— Это за нами! — воскликнула Жанна. — Он похож на бейлифа!

— Нас двое с Русом, — вскричал чуть потише Сен-Люк. — Мы ему не дадимся!

— Скачите в соседний лесок, — предложил Рус. — Я один с ним потолкую. Быстрее, пока он вас не разглядел!

И выехал на середину дороги. Через минуту всадник к нему подскакал и Рус узнал де Бюсси.

— Прочь с дороги, каналья! — воскликнул Бюсси. — Или получишь удар шпаги!

— Ваша шпага даже с длинной рукой короче моего копья, — возразил Рус. — А им, как Вы уже имели случай убедиться, я владею хорошо.

— Постой! Ты тот самый горбун, который пришел мне на помощь несколько дней назад? Но где твой горб?

Перед Вами, мсье де Бюсси, мне ни к чему маскироваться. Или Ваша приязнь к чете Сен-Люков уже исчезла?

— Так это они свернули в тот лесок? Верни их, добрый иноземец. Впрочем, это ведь Сен-Люк тебя за мной послал? Теперь я могу с уверенностью назвать его своим другом, а с друзьями де Бюсси не ссорится.

Далее произошли объятья сановитых дворян и Рус отъехал на задний план. Но когда Бюсси собрался из Меридора в Анжер (к принцу Франсуа, успевшему затеять мятеж), то он выпросил у Сен-Люка шляхтича Руса себе в напарники. И Рус активно поучаствовал во многих стычках под городскими стенами, поражая бюргеров-ополченцев своими трюками. Наконец он упорно бился рядом с Бюсси в финальной сцене и мог бы, наверно, его защитить — но волей Дюма убийцей любовника Дианы де Монсоро стал наследник престола Франсуа, которого ядовитая смерть ждала из рук Дианы еще 8 лет. Так что пришлось ему пасть на землю чуть раньше де Бюсси.

Главным итогом участия Сержа в двухмесячных натурных съемках (шустро тогда снимали, не чикались по два-пять лет!) стала признательность режиссера и всей труппы и приглашение в будущий фильм под названием…. Правильно, «Сорок пять». Это если «Дама де Монсоро» будет иметь успех у зрителей и критиков.

Однако со съемками Сержу пришлось завязать: в начале сентября его Анжелика разрешилась от бремени и вполне благополучно, явив миру голосистую девочку, которую назвали Валери (сильная, здоровая). Пару недель он покрутился вокруг матери и дочери, но у них все обстояло прекрасно и тогда он вспомнил, что является студентом пятого курса Сорбонны. Первым делом он направился к Жанне дю Плесси (которую навещал этим летом регулярно) и спросил у нее после привычных нежностей совета: как себя вести с преподами, пропустив три недели занятий?

— У тебя вид после этих дурацких киносъемок все еще изможденный и это хорошо, — сказала Жанна. — Я могу выпросить для тебя у знакомого врача бюллетень о болезни (бронхит подойдет?) и преподы враз отстанут. А пока пристану я: все ли хорошо у роженицы и твоей дочери?

— Все отлично, — заверил Серж. — Иначе здесь меня бы не было.

— Странная все-таки у мужчин логика, — вздохнула мадмуазель дю Плесси. — Когда ему плохо — он ищет женщину, а когда хорошо — ищет вторую. Для душевного равновесия?

— Наверно, так, — хохотнул изменщик. — Но я повторюсь: пройти мимо тебя, мон ами, я не смог бы ни при каком случае.

— Надо мне тоже завести второго мужчину, — вздохнула Жанна. — Может удастся избавиться от тяги к тебе?

Пятикурсники-филологи, давно ставшие друг для друга братьями и сестрами (хоть зачастую нелюбимыми), воззрились на новичка со слабо прикрытым негодованием.

— Кто притулился к нам, мсье? — спросил в пространство меланхоличный субъект в роговых очках. — Грисон, бодэ или эне? (осел, ослище или ослик?). И что предпримет ракалье (шпана), попав в загон для экурье? (лошадей).

Серж подошел к нему почти вплотную, сделал круглые глаза и ответил декламацией:

— Браво! — вдруг захлопала одна из студенток (всего их было пятеро среди 20 пятикурсников). И добавила по-русски: — Уел ты их, Сережа.

— Вы из России? — обрадовался Костин.

