В перерыве между таймами мой сосед достал газету и принялся читать статью о Рональде. В ней говорилось о том, что мадридский «Реал» пытается приобрести Зубастика у клуба «Милан» за 20 миллионов долларов. В эпоху Пеле величайшие бразильские футболисты играли в Бразилии и, следовательно, бразильские болельщики имели возможность видеть величайшие матчи на планете. Сегодня даже самые закоренелые болельщики среди моих друзей в Бразилии затрудняются перечислить игроков известных клубов, таких как «Ботафогу». Из двадцати двух игроков, надевавших ядовито-желтые футболки национальной сборной на чемпионате мира 2002 года, только семь играют на родине. У приблизительно 5000 бразильцев контракты с зарубежными клубами. Исход бразильских футболистов - одна из самых масштабных миграций талантов в современной истории, сравнимая только с утечкой мозгов из республик бывшего Советского Союза и бегством интеллектуалов из раздираемой войнами Африки. Бразильские герои стали чем-то далеким и чужим, вроде войны в Чечне, и лишь изредка появлялись в национальной сборной и репортажах внештатников.

Еще до того как президент Кардозу назначил его министром, Пеле поддерживал хорошие отношения с власть имущими. Во времена военной диктатуры он не возражал против того, чтобы режим использовал его образ в своей пропаганде. Когда его однажды попросили прокомментировать нежелание генералов проводить выборы, он ответил, что бразильцы слишком глупы, чтобы голосовать. Он даже водил дружбу с Генри Киссинджером. Пеле не был прирожденным бунтарем и реформатором. Использовав свое влияние, он провел антикоррупционные, капиталистические реформы - «Закон Пеле» - через конгресс в 1998 году и ушел в отставку, чтобы вернуться к роли улыбающегося кумира.

Но поскольку у Пеле уже не было возможности следить за реализацией своих законов, футбольному лобби в конечном счете удалось взять реванш. Его лавры увяли, прежде чем он смог почивать на них. Спустя два года после отставки Пеле его оппоненты добились отмены реформ, так и не успевших войти в силу. Бухгалтерия клубов, как и прежде, не подлежит контролю, а «картолаш» не несут юридической ответственности за финансовые нарушения. Коррупция в Бразилии в очередной раз продемонстрировала поразительную живучесть. Когда осознаешь этот факт, возникает впечатление, будто и Пеле перешел в стан «картолаш». В феврале 2001 года в Рио-де-Жанейро он принял участие в пресс-конференции вместе с главой Бразильской футбольной федерации Рикарду Тейшейрой, давно запятнавшим свою репутацию. По словам Пеле, они «заключили пакт ради спасения бразильского футбола». Тейшейра объявил, что Пеле возглавит специальную комиссию, которая займется реорганизацией управления спортом. «Я совершил большую ошибку, отдалившись от главного героя нации, - сказал он. - Мое раскаяние безгранично, и я надеюсь, что Пеле, известный своим благородством, примет мои извинения». После этого Тейшейра и Пеле заключили друг друга в объятия перед телекамерами.

Говоря откровенно, этот эпизод заставил сомневаться в благородстве Пеле. «Картолаш» не только нейтрализовали своего самого опасного врага, но и привлекли его на свою сторону. На пресс-конференции Пеле осудил конгресс за проведение расследования, которое якобы подрывало престиж бразильского футбола. Он пришел на помощь Тейшейре в тот самый момент, когда конгресс готовился нанести удар по «картолаш». Жозе Тражану, спортивный обозреватель газеты «Lance!», метал громы и молнии: «Союз Пеле и Рикарду Тейшейры - удар в спину тем, кто отстаивает этические нормы в спорте… Он продал душу дьяволу».

После этого публичного объятия борцы с коррупцией обратили свой гнев против Пеле. Сторонники реформ из журналистской среды принялись изучать его деятельность на посту министра по делам спорта. Оказалось, что он был весьма далек от совершенства. Львиную долю «Закона Пеле» написали его партнеры по бизнесу, явно надеявшиеся извлечь из них выгоду. И в других отношениях Пеле продемонстрировал поразительное отсутствие этического благоразумия. Он посоветовал иностранным инвесторам вложить деньги в несколько чрезвычайно коррумпированных предприятий. Например, в 1998 году он способствовал установлению отношений между Эурико Мирандой и NationsBank.

