Он часами сидел в полутемной комнате и страдал. Он совершенно запугал слуг, и они боялись даже переступить порог его комнаты.

Только Эриелла понимала его. Она всегда понимала его, с самого детства. Это тоже приносило ему страдания: воспоминания о ее нежном теле, о ее ласках. Он понимал, что эта страсть преступна, и это еще больше усугубляло его муки, хотя все его тело снова жаждало ее объятий.

В конце концов он уступил этому желанию, хотя и не получил при этом успокоения.

Два дня провел он в покоях Эриеллы, никого больше не желая видеть, почти без пищи, без сна, непрерывно впадая то в истерические рыдания, то в страшный гнев на Молдреда и Раннульфа, которые позволили убить себя, на Катана, который предал его, на Коула, который рассказал ему все и тем самым вынудил к убийству, и даже на Бога, который не удержал его руку.

На второй день, когда жалость Имре к самому себе достигла апогея, Коул Хоувелл рискнул приблизиться к его покоям.

Он знал о теперешнем состоянии духа короля и решил, что сейчас самое время представить ему те новые документы, которые удалось собрать в результате расследований.

Коула провели в приемную Эриеллы. Король сидел в меховом халате у огня, руки его дрожали, все тело била нервная дрожь, но доклад Коула он слушал с вниманием. Эриелла сидела рядом, положив руку на его плечо. Ее острые глаза не упускали ни одного нюанса в его поведении. Закончив доклад, Коул аккуратно сложил все документы и подал их принцессе.

— Записи о рождении отца и сына, — сказал король. Он нахмурился. — Какой интерес они могут представлять, особенно теперь?

Коул сморщил лоб.

— Я не знаю, сир. Отец Ройстон умер более двадцати лет назад. Но отец самого Ройстона умер совсем недавно, несколько месяцев назад. Райс Турин был его врачом, именно поэтому меня и интересует, почему он и Мак-Рори украли эти листы? Я могу только предположить, что старик что-то поведал Райсу перед смертью.

— А что с сыном этим, Никласом? Он еще жив? — спросил Имре.

— Неизвестно, сир. Он не унаследовал профессию отца и деда, во всяком случае, в нашем городе. Кажется, он исчез сразу после смерти отца. Может, он тоже погиб во время погрома.

Эриелла кашлянула и обратилась к Коулу.

— А этот Даниель Тряпичник, который недавно умер, чем он занимался?

— Торговец шерстью, Ваше Высочество. Он вел дела довольно успешно, не имея никаких долгов, и передал свое дело ученику Джейсону Брауну, а это, вероятно, говорит о том, что его внук скорее всего умер. О нем никто ничего не может сказать. Старику было лет восемьдесят, все его однолетки давно умерли.

— Его однолетки, — повторил Имре. — Я думаю…

— Да, сир?

— Его однолетки, — снова повторил Имре. Он размышлял про себя.

— Если он так стар, как ты говоришь, значит, он жил во времена моего прадеда. А может, он жил еще во времена Переворота?

— Ты видишь какую-то связь? — спросила Эриелла.

— Пока нет, но…

Имре задумчиво склонил голову, затем встал и начал ходить по комнате взад и вперед. Эриелла с любопытством наблюдала за ним. Коул с трепетом пытался угадать мысли короля.

— …жил во время Переворота, — раздумывал вслух Имре. — Турин и Джорем украли записи о рождении его сына и внука. Коул, это тебе ничего не говорит? Я имею в виду кражу записей?

— Они хотят установить линию его потомков? — спросил Коул, запинаясь.

— Точно.

Имре кивнул, взял со стола перо и ткнул им в воздух, как бы ставя точку.

— Но каких потомков? Семьи торговца? Что-то мы пропустили здесь, чего-то не видим. Чего?

— А что в книгах, Имре? — спросила Эриелла после наступившей паузы. Она, вероятно, следовала за течением мыслей короля.

— Коул, что ты скажешь о книгах?

— О тех, которые Турин смотрел в королевском архиве?

— Да. Что это за книги? Какого времени?

Теперь, угадав, в каком направлении текли мысли Имре, Коул взглянул в свои записи и с изумлением поднял голову. — Времен Переворота, сир!

