— Вы думаете, что этот принадлежал адвокату?

— Обязательно, и даже очень хорошему адвокату. Посмотрите, какое искривление правой руки. Много надо набить всяких кляуз в портфель, чтобы он был способен даже искривить руку. Обратите внимание на спинной хребет. Какая гибкость! Это сталь, а не кости. Это кости превосходного качества. Не то, что вот у этого господина! Бедный коммивояжер…

— Почему?

— У него нет руки, ноги, переломы и, в конце концов, даже голова лежит отдельно. Кто же, кроме коммивояжера, мог столько ездить по железным дорогам?

— В таком случае, и этот тоже был коммивояжером?

— Разбиты кости правой руки и переломлено несколько ребер. Нет. В Англии это был бы скелет боксера. У нас — актера. На сильно драматические роли! Как он ломал Гамлетов, Макбетов, Отелло, Велизариев! Как бил себя кулаком в грудь! И видите, что из этого вышло. Он, несомненно, был героем дам, так же, как и этот маленький скелетишка с искривленными ногами. Это жокей, верховой ездой испортивший ноги своему скелету. Как он мошенничал! И смотрите, хотел задержать лошадь, она споткнулась, он полетел. Видите, как разбит череп?

— В таком случае, и этот господин с искривленными ногами?..

— У него колени искривлены вперед. Это большая разница. Это от ежедневного сиденья в театре. Смотрите, у него раздавлены кости пальцев на ногах. В ваше время, проходы в креслах были чересчур узки, и зрители ходили друг у друга по ногам. Наконец, смотрите, какое феноменальное развитие костей около ушей… Очевидно, ушами он отличался от прочих смертных. Несомненно, это был музыкальный рецензент. Довольно, однако, холостых скелетов. Вот целое семейное отделение. Ого, как скрючен весь муж! Бедняге приходилось много корпеть на службе и вечеровых занятиях. Но зато у него была превосходная супруга. Смотрите, какая это должна была быть пышная женщина! Я понимаю, что любовник пустил ей пулю в лоб…

— А может быть, она сама?

— Может быть, она сама из-за любовника. В таких случаях возможны две версии. Однако, сразу видно, что она тут лежит не так давно, как он. Эго была премилая вдовушка, и, судя по тому, как он скрючен, с состояньицем, оставшимся после мужа…

— А этот маленький скелет?

— Ребенок, лет десяти, которого он называл своим. Вероятно, он умер потому, что нянька перепутала лекарства, в то время как мать плясала на балу…

Веселый скелет щелкнул кастаньетами на мотив какой- то польки.

— Но вы? Сами вы кто такой?

— Я? Я был при жизни сочинителем глупейших теорий, вроде распознавания людей по костям. Но если б вы знали, скольких ученых обществ состоял я за это почетным членом!

Веселый скелет так щелкнул кастаньетами, что я… проснулся.

Я не умирал. Меня не хоронили. Никаких ста лет не проходило.

Если хотите даже, я ничего подобного не видал и во сне.

Сударыня, не бойтесь спать одна и не зовите вашего мужа.

Таких страшных снов не бывает. Они выдумываются фельетонистами, когда не о чем писать.

Из-за зеркального стекла магазина готовых платьев пристально-сурово глядят на меня летние белые пикейные панталоны — и жуткий, леденящий холод медленно нисходит вглубь души моей.

Белый цвет — страшный цвет.

Цвет неведомых, безбрежных полярных пространств, где белое небо, сливаясь с белою землею, лобзает ее поцелуем смерти, где белая птица приходит в трепет от собственного голоса, где миллионы веков бесследно потонули в бездонной пучине мертвых океанов.

Цвет замогильного привидения, в полночь восставшего из гроба, чтобы блуждать с немым укором по стезям, орошенным кровью, чтобы исторгать у людей крики и стенания ужаса и совести, чтобы видеть ночного филина, притаившегося в дупле дерева над головами влюбленных.

