двух случаях. Или после провала, или на коне. Я предпочитаю последнее.
Подчиненные, прощаясь с «Куницей», преподнесли ему символический подарок — школьный глобус. При нажатии кнопки он раскрывался на два полушария. В одном была фотография ядерного центра до рейда, в другом — после операции «Вавилон».
Находясь в ноябре 1990 года в Багдаде, я встретился с одним высокопоставленным иракским чиновником, имевшим отношение к ядерному центру. Он уверял меня, что в июне 1981 года израильтяне бомбили… ложную цель. Настоящий реактор находился в другом месте…
МАРКУС КЛИНБЕРГ — ШПИОН ЗА ИДЕЮ
Спецслужбы Израиля раскрыли подробности самого громкого шпионского скандала 80-х годов. Он связан с ведущим израильским ученым, заместителем директора секретного Биологического института Маркусом Клинбергом. Он двадцать с лишним лет работал на советскую разведку, передавая в Москву информацию о химической и биологической программах еврейского государства. О его провале стало известно в 1991 году, когда он уже 8 лет томился в израильской тюрьме.
Маркус-Авраам Клинберг родился в Варшаве в 1918 году в ультрарелигиозной семье. Как и все еврейские мальчики, он получил начальное образование в «иешиве»[17]. Однако впоследствии оставил веру своих отцов и дедов, поступил в обычную школу, которую с блеском закончил.
В 1935 году он стал студентом медицинского факультета Варшавского университета. В 1939-м был вынужден прервать учебу — началась Вторая мировая война. Клинберг, как и десятки тысяч евреев, бежит на Восток, спасаясь от нацистов на территории СССР. Его мать не могла бросить своих престарелых родителей, осталась и погибла вместе со всей семьей.
Оказавшись в СССР, Клинберг пытается закончить медицинское образование в Минске, но в 1941 году начинается война и он уходит добровольцем в Красную армию. Какое-то время он находился на передовой, но вскоре был тяжело ранен. Наверное, при желании он мог бы получить «белый билет». Но он потребовал, чтобы его вернули в строй, и напомнил о своем незаконченном медицинском образовании.
Некоторое время капитан Клинберг служит в медицинских частях. Затем его переводят в Москву, где он возобновляет учебу в мединституте и одновременно продолжает работать в военной медицине. На талантливого врача обращают внимание, его все чаще посылают в освобожденные от немцев города и села, где, то и дело, вспыхивают различные эпидемии. Вскоре за ним прочно закрепилась репутация блестящего эпидемиолога.
По словам его близких, участие в войне и пребывание в Советском Союзе не сделали из Клинберга коммуниста. Однако, как и у многих людей его поколения, промывание мозгов при сталинском режиме оказалось достаточно эффективным, чтобы наложить свою печать на формирование его личности. Уже тогда завязались его контакты с армейской службой безопасности и армейской разведкой (ГРУ).
В 1945 году после окончания войны Клинберг едет в родную Варшаву, чтобы узнать, что произошло с его семьей. Но он мог бы и не ехать: все его близкие были сожжены в Треблинке.
17
Религиозная школа
