Но неужели это их Бенедикт, больной и умирающий…

— Я — священник Ордена святого Михаила, брат Бенедикт, мой друг — Целитель. Недавно мы похоронили одного старого человека, который, возможно, был вашим дедом.

Из-за стены послышалось хриплое дыхание, которое вскоре перешло в надсадный кашель.

Затем он стих, после чего раздался голос:

— Пусть он горит в аду!

— Простите, я не понял, — сказал Райс.

— Я сказал, пусть он горит в аду. Это он и его друзья заточили меня сюда, отобрали мою молодость, мои мечты…

— Одну секунду, — перебил его Джорем. — Как его звали?

— Как его звали? — повторил монах. — Его имя ненавистно мне, хотя его звали, как и моего отца, Джеймс.

— Джеймс, но не Даниель. Слава Богу, — подумал Джорем, — что этот обозленный человек не наш принц, не тот Бенедикт, которого мы ищем!

Во всяком случае, поиск следовало продолжить.

У них оставались еще три Бенедикта и надежда отыскать того, единственного.

Он встал, знаком приказал Райсу подняться. Он знал, что его другу тоже хочется поскорее уйти отсюда, раз их попытка окончилась неудачей. Джорем кашлянул, чтобы привлечь внимание монаха.

— Мы просим прощения за беспокойство, брат Бенедикт. Мы ошиблись, этого человека звали не Джеймс. Я не могу, конечно, пожелать вам, чтобы вы смогли отомстить врагам, но я буду молиться, чтобы уход ваш отсюда был быстрым и безболезненным.

Человек снова закашлял и жалобно заговорил:

— Вы не расскажете отцу приору, о чем я говорил? Я… простите меня. Вероятно, потому что ко мне никто не приходит… Меня держат в строгом заточении, и ненависть овладевает мною. Но перед лицом приближающейся смерти… простите меня.

— Конечно, — ответил Джорем.

Они из комнаты и вскоре снова были во дворе. Служки тут же подвели им коней.

Брат Сьеран сопровождал их и даже погладил шею коня Райса, когда Целитель вскакивал в седло.

— Прекрасное животное, милорд. До вступления в Орден у меня тоже были такие лошади. — Он с сожалением пожал плечами. — Но, увы, это в прошлом. Надеюсь, вы не были разочарованы визитом, милорды? Вы нашли человека, которого искали?

Райс пожал плечами.

— Вот этот второй монах, с которым мы говорили… Врач осматривал его?

— Нет, милорд. Он отказывается от врача, — сказал брат Сьеран.

— Ему недолго осталось, — заметил Райс. — Он знает об этом?

— Думаю, да. Но это не тревожит его, — ответил Сьеран. — Он был озлоблен, когда попал сюда, а это было лет десять назад, а может, и больше. Я думаю, что у каждого свой путь к душевному покою. Все мы вошли в эти стены по разным причинам.

— И даже против собственной воли? — спокойно спросил Джорем.

— О, он вам сказал это? Боюсь, что разум его давно помутился. Он говорил об этом много раз, но это, разумеется, неправда. Никто не может войти сюда помимо собственного желания.

— Да, конечно, — сказал Джорем, не скрывая сарказма в голосе. — Благодарю за помощь, брат Сьеран. Да хранит вас Господь!

— И вас тоже, милорды! — ответил Сьеран, поднимая руку для благословения.

Он долго смотрел вслед выехавшим из ворот всадникам. Надвигалась буря.

Искусство врача возвышает его, но в присутствии великих людей он должен склонить голову в восхищении.[8]

Розыски удалось возобновить лишь через несколько дней, и на сей раз вместо Джорема с Райсом отправился сам Камбер, переодетый монахом-гавриилитом.

Джорем хотел составить им компанию и просил отца дождаться, пока он отпросится из монастыря, но медлить им не хотелось, а уезжать без дозволения Камбер сыну не позволил, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Спешка же их была вызвана новыми бесчинствами молодого короля.

Едва лишь выпал первый снег, в Найфорде, где возводилась новая столица Имре, замерзли насмерть несколько десятков строителей, потому что для них не были подготовлены зимние жилища и одежда. Еще тридцать два человека погибли во время обвала в каменоломне, — виной тому оказались негодные крепления.

