После чего Ханна уселась за руль и повезла подругу домой якобы из аэропорта: вроде как загорелую, отдохнувшую и расслабленную.

Когда они отбыли, я устало привалилась к двери.

Джаз не права. Мой сон из серии «Иметь Все» не превратился в ночной кошмар под названием «Делать Все». Мы с Рори — равноправные партнеры. Он делает половину всего-всего. Честное слово.

Понедельник, утро

Наверняка проще организовать эвакуацию целого города, чем работающей матери поднять и спровадить детей в школу.

7:00. Приступаю к завтраку. Писк будильника в детской. Мои дети прекрасно знают: мама варит кофе — значит, пора вставать.

7:10. Если эти лежебоки до сих пор не встали, смело заправляйте постель покрывалом, не обращая внимания на их протесты.

7:20. Перехожу на крик: или вы встаете сию же секунду, или же вашу мать упрячут в психушку. Через пару минут сомнений не остается: к Рождеству мои подруги получат кучу плетеных корзиночек из дурдома.

— Ну же, — умоляю я, наполняя утреннюю ванну для дочки. — Мы опаздываем.

— У рыб тоже есть классы. Но они ничему там не учатся.

Это мой сынок-подросток — умничает из-под одеяла.

В голову лезет предательская мысль: насколько легче любить детей до того, как они выучились говорить.

7:23. В полном отчаянии перехожу в режим «Мама-Аттила».

— Вставайте сейчас же, или я позову отца! Где, черт возьми, ваш отец?!

— В туалете! — хором отвечают они.

Подкупом выманив их из постелей (включаю компакт-диск), нахожу любимый шампунь Дженни (огурец + грейпфрут с 83 витаминами), гель для тела (имбирный орех), супервпитывающие полотенца (два), крем от бородавок и пищевые добавки с рыбьим жиром для Джейми.

7:30. Стою рядом, всхлипывая, пока дочь исполняет ежедневный десятиминутный мюзикл под названием «Одежда», неизменно заканчивающийся выбором именно того, что я выложила ей накануне вечером. Срочное сообщение от сына: его школьная форма застряла между деревянными рейками под матрасом верхней койки.

— Где, черт возьми, ваш отец?! — жалобно вопрошаю я.

— Завтракает.

Делать нечего. Взваливаю матрас на спину, чтобы Джейми мог вытащить застрявшую рубашку. Замечаю свое отражение в зеркале. Скособоченная, с матрасом на горбу, я выгляжу как двуногая черепаха. Делаю мысленную пометку: сходить к хиропрактику и напомнить мужу, чтобы собрал наконец новую односпальную кровать для Джейми, купленную в чертовой «Икее» уже не помню сколько недель назад.

7:38. С грохотом врываюсь на кухню. Дети за мной как порыв ветра. Шквал рук-ног и какофония протестов: что они будут есть, чего не будут. Отряд зулусов во время атаки и то производил бы меньше шума, чем… О боже! Только не это!

7:39. Битва за хлопья. Глубокая тарелка летит на пол. Хлопья и молочные капли повсюду — прямо картина Джексона Поллока[28]. Ну и где наш домашний ценитель искусств, когда он нужен мне прямо сейчас?

— Где, черт возьми, ваш отец?!

— В душе.

7:42. Выкатываю пылесос. В последний момент замечаю сбежавшую морскую свинку. Сгибаюсь в три погибели, пытаясь выманить мерзавку обратно. Волосы засасывает в насадку пылесоса. Получаю экспромтный «перманент» с правой стороны головы. Придется преподавать в профиль.

7:46. Выковыриваю комок серых от мыла волос из сливного отверстия в душе. Надо постоять под струей хоть пять минут: пусть вода барабанит сверху, отбивая успокаивающий ритм, иначе нервного срыва не избежать. Поворачиваю кран. Издаю пронзительный вопль. Вода ледяная. Спасибо, Рори. Твою мать! Черт! Черт! Черт! Поскальзываюсь в луже, так как мой замечательный супруг не заправил занавеску, когда принимал душ.

7:50. Обтираюсь мокрой, холодной губкой, когда в ванную врывается дочь. Нужен торт для школьного праздника. Просто супер. Значит, остальные мамы ночь не отходили от плиты, а все, что есть у меня в буфете, — это пряничный человечек с впечатляющими анатомическими подробностями, оставшийся с девичника нашей библиотекарши. Ах да, и не могла бы я заодно раздобыть несколько костюмов лесных нимф для сегодняшнего школьного спектакля?

