За малейшее сомнение в непогрешимости папы и вообще католической церкви автор попадает в «Индекс». Разумеется, князья церкви запрещают верующим читать произведения борцов за социализм и коммунизм, и западных и советских.
Лучшие книги попы считали вредными
22 февраля 1884 г. обер-прокурор синода Победоносцев (тогдашний глава православной церкви) разослал указ о том, какие книги он считает «вредными» и какие «излишними» для семинарских библиотек. К «излишним» он отнес книгу знаменитого русского ученого Менделеева «Основы химии», «вредными» же считал следующие книги: «Психология» Сеченова (знаменитого русского ученого, великого предшественника И. П. Павлова), сочинения Салтыкова-Щедрина, Некрасова, Шевченко, Писарева, Добролюбова и другие.
Так попы душили науку и свободную мысль в России.
Гонения на книги Гольбаха в царской России
Прочитав книгу П. Гольбаха «Система природы» в немецком переводе, царский цензор в 1842 г. отметил, что эта книга «заключает в себе изложение философии XVIII века. Резкий материализм, знаменующий эту философию, отрицающий решительно существо божие… — слишком хорошо известен комитету…»
На этом основании русский перевод этой книги был запрещен.
«Система природы» впервые была полностью издана на русском языке только в 1924 г.
А. А. Богомолец
24 мая 1881 г. родился академик Александр Александрович Богомолец — один из крупнейших представителей советской экспериментальной патологической физиологии, старающейся осветить течение процессов, определяющих различные болезни. Главные его работы касаются внутренней секреции, нервно-мышечного утомления, болезней кровообращения, переливания крови и др. В последнее время акад. Богомолец особенно много внимания уделяет проблеме долголетия, вопросу о борьбе с преждевременной старостью человека. Свои взгляды он изложил в прекрасно написанной популярной книжке «Продление жизни» (Киев, 1938 г.). Богомолец, исходя из данных изучения людей в возрасте свыше ста лет, приходит к заключению, что нормальная продолжительность жизни человека составляет 125–150 лет, причем и этот возраст нельзя считать предельным. Поэтому он выдвинул лозунг: «Жить 150 лет!» и считает важнейшей задачей советской науки — борьбу за долгую, здоровую и творческую жизнь. Правильно подчеркивая, что «умение продлить жизнь — это прежде всего умение не сократить ее», Богомолец дает советы о режиме труда и отдыха, о различного ода вредных привычках и т. д. тот крупный ученый является активным общественным деятелем; он — член Верховного Совета СССР.
Рис. В
Неверно, что бог есть комплекс идей, будящих и организующих социальные чувства. Это — богдановский идеализм, затушевывающий материальное происхождение идей. Бог есть (исторически и житейски) прежде всего комплекс идей, порожденных тупой придавленностью человека и внешней природой и классовым гнетом, — идей, закрепляющих эту придавленность, усыпляющих классовую борьбу. Было время в истории, когда, несмотря на такое происхождение и такое действительное значение идеи бога, борьба демократии и пролетариата шла в форме борьбы одной религиозной идеи против другой. Но и это время давно прошло.
Религия зародилась в далекие времена как фантастическое отражение в головах людей внешнего мира, как «вздох угнетенной твари» (Маркс). Она была и остается опиумом народа, по выражению Маркса, «родом духовной сивухи», как говорил Ленин. Но миллионные массы сбрасывают с себя оковы религии, разрушают этот оплот эксплоатации. Мы, Страна советов, идем вперед в этом великом движении нашего времени. В нашей стране под знаменем Ленина, под руководством боевого вождя нашей славной коммунистической партии товарища Сталина, мы строим бесклассовое, безрелигиозное общество. Из царства необходимости мы вступаем в царство свободы, о котором мечтали лучшие люди на всем протяжении истории.