Цвет покрывала, запахнувшего зеркало, в доме, где есть покойник.

Цвет паруса на судне, потерпевшем крушение, отданном на произвол стихии, бросаемом волнами без цели и конца.

Цвет угрюмой стены, окружающей монастырь или тюрьму, с гильотиною у входа.

Цвет сладкой отравы, кристаллизованной в безвоздушном пространстве; цвет актерской пудры на раковой язве; цвет с одуряющим острым запахом пролитого эфира; цвет, в котором слышится громыхание костей в пляске скелетов; цвет, действующий на осязание, как мраморная доска стола в препаровочной.

Нет, я не в силах выносить, из-за зеркального стекла магазина готовых платьев, сурово-пристальный взгляд на меня белых пикейных панталон!

Черный лебедь с красным клювом, с клювом красным, как кровь из-под шпаги, бесшумно плыл по уснувшей поверхности людьми забытого пруда. Ночь опустила свой темный полог на землю. Звезды таинственно шептались. Шептались таинственно звезды. Черный лебедь с красным клювом, с клювом красным, как кровь из-под шпаги, плыл к белой лилии с золотым сердцем. Белая лилия росла среди зеленых листьев, под свесившеюся ветвью душистого кипариса. Из белой ее чаши глядело золотое сердце и, наклоняясь, при солнце, к воде, она подолгу любовалась своим отражением. В сумерки теплый ветер, мягко качая, убаюкивал белую лилию и она видела в радужных снах черного лебедя с красным клювом, с клювом красным, как кровь из- под шпаги.

В черном лебеде жила душа умершего поэта. Черный лебедь полюбил белую лилию и птицы пели гимн небу в день их обручения. Когда лебедь подплывал к лилии, она свешивалась к его бархатной шее и нашептывала ему чудные сказки старого леса.

И они были счастливы. Но их счастье продолжалось недолго.

В серый день осенней непогоды охотник застрелил лебедя и бурный вихрь сломал увядшую лилию.

И нет более на забытом пруде ни белой лилии с золотым сердцем, ни черного лебедя с красным клювом, с клювом красным, как кровь из-под шпаги.

Вот почему я не могу слышать запаха гуся, зажариваемого на кухне: он мне напоминает черного лебедя и белую лилию.

Все включенные в антологию произведения, за исключением отдельно отмеченных случаев, публикуются по первоизданиям. Безоговорочно исправлялись очевидные опечатки; орфография и пунктуация текстов приближены к современным нормам.

Все иллюстрации взяты из оригинальных изданий. В случаях недоступности качественных копий те или иные произведения публиковались без иллюстраций либо же иллюстрации воспроизводились частично.

В оформлении обложки, фронтисписа и на с. 6 использованы работы С. П. Лодыгина.

Публикуется по сб. Сатанизм (М., 1913).

А. С. Вознесенский (наст. фам. Бродский, 1880–1939) — драматург, критик, поэт, переводчик. Автор многочисленных сценариев немых фильмов, считается первым профессиональным киносценаристом в России. Был женат на известной актрисе В. Юреневой. В 1917 открыл в Петрограде студию экранного искусства, позднее был директором такой же студии в Киеве. В 1937 г. был репрессирован, сослан на пять лет в Казахстан, умер в ссылке.

Впервые: Пробуждение. 1909. № 11.

В. В. Гофман (1884–1911) — поэт, прозаик, переводчик, журналист из круга символистов. Сын мебельного фабриканта, австрийского подданного, жившего в Москве. Учился на юридическом факультете Московского университета (1903–1908), с 1905 г. активно работал как журналист и критик. Автор сб. стихов Книга вступлений: Лирика 1902–1904 (1905), Искус (1909, обл. 1910), посмертно изданного сб. прозы Любовь к далекой: Рассказы и миниатюры 1909–1911 гг. (1912). Покончил с собой в Париже.