Неожиданно выяснилось, что кумир отнюдь не безупречен. В прессе поднялась волна разоблачений. Некоторые статьи содержали откровенные небылицы, типичные для таблоидов: так, журнал «Istoe Genre» написал о его незаконной тридцатидвухлетней дочери в Нью-Йорке. К сожалению, ему предъявлялись и куда более серьезные обвинения. Зимой 2001 газета «Folha de Sao Paulo» заявила, будто Пеле, использовав схему с двумя подставными компаниями, прикарманил 700000 долларов, вырученных от благотворительного матча в пользу UNISEF, который его компания Pele Sports Marketing организовала в Буэнос-Айресе. Пеле утверждал, что ничего не знал, и возложил вину на своего партнера, с которым вместе занимался бизнесом на протяжении двадцати лет. В итоге вначале он уволил его, затем подал на него в суд и в конце концов ликвидировал Pele Sports Marketing. Тем не менее 700000 долларов так и не были возвращены.

Когда я спрашивал друзей Пеле, чем вызваны столь явные нарушения этических норм, они выдвигали разные версии. Одни говорили, что нищета в детстве и юности сделала его жадным до денег.

Но называлась и другая, более извинительная причина. Когда люди, пусть даже и весьма подозрительные, помогают ему, он закрывает глаза на их недостатки. Он прощает им ошибки до тех пор, пока их последствия не становятся абсолютно неприемлемыми в социальном плане. Социолог Эдвард Бэнфилд, автор знаменитой книги «The Moral Basis of a Backward Society» («Моральные основы отсталого общества», 1958), посвященной исследованию проблемы коррупции, объяснял, что в неразвитом обществе во главу угла ставятся дружеские и семейные связи, что ведет к повсеместному распространению кумовства. Другими словами, Пеле и Бразилия не созданы ни для реформ, ни для капитализма. Пеле сумел нажить состояние. Но сколько бы он ни убеждал себя в том, что научился руководствоваться трезвыми рыночными расчетами, в Бразилии это попросту невозможно.

Некоторые критики во всем винят иностранных инвесторов. Они считают, что те вкладывали средства в бразильские клубы в целях отмывания денег. В отдельных случаях такие обвинения имеют под собой основания. Но большинство иностранных инвесторов были искренни в своем стремлении оздоровить бразильский футбол. Они надеялись сделать его более прозрачным, используя методы современного маркетинга, и превратить игру в захватывающее зрелище, приносящее хорошую прибыль. Инвестиционный фонд Hicks, Muse, Tate & Furst из Далласа даже приступил к созданию телевизионной системы «Pan-American Sports Network» для трансляции матчей своих клубов. Это был весьма амбициозный план, и его можно было бы реализовать, если бы удалось вырвать клубы из цепких рук «картолаш» вроде Эурико Миранды.

Миранда пригласил меня на «Сан-Жануарио» на следующее утро после гала-представления на берегу океана в Рио-де-Жанейро, посвященного 104-й годовщине клуба. Он созвал пресс-конференцию по поводу подписания контракта с очень перспективным сербским эмигрантом Деяном Петковичем. Вчерашний праздник, сказал он, побудил его «внести живительную струю в игру клуба». Но он нуждался в Петковиче и по другой причине. «Васко да Гама» начал сезон крайне неудачно и находился почти в самом конце турнирной таблицы. Это ставило под вопрос переизбрание Миранды. Выражаясь языком американской политологии, неудачи команды грозили снизить явку основного электората Эурико. Привлечение Петковича должно было воодушевить болельщиков клуба.

Миранда не особенно старался скрыть свои мотивы. На пресс-конференции его помощники вывели на сцену трех дюжих парней. За несколько секунд до того как перед микрофонами появились Миранда с Петковичем и телеоператоры включили свои камеры, помощники раздали парням майки с именем Эурико и логотипом его предвыборной кампании. Когда журналисты входили в «президентский конференц-зал», где проводилась пресс-конференция, один из прихлебателей Миранды, раздававший агитационные наклейки, заорал на оператора: «Нельзя приходить в офис президента в шортах!»