В Ремуте, старой столице Гвиннеда, двадцать крестьян были посажены в тюрьму, а полдюжины повешены за отказ платить налог и добровольно идти на строительство.

В Маривелле, на севере, перепившиеся солдаты спалили полгорода и не понесли никакого наказания, хотя сам архиепископ Валорета взывал к Имре с просьбой защитить ни в чем не повинных горожан.

Когда Камбер услышал обо всем этом, его охватил сильный гнев. Такое пренебрежение подданными было непростительно для короля.

И вот всего через неделю вместе со вконец издергавшимся Райсом Турином они поднимались в Лендурские горы, где находилось аббатство святого Фоеллана. Они уже три дня ехали по дороге, встречая множество путешественников, но в последний день, когда они въехали в область снегов, им не встретилось ни души.

И теперь, проезжая мимо широких монастырских полей, расположенных в горах и горных долинах, они уже видели дымки кухонь аббатства — единственные признаки жизни на этой замороженной земле. Большие озера были скованы льдом, огромные пастбища и поля занесены снегом. Все вокруг было мертво.

Два всадника плотно кутались в меховые плащи, лошади фыркали, выпуская клубы пара, скользили по льду, ежились от ледяного ветра.

Наконец они прибыли к воротам аббатства.

— Кто желает войти в ворота святого Фоеллана? — послышался старческий голос из окна высокой сторожевой будки.

Ветер унес эти слова, и Камбер заставил лошадь подойти на несколько шагов ближе.

— Откройте ворота двум замерзшим путникам, — крикнул Камбер. — Я от архиепископа. Я — брат Кайрил, а со мной лорд Райс Турин. Мы долго ехали к вам.

— Вы монах?

Чья-то голова высунулась из окна, чтобы посмотреть на них, но выражение лица в слабом свете зимнего дня было трудно разобрать.

— Да, я из Ордена святого Гавриила, лорд Райс — Целитель. Примите нас, пожалуйста. У нас дело к вашему аббату.

Ответа не последовало, но голова исчезла, окно закрылось, и вскоре открылась боковая калитка ворот.

Райс двинулся за Камбером, а монах, прежде чем взять лошадей, тщательно запер за ними дверь.

Каменные башни и стены аббатства на фоне белого снега выглядели зловеще. Но они казались игрушечными по сравнению с неприступными скалами, служившими естественной границей на севере и востоке. Их склоны обдувались ветром и были свободны от снега.

В монастырской церкви на склоне горы высилось громадное здание с большими дощатыми дверьми. В эти двери служки ввели лошадей, когда Камбер, Райс и сопровождавший их монах вошли во двор.

«Вероятно, это зимние конюшни», — подумал Камбер.

Через пять минут Камбер и Райс уже сидели в комнате на скамье перед огнем. У каждого из них в руках был бокал с горячим вином, под ногами — подушки. Аббат еще не появился, и сопровождавший их монах сновал по комнате, зажигая свечи, вытирая пыль и спешно наводя порядок.

Камбер искоса бросил взгляд на Райса, как бы призывая его быть внимательным и осторожным, расстегнул ворот плаща и опустил его на плечи. Райс тоже начал согреваться, и ему пришлось даже отодвинуться от огня.

Вскоре открылась дверь, и на пороге появился аббат. Камбер сразу же встал, поставив бокал на скамью.

— Добрый день, аббат, — сказал он, склоняясь, чтобы поцеловать перстень. — Я — брат Кайрил и нахожусь на службе его милости архиепископа. Это — мой коллега, лорд Райс Турин, Целитель.

Райс тоже поставил в сторону бокал и поцеловал перстень аббата. Когда все требования этикета были соблюдены, аббат поднял костлявую руку и покачал головой.

— Нет, нет, брат Кайрил, давайте без церемоний. У вас был дальний путь по плохой погоде, и брат Джубал сказал мне, что вы приехали по важному делу. Чем я могу помочь вам?

Он знаком приказал монаху придвинуть кресло к огню, сел и позволил сесть Камберу и Райсу. Когда они расположились и аббат взял бокал, Камбер сложил руки перед собой и откашлялся.