– Прохор, а это точно необходимо?

На стоянке, помимо «Волги» с дворцовыми, у другой «Волги» стоял Лебедев с двумя подчиненными.

– Приказ государя, – пожал плечами воспитатель. – Мало ли что…

– Понятно.

Поездка, как и предполагалось, прошла без происшествий, а вот уже на стоянке училища Прохор открыл багажник:

– Так, молодежь, берем по ящику.

Мы с братьями, заглянув внутрь, дружно присвистнули от такого количества марочного портвейна, но тут же последовал комментарий воспитателя:

– Губу-то не раскатывайте, это для военной полиции, Александр Николаевич распорядился.

И мы с этими ящиками пошли через КПП, охрана которого старательно смотрела в другую сторону.

– Веселее, бойцы! – подгонял нас воспитатель, которого дежурные тоже не остановили. – Вы сейчас спать завалитесь, а мне еще в Кремль возвращаться!

На гауптвахте двери тоже были гостеприимно открыты, и мы беспрепятственно дошли до помещения дежурки, где Прохор жестом руки остановил доклад тянувшегося прапорщика:

– Послушай, военный, где можно это добро сгрузить?

– Сейчас! – прапорщик кинулся к той кладовой, где полицейские хранили личные вещи арестованных. – Прошу!

Когда портвейн был «сгружен», воспитатель строго оглядел дежурного:

– Смотрите мне, не перепейтесь всей сменой! Завтра чтоб все три ящика сдал командиру. А теперь оформляй этого. – Он указал в мою сторону и повернулся к Николаю с Александром. – А вы, оба-двое, в темпе попрощались с братом и на выход, я вас до общаг провожу.

– Мы и сами можем…

– Цыц! Выполняйте!

Когда Прохор с братьями удалились, прапорщик позволил себе улыбку:

– С возвращением, курсант Романов! Позвольте определить вас в персональную камеру?

– С огромным нашим удовольствием!

– Прошу!

– Спасибо, Андрей, – кивнул князь Долгорукий. – Значит, говоришь, виски у Алексея полностью поседели?

– Абсолютно, деда. Я даже представить себе не могу, что на самом деле в общежитии происходило, пока Демидова с Хачатурян без сознания валялись.

– Это мы с полной достоверностью вряд ли узнаем. Ты с Алексеем насчет турнира поговорил?

– Да там не до этого было. Завтра переговорю.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– И вам с отцом.

После ухода Андрея некоторое время в кабинете князя стояла тишина, пока наследник не сказал:

– Предлагаю связаться с князем Пожарским, раз уж его выставляют фактическим опекуном Петрова, и занять очередь на написание твоего парадного портрета. Одновременно с этим надо дать задание Андрею, чтоб он провентилировал этот вопрос и у Алексея, и у Марии, и у самого Александра Петрова.

– Согласен, род Долгоруких обязан быть в тренде. А еще лучше, сынок, к государю на просмотр портрета в числе первых пробиться, заодно и пару вопросов с ним решить. С князем Пожарским я свяжусь тоже, а ты дай соответствующее задание Андрюшке.

– Сделаю.

– И когда ты собираешься извиняться, Аннушка?

Князь Шереметьев, нахмурив брови, разглядывал внучку.

– Завтра, деда, сегодня не получилось, – опустила голову она. – И вообще, не сильно я перед Алексеем и виновата…

– Не виновата? – заорал князь. – А кто приехал тогда к «Русской избе» тебя спасать? Джузи, перед которым ты хвост распушила? А кто потом такое устроил, когда мы тебя с отцом от этой «Избы» увезли, о чем тебе по твоему малолетству вообще лучше не знать?

– Ты же мне этого не рассказывал… – княжна вжалась в кресло.

– И не расскажу! Потому как не доросла! А обиды свои… думать о них забудь! Узнаю, что итальянцу этому непутевому опять глазки строишь, из рода выгоню!

Анна начала всхлипывать, а потом и разрыдалась.

– Заканчивай мокроту разводить! – уже не так резко прикрикнул князь. – И завтра чтоб извинилась перед Алексеем, и не за Джузеппе этого, а за свое недостойное отношение к великому князю, которого тот точно не заслужил! Все поняла?

– Да, – всхлипнула она.

