Говоря так, Дельфида нежно прильнула к Реверо и запела тихую грустную песню. Мотив ее был трогателен и нежен, слова полны поэзии и изящества. Странной тоской и успокоением веяло от этой песни; ее звуки очаровывали Реверо, веки его отяжелели, сознание его покидало…

Смутно, точно в тумане, видел он, как первые лучи восходившего солнца скользили по зелено-синей поверхности моря, затем все смешалось и спуталось в каком-то беспорядочном хаосе…

Когда Реверо очнулся, солнце стояло уже высоко над горизонтом. Он едва был в силах подняться и сделать несколько шагов к лежавшей на берегу лодке. Кругом было пусто.

Что же было с ним? Грезил ли он? Реверо не мог ответить на этот вопрос. Он знал только одно — что в его душе было отчаяние.

Утомленный работой, я откинулся на спинку кресла. Книга выпала у меня из рук, и я задумался.

«К чему создан человек? Чего он ждет, на что надеется? К чему страдает он и мыслит?»

Полоса солнечного света упала к моим ногам. Целый мир тонких пылинок двигался в струйках воздуха. Одни — как ракеты взвивались вверх, другие — кружились попарно, как бабочки в аромате полевых цветов, третьи — тихо опускались, словно сонные рыбки на дно реки.

Мне в этих пылинках мерещились чудные женщины, летающие в пространстве. Они то кутались в прозрачные порывала, то подбрасывали их над головой в виде паруса, обнажая свои пластичные формы, и эти феи солнечного луча с золотыми волосами и крыльями играли пылинками, бросая и ловя их.

Я вгляделся в одну из них, и мое воображение нарисовало мне целую картину.

Я увидел мраморную террасу на берегу моря. Голубоватые волны ласкали ее ступени, и тень пальм защищала террасу от солнца. У перил стояла стройная женщина и, сверкал золотыми запястьями, перебирала струны арфы. Она читала стихи… Юные девушки внимали ей, глядя задумчивым взором, и даже птицы перестали петь, очарованные ее песней… Потом я увидел комнату… Среди колонн на возвышении сидел старец. Вокруг него на скамьях расположились отроки и записывали на навощенных таблицах его речи. Я прочитал: «Законы Солона»…[5] Я видел пышный парк с ютившимися в зелени статуями богов. Мягкий вечер сошел на землю и серебряный серп луны уже блистал на небе. Толпа юношей окружала высокого мужа. Очи его сверкали вдохновением и он, видимо, поверял ученикам сокровенные тайны своей души и мира…

Вдруг пылинка исчезла.

Я вгляделся в другую.

Я видел поле. Солнце на закате освещало пахаря с его волами. Он мирно ступал за плугом, когда подошли к нему одетые в тоги люди со свитой, вооруженной секирами. Они, по-видимому, просили его пойти за ними, так как он, зайдя в избушку и попрощавшись с женою, ушел в город, а свита ликторов последовала за ним… Я видел этого пахаря во главе громадного войска, возвращавшимся победителем после битвы. Я снова видел поле и снова пахаря с волами. Он сложил с себя власть и вернулся к своему плугу… Я видел улицу в Риме. Рано утром народ толпится у дверей небольшого дома. Все шумят и размахивают руками, а хозяин в тоге, спокойно слушая, дает советы каждому. Это — знаменитый юрист, решения которого имеют чуть не силу закона… Я видел осаду города. Вдали, в пустыне, боевые слоны подымают облако пыли. С моря матросы кораблей осыпают войска тучами стрел. Со стен льют горячую воду и бросают камни, поджигают деревянные башни. Но войска стойко пробираются вперед, выбивая таранами стену, и вскоре на разрушенных площадках африканской крепости блещут значки с надписью: SPQR[6].

Но и эта пылинка мелькнула, как падучая звездочка.

Я вгляделся в третью.