7:57. Одна нога, слава богу, в колготках, когда из-за двери ванной возникает голова сына. Он, видите ли, вспомнил, что сегодня у него регби. «Регби! И ты говоришь мне об этом только сейчас?!!» — ору я, лихорадочно роясь в ящиках, шкафах, корзинах для белья и стиральной машине в поисках спортивной формы.

— Где, черт возьми, ваш отец?!

— Бреется.

В приступе озарения заглядываю в спортивную сумку Джейми. На самом дне что-то есть: нечто ужасно вонючее, эдакий приют живой природы. Тыкаю пальцем. Нечто ощетинивается грязью, но хоть не шевелится. Уже хорошо. Но что же это? Научный эксперимент? Оно не кусается, и я понимаю, что это и в самом деле спортивная форма сына. Времени на стирку нет. Сбрызгиваю форму туалетным освежителем и запихиваю обратно в сумку.

8:05. На все про все у меня пятнадцать минут: продраться сквозь плотный поток машин в утренний час пик, выкинуть детей у двух разных школ, добраться до своей, найти место на школьной стоянке и успеть на беседу с директором по поводу моего повышения. Уже в дверях — сумки и книги в руках, зубы почищены, обеды упакованы, — как всегда в последний момент, поступает срочный запрос: деньги на экскурсию. И вот я опять роюсь — в сумках, ящиках, карманах пальто. В конце концов краду соседские деньги, оставленные молочнику.

— Где, черт возьми, ваш отец?! — звенит в воздухе материнская мантра, пока я пытаюсь нащупать ключи от входной двери.

— Я здесь, котеночек.

— Рори! Черт! Где тебя носит все утро?!

— Котенок, я ведь знаю, что только мешался бы у тебя под ногами. Ты же у меня прелесть! Мастерица на все руки.

Понедельник, вечер

— Ну что? — интересуется Джаз. Звонок раздался через наносекунду после того, как я вернулась из школы. — Помог тебе Рори перед интервью с директором?

— Знаешь, женщины, в отличие от мужчин, способны делать по нескольку дел сразу, — бормочу я, отряхивая пыль с юбки. Пыль? Да кого я пытаюсь одурачить? На моих юбках не пыль, а настоящий чернозем. — Я по работе знаю, что мальчики лишены той расторопности…

— Давай-ка я спрошу прямо, Кэсси. Неужто ты и правда считаешь, что твой муж, способный расстегнуть крючки на кружевном бюстье одной рукой в кромешной темноте, слишком неловок, чтобы закрутить крышку на молочной бутылке? Только не говори, что ты опоздала на встречу.

— Увы. И поверь, наш мерзкий директор не стал бы слушать никаких оправданий. Не помог бы даже больничный, поскольку Скрип убежден: раз тебе хватило здоровья добраться до доктора, значит, ты можешь добраться и до школы. — Прижимая трубку к уху плечом, сканирую внутренности холодильника в поисках пищи, еще не превратившейся в пенициллин. — Да бог с ним уже. Лучше расскажи про Стадза. Высказала ты наконец своему гнусному муженьку насчет его мастерства на все руки?

— Пока нет. Честно говоря, я до сих пор в шоке. Даже не знаю, с чего начать. Мне тут звонили из ООН, просили снять мерки с мужа для пуленепробиваемого жилета. Хотят, чтобы я измерила его стоя и «сидя в прямостоячем положении».

— Боже! Неужто у тебя нашелся такой длинный сантиметр? — ехидничаю я, накидываясь на раковину в ванной.

— И когда я снимала мерки… ну, скажем, я сняла их не совсем правильно.

— Вот она, месть жены хирурга — борца за права человека. Вы — чудовище, миссис Стадлендз, — хихикаю я, отколупывая щетину Рори, эмалью покрывающую фаянс.

— Я стараюсь не принимать все близко к сердцу, Кэсс, но, если честно, чувствую себя просто паршиво. Я не могу спать. У меня постоянные головные боли, депрессия… и вообще у меня все внутри так бурлит, что я создаю свой собственный микроклимат!