— Если могу, помогаю.

— Значит, ты — фея. А я часто проделывал злые шутки, поэтому я — чародей.

— Нет, Антось, ты не злой, но за тобой должна следить добрая фея.

— Вот и следи за мной.

— Не знаю, сумею ли я. Феи не обладают такой силой. Фея появится на миг, поможет и сразу исчезает. И появляется она только тогда, если человек несправедливо обижен или если ему грозит большая опасность. Знаешь сказку про Золушку?

— Знаю.

— А чародеи хотят уничтожить всех фей. Феям помогают гномы, но они тоже слабые… Борьба эта будет долго длиться. Но наступит день, когда взбунтуется чернокнижник и встанет во главе добрых фей. Он возьмет замок, где укрывается главный чародей, и освободит фей, заточённых в его подземельях.

— А кто главный чародей? Как он выглядит? Где его крепость?

— За семью горами, за семью реками и морями стоит мрачный замок, окружённый высокой стеной. Там в тёмном зале на золотом подносе лежит голова и отдаёт повеления; нет у этой головы ни рук, ни ног, ни сердца, ни глаз, потому что давным- давно взбунтовавшийся чародей отсёк её от туловища, но она продолжает жить.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Кое-что мне няня рассказала, кое-что я увидела во сне, а остальное сама придумала.

— Удивительные вещи ты рассказываешь.

Да, удивительна и таинственна любая человеческая мысль. Удивителен и таинственен мир. Удивительна и таинственна жизнь: часто унылая, а иногда такая прекрасная и радостная.

Среди ночи Кайтусь открыл окно. Вылез в сад. Залаяла собака. Кайтусь приказал ей замолчать. Пошёл по саду. Остановился возле дерева. Сосредоточился, глубоко вздохнул. В голове зашумело.

«Хочу, велю, чтобы явился сундук с золотом», — дважды повторил он.

Появился знакомый сундук.

«Хочу лопату. Хочу лопату».

Ночь. Тихо. Темно.

Кайтусь копает. Земля твёрдая, тяжёлая. Болят руки. Жарко. Сбросил Кайтусь куртку. Копает, откидывает землю, меряет глубину, может, хватит. Уже даже и забыл, кто он и что делает. Знай машет лопатой лишь бы быстрей, лишь бы глубже, лишь бы больше земли выбросить из ямы наверх. Копает без отдыху.

Наконец закончил.

Кот пробежал по дорожке.

Толкнул Кайтусь тяжеленный сундук — раз, второй, третий. Дрогнул сундук, покачнулся. Ещё раз толкнул, и шлёпнулся сундук в яму.

Что-то блеснуло на земле. Поднял Кайтусь, глядит, а это те две монетки по двадцать грошей, которые он когда-то на рынке заработал и спрятал на память. Плюнул Кайтусь на них — на счастье! — бросил на крышку сундука и всё засыпал землёй.

— Пусть не будет заметно, что здесь копали. Пусть растёт трава. — предусмотрительно приказал он.

Так и стало, как было приказано.

Вернулся Кайтусь в дом. И кажется ему, что закопанный клад — это его единственный запас на те времена, когда он вернётся из путешествия. И что дом Зоси — это как бы тихая пристань, где он сможет отдохнуть после далёких и трудных дорог.

— Всё-таки уезжаешь? Не передумал?

— Не передумал.

— Что ж, уезжай и храни свою тайну. Спасибо, что не врал. Очень не люблю, когда врут и выкручиваются.

Дали Кайтусю на дорогу еды.

— Тут яйца от наших кур, творог, немножко варенья, мёд с нашей пасеки. Ну, езжайте, а то как бы не опоздать на поезд.

Зося машет вслед платочком.

— Жаль, панич, что уезжаете, — говорит Анджей. — Был бы у нашей Зоси товарищ. А то всё одна и одна. Добрая она девочка. Жалели мы, когда пани увезла её в Варшаву. Люди-то поговаривали, будто там война какая-то идёт, много народу погибло. Как бы и с нашей Зосей чего худого не случилось…

«А у нас в городе редко кто так хорошо говорит о людях», — подумалось Кайтусю.

На прощание Кайтусь дал Анджею золотую монету.

— За что? Нет, нет! Возьмите назад!

Но Кайтусь уже выскочил из брички, благо, показался поезд.

