— Наверное, — ответил я, подумав. — Хотя точно сказать сейчас не могу. Но можно попробовать. Позвони завтра вечером. Я буду здесь. Узнаю к тому времени, как туда добраться. У тебя есть какие-нибудь планы?

— Нет. Я готова в любое время. Главное, чтобы тебе удобно было.

Я кивнул.

— Прости меня за все, — добавила она. — Может, все-таки зря мы с тобой встретились. Со мной вечно беда. Хоть не берись ни за что — обязательно испорчу.

Ближе к одиннадцати Симамото засобиралась. Я пошел ее провожать, поймал такси, держа над ней зонтик. А дождь все не переставал.

— До свидания. Спасибо тебе за все, — сказала она.

— Пока.

Вернувшись в клуб, я сел на то же место за стойкой. Рядом все еще стоял стакан, из которого пила Симамото, в пепельнице лежало несколько ее докуренных сигарет. Я попросил официанта ничего не трогать и долго смотрел на следы бледной губной помады на стакане и окурках.

Жена еще не спала — дожидалась меня. Набросив на пижаму вязаный жакет, смотрела по видео «Лоренса Аравийского». Миновав множество преград, Лоренс все-таки преодолел пустыню и вышел к Суэцкому каналу. Юкико видела этот фильм, по крайней мере, три раза — это я знал точно, но он ей так нравился, что она была готова смотреть его снова и снова. Усевшись рядом, я налил нам вина, и мы досмотрели похождения Лоренса до конца.

Я сказал Юкико, что в воскресенье в клубе, куда я ходил плавать, — совместное мероприятие. Был в клубе один тип — владелец большой яхты. Мы несколько раз выходили на ней в море. Брали с собой выпивку, рыбачили. Вообще-то в феврале для прогулок на яхте еще холодновато, но жена в этом ничего не понимала и потому не стала задавать лишних вопросов. По воскресеньям я отлучался редко, и Юкико, похоже, ничего не имела против того, чтобы я пообщался с людьми другого круга и подышал свежим воздухом.

— Выеду пораньше и вернусь, скорее всего, к восьми. Поужинаю дома, — сказал я.

— Хорошо. В воскресенье как раз ко мне сестра хотела заехать. Пойдем погулять в Синдзюку-геэн 16, если не будет холодно. Бутерброды возьмем. Соберемся вчетвером, женской компанией.

— Неплохая идея.

На следующий день я позвонил после обеда в турагентство и забронировал на воскресенье билеты на самолет и машину напрокат. В Токио обратный рейс прибывал в 18:30, так что к ужину я должен был успеть. Потом пошел в бар и стал ждать звонка от Симамото. Она позвонила в десять.

— Я выкроил время. Всех дел все равно не переделаешь. Как насчет воскресенья? — спросил я ее.

Нет проблем, отвечала она.

Я сообщил ей время вылета, объяснил, где буду ждать ее в Ханэде 17.

— Не знаю, как тебя благодарить, — сказала Симамото.

Положив трубку, я остался сидеть за стойкой с книжкой, но гул голосов в баре не давал сосредоточиться. Прошел в туалет, умылся холодной водой и стал рассматривать свое лицо в зеркале. «Вот, пожалуйста, соврал Юкико», — сказал я себе. Я и раньше, бывало, говорил ей неправду. Например, когда случалось переспать с кем-нибудь. Хотя при этом у меня не возникало чувства, что я ее обманываю. Ну, развлекся немного, что тут такого. А в этот раз все было иначе. Неправильно. И пусть я не собирался тащить Симамото в постель. Все равно неправильно. Я долго рассматривал свое отражение в зеркале. Давненько не доводилось заглядывать самому себе в глаза. Что я за человек? Прочитать в собственном взгляде ответ на этот вопрос не удалось. Я оперся руками о раковину и тяжело вздохнул.