— Почему этот Райс Турин интересуется этими книгами, в то время как его сообщник ворует записи, удостоверяющие рождение потомков человека, который жил в то время? — прошептал Имре. — Единственное, что можно предположить, — он хочет установить какую-то связь с прошлым.

Он ткнул концом пера в Коула, словно копьем.

— Какую связь они хотят установить? Кто был этот таинственный Даниель Тряпичник до того, как стал простым торговцем шерсти?

— Я не знаю, — неуверенно пробормотал Коул.

— Но это можно предположить, — сказала Эриелла. В ее голосе звенела сталь. — Они плетут нити заговора против тебя, Имре. Они хотят установить связь с прошлым, со старым режимом, может, даже с линией самих Халдейнов. Было бы очень интересно узнать, какие страницы пропали из книг, которыми пользовался Турин. Если они как-то связаны со старым королевским родом… — Она обнажила зубы в хищной улыбке. — Тогда, я думаю, мы имеем явные доказательства заговора семейства Мак-Рори.

Коул, пораженный, как ударом грома, таким поворотом событий, низко поклонился, в то время как его разум бешено обдумывал все перспективы, открывающиеся теперь перед ним.

Если доводы Эриеллы справедливы, то, несомненно, Катан Мак-Рори являлся участником заговора, и позиции его, Коула, существенно укрепятся. Он позволил себе слегка улыбнуться, когда поднял голову после поклона.

— Я займусь расследованием этого, Ваше Величество. А пока все семейство Мак-Рори будет находиться под надзором в Кайрори, куда они все собрались для похорон Катана. Вы не хотите, чтобы Джорема и Турина привезли во дворец для допроса?

Эриелла кивнула.

— Блестящая идея, Имре.

Но Имре уже отвернулся к окну, содрогнувшись при упоминании о смерти Катана. Его каштановые волосы казались темными на фоне белого снега, рука судорожно стискивала перо.

Эриелла, поняв, что его опять охватила депрессия, направилась к нему, чтобы успокоить. Но он вдруг резко повернулся и посмотрел на них.

— Арестуй их всех, — тихо сказал он.

— Всех — Турина, Джорема, Камбера? — удивленно спросил Коул.

— Я сказал — всех, — тихо настаивал король. В его глазах появился истерический блеск.

— Ты был прав относительно Катана. — Он тяжело проглотил слюну. — И ты, конечно, прав насчет остальных. Я хочу, чтобы к ночи все Мак-Рори были в цепях. Ты понял?! Все! Никому из них нельзя доверять!

Королевский приказ прибыл в Кайрори во время ужина, когда вся семья Камбера собралась в его кабинете для вечерней молитвы.

Гвейр Арлисский сидел с лейтенантом и двумя другими офицерами, когда прибыл курьер. Он понял, как только увидел приблизившегося человека, что тот принес.

Он с трудом сдержался, чтобы не оглянуться на лестницу, ведущую в покои Камбера, и заставил себя принять скучающий и безмятежный вид, пока лейтенант ломал печать и читал письмо. Он уже полностью обдумал все свои дальнейшие действия.

— Это приказ арестовать всю семью Камбера Мак-Рори и привезти в Валорет для допроса, — объявил лейтенант. Он взял меч и перевязь с вешалки. — Сержант, следи за залом, а вы идите со мной.

Он накинул перевязь на плечо, кивнул Гвейру и подождал, пока его люди вооружатся.

Затем он снова посмотрел ордер на арест и направился к лестнице. Если он и заметил, что Гвейр постарался оказаться впереди него, то не подал виду. Во всяком случае, Гвейр первым оказался у двери, остальные отстали на несколько шагов. Они образовали небольшой круг на лестнице. По сигналу лейтенанта Гвейр постучал в дубовую дверь.

— Милорд, граф!

Некоторое время было слышно только дыхание людей, стоявших на лестнице, затем послышались металлические щелчки откидывающегося засова, и наконец открылась дверь.

На пороге стоял Камбер.

Его глаза скользнули по Гвейру, не узнавая его, и отыскали лейтенанта, стоявшего поодаль. Гвейр видел, что этот взгляд был далек от доброжелательности.

— Чем я могу помочь вам, лейтенант?