— Не совсем, — покачала головой девушка (милая, русоголовая, с чуть курносым лицом — типичная русачка). — Мои родители из нее, а я родилась уже здесь, в Париже.

— У Вас даже имя французское?

— Нет, — улыбнулась она. — Меня зовут Маша, Мария Морозова.

— Случайно, не родственница Саввы Морозова?

— Я его внучатая племянница. Но капиталов своих он нам не передал.

— Жаль. Можно было нацелиться на приданое….

— Не говори глупостей. Тем более, что ты уже женат.

— ??

— В отличие от моих однокурсников я слежу за новостями. А ты, Сергей, был год назад в их центре. Мне очень понравилась твоя победа и с тех пор я выцеливаю новости о твоей жизни. Вот свадьбу в соборе Сен-Дени, да еще в присутствии президента и не пропустила. Может, твоя Анжелика и дите тебе подарила?

— В начале сентября. Почему я и не явился к началу семестра. Здесь за посещаемостью следят строго?

— Уже не очень. Пятый курс предназначен для перепевания ранее спетого. А во втором семестре нам утвердят темы дипломных работ, и мы будем ходить только к своим руководителям. Впрочем, о теме стоит подумать уже сейчас. Я, например, хочу сравнить творчество современных американских писателей Хемингуэя и Фитцджеральда. Один — явный демократ, второй — завзятый аристократ, но в чем-то они очень похожи. Вот мне и предстоит узнать — в чем? А ты что хотел бы взять? Или кроме спорта и девушек тебя ничто не интересует, а учеба на филологическом факультете — просто необходимая ступенька куда-то вверх?

— Ты читала современного русского писателя Набокова?

— Нет, — призналась Маша.

— Он, впрочем, публиковался преимущественно в Берлине, в тамошних русских издательствах. Так, как пишет он, никто из русских авторов еще не писал. У него удивительно щедрый и очень изобретательный язык. К тому же он любит экспериментировать со стилем. Мне у него нравятся абсолютно все вещи, но для диплома я думаю взять «Приглашение на казнь» и сравнить его с «Замком» Кафки: оба этих романа написаны в сюрреалистической манере — хоть Сальватора Дали для их иллюстрирования приглашай.

— Я беру свои слова о тебе назад, — покаянно молвила сокурсница. — Ты просто очень разносторонний человек. Неужели так воспитывают вас в Советской России?

— Моим воспитанием занимались прежде всего отец и мама, оба интеллигенты. Хотя не спорю: догмы коммунизма тоже хорошо легли на мою душу. К сожалению, в реальности слова у властвующих там людей расходятся с делами. Наверное, это везде так, но в стране, где все принадлежит народу и обогащение под запретом, двуличие потрясает. Я его не выдержал и оказался здесь.

— Ну и прекрасно. Пойдем, я познакомлю тебя со своей французской подругой, да и с другими девушками. Пусть подивятся, какие юноши бывают в нашей России….

Может быть, для других пятикурсников режим учебы в самом деле был смягчен, но только не для Сержа Костена. Гонять его по 4 курсам сочли нужным все преподаватели. И далеко не всегда он оказывался компетентен. Тотчас следовал тычок (виртуальный, конечно), и студент Костин отправлялся в библиотеку изучать данный вопрос досконально. Слава французскому богу, библиотека Сорбонны была на высоте: библиотекари находили в ней практически любую книгу, учебник или документ по изучаемым темам. А также много чего еще, в том числе книги современных литераторов. Нашелся и Набоков: «Машенька», «Весна в Фиальте», «Камера обскура», «Защита Лужина» и (еще раз слава богу!) «Приглашенье на казнь».

В «Машеньку» тотчас вцепилась здешняя Маша, которая к неудовольствию Сергея стала ходить за ним по Сорбонне хвостиком. Когда он набрался наглости и указал ей на это, Маша густо покраснела и вдруг сказала:

— Наверно, я в тебя влюбилась. Я приглядывалась на этот счет ранее к сокурсникам, но ни один из них меня не вдохновил: тот казался, да и был, видимо, квелым, другой — наглым и лез при малейшей моей приязни к груди, третий витал в эмпиреях, четвертый (всеобщий любимец, бонвиван) было снизошел, но не выдержал испытательного срока и переключился на мою подругу….Ты же увлек меня еще год назад и когда появился во плоти в шаговой доступности, я невольно этот шаг сделала.