Река ловко прокладывала себе дорогу между скал, то закручиваясь в маленькие водовороты, то смиряя бег и растекаясь тихими заводями. На поверхности тусклыми бликами играли лучи неяркого солнца. Вниз по течению виднелся старый металлический мост — такой узкий, что по нему едва могла проехать машина. Его темный невозмутимый каркас утопал в тишине, наполнявшей морозный февральский воздух. Мостом пользовались только постояльцы гостиницы — они перебирались по нему к горячему источнику, — обслуживающий персонал, да еще лесники. Мы не встретили на мосту никого, да и перейдя по нему и оглянувшись назад, не заметили ни одного человека. Приехав в гостиницу, мы наскоро пообедали, снова перешли на другой берег и двинулись вдоль реки. На Симамото была теплая куртка. Она подняла воротник повыше и замотала шею шарфом до самого носа. Оделась специально для прогулки в горах — не так, как обычно. Волосы собрала сзади, на ноги надела походные ботинки на толстой подошве, на плече висел зеленый нейлоновый рюкзак. Вид у нее был, как у старшеклассницы. По берегам кое-где оставались пятна еще не сошедшего, слежавшегося снега. На самой верхней балке моста сидели две вороны, смотрели на реку и пронзительно каркали, будто ругались.

Их крики зябким эхом разносились по голому, потерявшему листву лесу, пролетали над рекой, резали слух.

Вдоль берега тянулась узкая немощеная дорожка. Тихая и пустая, она вела неизвестно куда. Никаких признаков жилья вокруг — лишь изредка встречались голые поля. В бороздах еще лежал снег, разлиновавший поля четкими белыми линиями. От ворон было некуда деться. Завидев нас, они поднимали отрывистый крик, точно подавали сигналы сородичам. И не улетали, даже когда мы подходили совсем близко. Я смог разглядеть их острые клювы, напоминавшие какое-то грозное оружие, их яркие лапы.

— Время еще есть? — спросила Симамото. — Пройдем еще немного.

Я взглянул на часы.

— Порядок. Еще час у нас есть.

— Как здесь тихо, — промолвила она, спокойно оглядываясь. Вместе со словами у нее изо рта вырывался и поднимался кверху холодный белый парок.

— Ну как река? Подходит? Симамото с улыбкой посмотрела на меня.

— Ты, похоже, все мои желания угадываешь.

— И цвет, и фасон, и размер, — пошутил я. — Тебе повезло, что меня с детства интересовали реки.

Она улыбнулась и взяла затянутой в перчатку рукой мою, тоже в перчатке.

— Слава богу. А то я боялся: вдруг мы приедем, а ты скажешь: ну что это за река? Совсем не то! Что тогда?

— Ну что ты? Откуда такая неуверенность? Ты бы не мог ошибиться, — сказала Симамото. — А знаешь, вот мы идем сейчас вдвоем и я думаю: как в детстве — от школы до дома.

— Только ты не хромаешь, как тогда.

Она рассмеялась.

— Тебя послушать, ты жалеешь, что я операцию сделала.

— А что? Может быть.

— Ты серьезно?

— Шучу. Я так рад, что она тебе помогла. Просто приятно вспомнить то время.

— Хадзимэ, ты не представляешь, как я тебе благодарна.

— Да ерунда... Съездили на пикник. Только на самолете.

Симамото умолкла и какое-то время шла, просто глядя перед собой, а потом сказала:

— Но ведь тебе пришлось жене солгать?

— М-м-м...

— Тяжело, наверное, было? Ты же не хотел ей врать. Я молчал, не зная, что ответить. Где-то рядом в лесу

опять как оглашенные заорали вороны.

— Зачем-то я в твою жизнь залезла. Я знаю, — тихо произнесла Симамото.

— Это что за разговоры? Давай о чем-нибудь повеселее, раз уж мы сюда приехали.

— О чем же?

— Ты в этом наряде на школьницу похожа.

— Спасибо, — сказала она. — Хорошо бы, если так.

Мы медленно шли вверх по течению. Ничего не говоря, просто шагали вперед и думали только о ходьбе. Мне показалось, что быстро ходить Симамото трудно, зато если мы шли не торопясь, она чувствовала себя вполне уверенно и все же на всякий случай крепко держалась за мою руку. Земля на дорожке смерзлась, и резиновые подошвы наших ботинок ступали по ней почти бесшумно.

Правильно сказала Симамото: если бы можно было идти так вдвоем тогда, в детстве или потом, в двадцать, двадцать пять... Воскресный день, и мы, взявшись за руки, идем берегом реки, и кругом никого... Какое бы это было счастье... Но мы уже не школьники. Я женат, у меня двое детей, работа. Чтобы приехать сюда, пришлось обманывать жену. И скоро надо ехать в аэропорт к самолету, чтобы вернуться в Токио к половине восьмого, и спешить домой, где ждет жена.