Анри Барбюс
Предвоенные произведения А. Барбюса (сборник стихов «Плакальщицы», романы «Просящие», «Ад» и рассказы «Мы— прочие») проникнуты неудовлетворенностью, мрачной разочарованностью и меланхолией, уходом от действительности в мир рафинированных психологических переживаний.
Война оказала решающее влияние на мировоззрение Барбюса. На фронте, в окопах, зарождается антивоенный роман Барбюса «Огонь», принесший ему мировую славу. «Огонь» — это грозный обвинительный акт против империалистического мира, против империалистической войны.
После войны Барбюс с головой окунулся в политическую борьбу. Он создает острые памфлеты, пишет много публицистических статей, в которых гневно разоблачает капиталистическую систему. Вступив после Великой Октябрьской социалистической революции в коммунистическую партию, он с еще большим рвением стал призывать в своих произведениях и речах на борьбу с империализмом, с угнетателями.
Последним произведением Барбюса была книга, посвященная товарищу Сталину. В книге «Сталин» дан яркий образ лучшего из людей нашей эпохи, вместе с тем развернута картина великих побед социализма, одержанных под руководством товарища Сталина.
Мужественный борец за счастье человечества, писатель-гражданин Анри Барбюс умер в 1935 г. И лучшей характеристикой этой славно прожитой жизни являются слова великого Сталина: «Пусть его жизнь, его борьба, его чаяния и перспективы послужат примером для молодого поколения трудящихся всех стран в деле борьбы за освобождение человечества от капиталистического рабства» («Правда» от 3 сентября 1935 г.).
«С нами бог»
(Отрывок из романа Анри Барбюса «В огне»)
Людей, направляющихся к перевязочному пункту, становилось все больше: здесь курьеры, раненые, калеки, стонущие, кричащие, раскрасневшиеся от лихорадки и дергающиеся от боли…
Какой-то молодой человек, сидящий на средине скамьи, громко разговаривает сам с собой. Он говорит, что он — авиатор. У него ожоги на одной половине тела и на лице. Он весь горит в лихорадке, и ему все еще кажется, что его лижут жгучие языки пламени, вырвавшиеся из мотора. Он бормочет: «Gott mit uns», затем: «С нами бог»…
Авиатор, вперив взор в пространство, пытается объяснить содержание и смысл таинственного видения, которое всюду преследует его.
— С высоты, с неба, мало что увидишь, как вам известно. Среди квадратов полей и маленьких кучек деревень дороги кажутся белыми нитками…
И вот я разглядел у бошей и у нас на параллельных линиях, которые как бы соприкасались, совершенно одинаковую суету и движение: какую-то массу, напоминавшую живое ядро, а вокруг — нечто, походившее на черные песчинки, рассыпавшиеся на сером песке. Затем все это замерло в неподвижности. Незаметно было никаких следов тревоги. Я спустился пониже, чтобы понять, в чем дело. И понял — было воскресенье, и внизу с обеих сторон совершалось воскресное богослужение: алтарь, священник и стадо солдат. Чем больше я спускался, тем яснее я видел, до какой степени все это одинаково, идиотски одинаково. Одна церемония была как бы отражением другой. Мне казалось, что у меня двоится в глазах. Я спустился еще ниже. По мне не стреляли. Почему? Не знаю… И тогда я услышал… До меня долетала как бы одна общая молитва; один общий гул песнопений возносился к небу, проходя мимо меня…
Вокруг меня стала разрываться шрапнель в тот момент, когда, спустившись очень низко, я уловил два крика, слившихся воедино: «Gott mit uns» и «С нами бог»! Я улетел…
С глазами, сверкающими лихорадочным огнем, рассказчик пытался передать нам то глубокое впечатление, которое произвело на него это зрелище.
— Что же это такое? — восклицал он. — Вообразите себе эти две совершенно одинаковые массы, кричащие совершенно одинаковые слова и все-таки друг другу враждебные, хотя и тождественные по внешнему виду. Что же ответить на это господу богу? Я знаю, что он все знает. Но, даже зная все, он не сообразит, что ему делать…