– Свободна! – и повернулся к расстроенному сыну. – Избаловал ты девку.

– Гормоны, что ж ты хотел?

– Это да. Теперь по той информации, которую озвучили Демидова с Хачатурян. Судя по всему, Алексей схлестнулся с батюшками и вышел из этой схватки победителем, что внушает некоторый оптимизм. Как мы можем использовать этот факт?

– Ума не приложу, отец, – пожал плечами наследник. – Нашему роду ни холодно, ни жарко, потому как мы явно проигрываем в гонке за Алексея роду Демидовых. Особенно после выступления Аннушки.

– Не спорю. Ладно, будем думать, утро вечера мудренее…

– Спокойной ночи, Инга, – пожелал внучке князь Юсупов, а когда девушка закрыла за собой дверь, посмотрел на наследника. – Похоже, все-таки обломал Мефодий зубки о великого князя. Защита включена?

– Давно, еще когда дочь отчитываться начала. Думаешь, Алексей наглухо Мифу загасил или?..

– Уверен, что наглухо, как и Олега. Насколько я слышал, колдуны других колдунов в плен не берут, слишком это опасно. Проблема, сынок, в другом: остались другие батюшки, которые могут быть в курсе того, что их основной общак находится на сохранении в нашем роду. А если об этом узнают Романовы, нас, скорее всего, ждет судьба Гагариных с этим публичным расстрелом в Бутырке.

– До Бутырки еще дожить надо, – поморщился наследник. – У Алексея к батюшкам свои счеты, а с его характером… Молодому человеку ничего не стоит просто повторить свой визит к нам, адрес он прекрасно помнит, и вырезать нас всех, как кутят! Отец, предлагаю упасть государю в ноги, напирая на то, что были Тагильцевым запуганы, тем более что так и было. Иначе беды не миновать… И хрен с ними, с этими деньгами, мы рискуем потерять вообще все, а не только эти жирные проценты!

– Упав перед государем на колени, мы с них не поднимемся, сынок. Я Колю хорошо знаю, прощенья нам не будет, а рисковать, тут ты прав, мы не можем. Может, нас Святослав от Романовых защитит?

– Патриарх?

– Договоримся с ним за существенное пожертвование, ну и деньги Тагильцева на счета Патриархии переведем, а Святослав их Романовым и отдаст, типа нашлись?

– Отличный вариант, отец! – наследник вскочил. – Просто отличный. А патриарх нас не сдаст?

– Его Романовы тоже по поводу батюшек прессовали, мне покойный Мифа еще тогда говорил, так что вряд ли Святослав сейчас с ними в хороших отношениях.

– Когда поедешь договариваться?

– Вместе поедем. Необходимо до конца недели этот вопрос закрыть, иначе можем просто не успеть…

– Подъем, курсант!

Судя по звуку, на этот раз открыли не «кормушку», а дверь.

– Ваш завтрак, курсант, – по камере плавно растекался запах свежесваренного кофе.

Усевшись на кровати, я протер глаза и заметил, как военный полицейский переставляет с подноса на маленький столик две тарелки и чашку.

– У вас пятнадцать минут. Приятного аппетита!

– Спасибо! – что характерно, дверь за собой полицейский не закрыл.

Потянувшись, я пересел за стол и самым натуральным образом охренел: завтрак состоял из немыслимых на гауптвахте яичницы с колбасой, трех бутербродов с маслом и толстыми ломтями семги и большущей чашки кофе! И вилка с ножом! Похоже, марочный портвейн сделал свое дело, а может, и произошедшее ранее перевело мою персону в разряд ВИП-постояльцев гауптвахты.

Отзавтракав, собрал посуду, вышел из такой родной камеры со свежезалитой стяжкой на полу и новой дверью и зашагал в сторону дежурного.

– Доброе утро, господин прапорщик! – поприветствовал я его. – Куда посуду поставить? И… спасибо! Было очень вкусно.

– Доброе, курсант, – он обозначил улыбку. – Вон там положите. До своего курса самостоятельно доберетесь? – Я кивнул. – Не задерживаю.

К спортгородку подходил в приподнятом настроении, а когда меня заметили, не удержался и вскинул кулак:

– No pasaran!

– No pasaran! – ответил курс.