В купе теснота. Неинтересные люди говорят о неинтересных делах.

А на пятой станции Кайтусь услышал уже иностранную речь. Произнёс он пожелание, сразу оказался в другой одежде, с кожаным чемоданом и билетом первого класса. И ещё пожелал он понимать иностранные языки.

В этом самом поезде как раз возвращались из Варшавы учёные.

— Боюсь, — говорит француз, — что скверно мы поступили. Не нужно было стрелять.

— Совершенно верно, уважаемый коллега! Скверно! — соглашается с ним итальянец. — Этот Икс, как мы его назвали, сам затопил остров. Я тщательно исследовал это место. Если бы замок разрушили снаряды, то остались бы развалины.

— Может, их смыла вода?

— Нет, всё произошло как-то по-другому, — ответил итальянец и вытащил из чемодана обломок камня. — Взгляните в лупу. В него вкраплены кристаллы, каких нет на нашей планете.

И тут они начали научный спор, которого Кайтусь не понял и который совершенно не интересовал его.

— В конце концов можно согласиться с предположением, что мы имеем дело с обитателем иной планеты, жители которой знают и могут гораздо больше, чем мы. То. что для нас волшебство, для них так же просто и легко, как зажечь спичку

— Что ж, и в школах ученики не любят новых задач и упражнений. И ученые не любят нового, трудного и непонятного. Как признать, что дух Коперника вселился в инопланетянина и переворачивал в парке деревья?

— И всё-таки новое, неизвестное и лучшее — это именно наш путь, путь учёных.

Кайтусю захотелось есть. Открыл он корзинку с провизией, а там на самом верху лежит веточка вереска и записка:

На память Кайтусю-чародею от феи Зоси.

Павел и Петрек. Кайтусь проводит боксёрский матч с негром. В княжеском отеле. Газетный репортёр

Париж называют столицей мира.

Изо всех стран, со всех континентов едут туда люди учиться, работать и развлекаться.

Заехал и Кайтусь в столицу мира.

Стоит он в растерянности перед вокзалом, не знает, куда идти, с чего начать.

Благодаря волшебству он вроде бы и понимает, что говорят вокруг, но чувствует себя в чужом языке, словно в тесном, взятом напрокат костюме.

А кругом спешат толпы людей, мчатся автомобили. Никто не обращает на него внимания.

Зато как он удивился и обрадовался, когда вдруг услышал своё имя.

— Гляди. Это же Кайтусь. Ну точно, я узнал его.

— Сдурел ты, что ли? Он что, один приехал? Да ещё так богато одетый и с шикарным чемоданом?

— Ладно. Давай спросим его, и сам увидишь.

— Спрашивай, если охота. А я на посмешище выставляться не буду.

Этот разговор вели двое мальчишек, один — как Кайтусь, а другой чуть постарше.

Они глядят на Кайтуся, он глядит на них.

«Вроде бы я их знаю. Где-то видел», — думает Кайтусь, но не может вспомнить.

— Прошу прощения, месье, вы случайно не из Варшавы приехали?

— Да, месье, — отвечает Кайтусь, тоже по-французски.

— Простите, а вы всё время жили в Варшаве?

— С самого рождения.

Тут подошёл старший и сказал брату по-польски:

— Ну, видишь? Кайтусь же французского не знает.

— А может, он научился. Мы же три года его не видели.

— Научился, как же! Он лентяй был ещё почище нас.

Обидно стало Кайтусю.

— Погоди. Давай спросим его. А вдруг он понимает? Простите, а по-польски вы говорите?

— Конечно, — сказал Кайтусь, которому уже надоело это долгое вступление и любопытно было, кто же эти мальчишки.

— Так ты — Кайтусь? — закричали оба.

— Он самый. А вы кто?

— Не помнишь? Забыл, как мы вместе пошли на Вислу, а у тебя украли одежду?

— А как мы вместе яблоки с лотков воровали и за тобой погнался полицейский?

— Мне помнится, всё было по-другому. Это тебя поймал полицейский.

— Ну, может. Давно это было. Отец меня тогда выпорол. А помнишь, как мы в гараже около бензина папиросы курили?

— А как в подъезде свет погасили?

Хохочут мальчишки, перебивают друг друга. Прохожие вежливо обходят развеселившихся ребят.