Я слышал, будто клуб позаимствовал свои цвета - красный и синий - у триколора Французской революции. Даже если это не более чем легенда, модернистская эстетика «Барселоны», безусловно, объясняется левой политической ориентацией клуба. На волне увлечения анархизмом в 1930-х годах «Барселона» стала коллективом рабочих, и эта традиция сохраняется по сей день. Обладатели сезонных билетов на матчи клуба наделены правом избирать его администраторов, а по телевидению в прямом эфире транслируются предвыборные дебаты, в ходе которых кандидаты в президенты обещают приобретать для команды суперзвезд. Что еще более важно, по преданию клуб был центром сопротивления военной диктатуре Франко. Только на «Камп Ноу» каталонцы имели возможность скандировать лозунги против правящего режима на запрещенном родном языке. Мануэль Васкес Монтальбан, один из великих испанских писателей современности, написал посвященный «Барселоне» роман «Offside» («Офсайд»). В нем он назвал клуб «эпическим оружием страны без государства» и сравнил его победы с победами Афин над Спартой.

И сегодня, в более спокойные времена, клуб находится в центре общественного внимания. Правительственные чиновники обсуждают дела «Барселоны», словно это дела государственной важности. Время от времени президент Каталонии Жорди Пужол вносит предложения по расстановке игроков, стратегии игры и кадровой политике. Лидеры крупных каталонских политических партий заключают тайные союзы с кандидатами в президенты «Барселоны» в надежде на то, что их будут приглашать на почетную трибуну «Камп Ноу».

Сознавая возлагаемую на него миссию, клуб делает экстравагантные жесты, дабы продемонстрировать, что его моральные устои выше коммерческих интересов. Только игроки «Барселоны» выходят на поле в футболках без рекламы. Когда самые высокооплачиваемые футболисты в мире - Марадона, Рональдо, Ривальдо - не выказывают должного рвения, клуб и болельщики поворачиваются к ним спиной. Их отправляют в другие города, несмотря на множество забитых ими голов. Если тренер применяет утилитарную тактику, которой недостает артистизма, его увольняют, независимо от того, сколько трофеев добыла команда под его руководством. Поклонники «Барселоны» страстно желают победы и романтики. И как свидетельствует долгая история неудач клуба, романтики пока куда больше, чем побед.

К сожалению, мало кто за пределами Испании способен в полной мере оценить величие «Барселоны». Этот клуб подвергается нападкам гораздо чаще, чем более богатые мадридский «Реал» и «Манчестер Юнайтед». Я был свидетелем, как на почве ненависти к «Барселоне» находили общий язык сербы и хорваты, израильские ученые и арабы-таксисты. Мне кажется, я понимаю причину этой ненависти. «Mas que un club» означает превосходство. Отказ превращать футболки в рекламные плакаты выражает косвенное осуждение других клубов, соглашающихся на это, чтобы остаться на плаву.

Но если бы враги «Барселоны» взглянули на ненавистный клуб с объективной точки зрения, они наверняка поняли бы, что он заслуживает только похвал. Критики футбола заявляют, что он несет смерть и разрушение. Они утверждают, будто игра способствует обострению межнациональной розни, этого пережитка прошлого, которому не может быть места в мире глобализации и единения наций, воплощенного в Европейском союзе. Согласно еще одному широко распространенному мнению, главная причина сопровождающего футбол насилия кроется в темпе игры. Поскольку голы забиваются нерегулярно, постепенно нарастающие эмоции болельщиков не всегда находят выход, и тогда они выливаются в акты безудержного и исступленного насилия.

«Барселона» опровергает эти тезисы, доказывая, что болельщики, страстно любящие свой клуб и свою страну, совсем не обязательно превращаются в головорезов и террористов. Разумеется, его болельщики могут ополчиться на своих соперников, но почти никогда не выходят за рамки дозволенного. Они не считают недочеловеками болельщиков клубов - конкурентов «Барселоны», и их никогда не обвиняли в насилии. На «Камп Ноу» женщин и детей всегда больше, чем на любом другом стадионе Европы. Здесь также всегда полно переселенцев с юга Испании, которые стремятся как можно быстрее интегрироваться в каталонское общество.