Я видел арену, окруженную стеной, на которой рыцари и дамы любуются на поединок закованных в железо воинов. Пыль вьется из-под копыт их боевых коней. Перья на шлемах развеваются по ветру и оружие блещет на солнце. Едва кончился турнир, победитель, склонив щит с гордым девизом, получает цветок от дамы сердца… Я видел пир в зубчатом замке, где за королевским столом менестрель воспевал храбрость героев и король, поднося ему кубок вина, дарил его кубком и лаской… Я видел монаха в келии с пыльными книгами. Он сидел над старинною рукописью, и мерцающий огонек лампы отбрасывал тень на голую стену… Монах думал… и тихо было вокруг — даже тополя монастырского парка как будто застыли среди ночного безмолвия, словно боялись нарушить думу монаха…

Исчезла и эта пылинка.

Когда я вгляделся в другую, я увидел мастерскую художника. Молодые итальянцы, с палитрами в руках, работали по углам, среди обнаженных натурщиц, улыбавшихся лукавой улыбкой… Я видел их ослепительные зубы, и — мне чудилось — я слышал их здоровый смех, волновавший чувства… Я видел сад, залитый лунным светом. На балконе замка, усыпанного розами, стояла женщина в пышном белом платье. Она прижимала к груди свою тонкую руку с кружевным платком, словно желала остановить биение сердца. Она ждала своего возлюбленного. А юноша, в голубом берете, шел по аллеям сада и пел сонеты Петрарки. Я видел океан с зеленоватой далью. На корабле у мачты стоит моряк с неподвижным взором[7], а вокруг него толпа матросов подступает с угрозами. «Где земля?» — казалось, кричат они. Моряк бесстрашно указывает вперед: «Земля там!» И вкруг корабля уже виднеются плывущие стволы деревьев, растения… появились птицы, показалась земля…

И эта пылинка у мчалась, как в вихре.

Я видел еще собрание, на котором читалась декларация прав человека[8]; я видел офицера[9] без шляпы, со знаменем в руке, увлекавшего за собой войско на узкий мост под выстрелы неприятеля, я видел этого офицера на верблюде под пирамидами, я видел его на троне, окруженном королями, — я видел еще много пылинок, но они пропадали одна за другою…

«Неужели наша жизнь, — думалось мне, — один прах и пыль? Но почему я вижу эти пылинки? Почему я помню и думаю о них? Почему я волнуюсь их страстями, и сердце мое любит и страдает с ними?»

Едва произнес я эти слова, как одна из фей, игравших пылинками, опустилась к моему уху и, витая в воздухе, как золотая бабочка, таинственно шепнула мне:

— Поэзия.

Фея взглянула на меня глубоким, нежным взором, и этот взор наполнил мою душу светом и любовью.

К Сидящему на престоле два лучезарных подвели человека, а архангел, указывая огненным мечом на его сердце, произнес:

— Вот еще одни принесший в целости Печать Твою.

— Уготовь ему место, — сказал Сидящий на престоле архангелу с мечом, а прочим лучезарным сделал знак подойти, и они, окружив человека своими белыми крыльями, отделили его от мрака, из которого он пришел.

Человек, разбитый последними усилиями освобождения, стоял, опустив голову.

Говори, как жил и почему не затемнил Печати Отца? — спросил Ангел.

— В этом нет моей заслуги, — проговорил человек. — Я не затемнил твоей Печати, Отец, только потому, что совершеннее знака не встретил на пути своем, ничего ярче, чем мог бы ее заменить. И стереть ее я не пытался: ведь только благодаря ей — царской Печати — я помнил, что я твой сын, сын Царя, так как наследства Твоего на земле я был лишен на всю свою жизнь.

— Что говорит он, мы не понимаем?! — сказали лучезарные.

— Вы, от века чистые, знающие любовь, — слушайте о страдании, — сказал лучезарным Сидящий на престоле и, взяв человека за руку, поставил его прямо перед собой.

— Говори все, — тихо произнес Он.

— Я был еще очень маленьким ребенком, — начал человек, — когда на всем и везде увидал только одну дивную Печать Твою. Зло было чуждо мне, и даже цветка я не мог сорвать, потому что он был прекрасен.