Мало того, «Барселона» не только опровергает доводы критиков футбола, но и отстаивает концепцию национализма. В конце XX века либералы - от философа Марты Нуссбаум до архитекторов Европейского союза - приписывали национализму все нынешние беды. Они называли его трайбализмом в современном обличье. По их мнению, стоит людям отказаться от национальной идентичности, они сумеют преодолеть отвратительный этноцентризм, вульгарный шовинизм и кровавые распри. Они предлагают заменить национализм космополитизмом, отвергнуть патриотизм, создать международные правительственные институты и подчиняться международным законам.

Это красивая, но абсолютно нереалистичная идея. И она не вписывается в концепцию либерализма, разработанную Джоном Стюартом Миллем и Алексисом де Токвилем и получившую развитие у Исайи Берлина. В этой традиции предполагается, что людям свойственно идентифицировать себя с какой-нибудь группой. Это стремление сродни безусловному рефлексу. Когда семья и племя лишились своей прежней центральной роли в современной жизни, их место заняла нация. Отрицать это все равно что отрицать человеческую природу.

Более того, эта политическая концепция проводит грань между либеральным и нелиберальным национализмом. К примеру, сербские болельщики «Црвены звезды» практикуют нелиберальную разновидность национализма, не считаясь с интересами представителей других национальностей. Но национализм не обязательно должен принимать такие уродливые формы. Утверждать, будто сербы развязали войну в Хорватии и Боснии от чрезмерной любви к родине, - значит сильно недооценивать патологические изъяны сербской культуры. Кроме того, теоретически патриотизм и космополитизм должны идеально сочетаться друг с другом. Можно любить родину - и даже считать ее группой высшего порядка, - не стремясь при этом доминировать над другими группами или изолироваться от них. Клуб «Барселона» претворил эту теорию в практику, и за это я люблю его.

Все могло быть иначе. Клуб «Барселона» мог бы легко стать оплотом экстремизма и насилия. Но корни его космополитического национализма уходят слишком глубоко. Эти корни - часть национальной культуры и философии клуба. Он был основан в 1899 году швейцарским бизнесменом-протестантом Жоаном Гампером совместно с английскими эмигрантами. Таким образом, главный символ каталонского национализма обязан своим существованием иностранцам.

Открытость Каталонии объясняется очень просто. Будучи до XV века частью королевства Арагон, она распространила свое влияние далеко на восток - на Сицилию, Сардинию, Афины. В эпоху наивысшего расцвета Каталонии ее наиболее могущественными представителями были купцы и капиталисты. Барселона стала большим торговым городом, вовлеченным в круговорот глобальной экономики, и со временем превратилась в промышленного гиганта. К концу XIX века только США, Англия и Франция превосходили Каталонию по производству текстиля.

Однако развиваясь экономически, Каталония оставалась под политическим игом Мадрида, где власть принадлежала главным образом кастильским землевладельцам. Интересы центрального правительства и капиталистов Барселоны постоянно приходили в столкновение. Каталонских буржуазных националистов возмущало, что кастильцы, пользуясь своей властью, навязывают им «испанские» культуру и язык. Кроме того, мадридское правительство гораздо больше заботило развитие сельского хозяйства, нежели промышленности. Негодование каталонцев по этому поводу нашло воплощение в их стереотипных представлениях о кастильцах. Если Каталония представляла современность и прогресс, то Мадрид населяли некультурные мужланы.

По крайней мере, первое из этих утверждений было отнюдь не беспочвенным. Буржуазия Барселоны прославилась на весь мир своим покровительством таким выдающимся мастерам, как Доменек-и-Мунтанер, Миро и Гауди. Тесно связанная с мировой коммерцией, Барселона была открыта иностранному влиянию.