– Огромное спасибо, государыня! – Вяземская «засветилась» улыбкой. – Все сделаю.

Дальше Викторию с победой поздравил император и остальные Романовы, следующими, кому достались комплименты, были явно довольные Нарышкин с Орловым.

Пользуясь некоторым перерывом, ко мне подошел вовсю ухмылявшийся родитель:

– Глянь, Лешка, как наши старики в сторону твоих волкодавих орлами поглядывают! А все потому, что валькирии им давно примелькались. Боюсь, как бы подобные учения не стали регулярными.

– Неужели все так запущено? – усмехнулся я в ответ. – А как же отзывчивые банщицы в имении Пожарских?

– С ними гладиаторские бои не устроишь, а если и устроишь, так обхохочешься от нелепости происходящего. Тут же все по-взрослому, как любят наши старшие родичи. И еще, сынок, тут такое дело, только ты никому не говори, – тон отца стал заговорщицким, – это государь после консультаций с братцем Колей придумал поединок устроить, чтобы императрицу позлить и слегка понизить статус валькирий, а то мама последнее время позволяет им уж слишком многое.

Я заулыбался еще шире:

– Повторяю, отдайте их нам с Прохором и Ваней, через две недели будут как шелковые!

– Забитые они у вас будут и зашуганные, – отмахнулся он. – Им потом только полгода на реабилитацию понадобится, чтобы этот кошмар забыть.

– Отец, не сгущай краски!

– Это я сгущаю? – делано возмутился он. – Дам тебе как-нибудь почитать краткую выжимку докладов о моральном состоянии бойцов «Тайги», преобладающими чувствами которых сейчас являются психологическая и физическая усталость после тренировок с Ванюшей и огромный страх, даже ужас, перед предстоящими тренировками с неким великим князем Алексеем Александровичем. Военные разведчики недалеко ушли, и эту фобию насчет великого князя с подчиненными Лебедева полностью разделяют. Злобырем ты, Лешка, был, Злобырем и остался!

– Каким ты был, таким ты и остался… – фальшиво пропел я строчку известной песни. – Скажи лучше, какие у меня перспективы после этих показательных учений?

– Самые радужные, сынок, – усмехнулся отец. – Если не хочешь, чтобы бабушка вместе с двоюродными и троюродными дедами переехала к тебе в особняк на постоянное местожительство… Мне продолжать, или сам додумаешься?

– Будет исполнено, ваше императорское высочество, – вздохнул я.

– Чудно! Ладно, пойду уже, а то как-то неудобно получается…

Когда Вика освободилась от внимания моих старших родичей и вышестоящего командования, я проводил ее к остальным волкодавам, успев по дороге сказать и свои комплименты:

– Ты была крута, Викуся! Настоящая патентованная Ведьма! Как этих двоих красиво уработала! Я тебя начинаю бояться!

– Смотри, Романов! – прищурилась она, явно довольная моими словами. – Это я еще как следует не разозлилась, а так… – И вдруг спросила: – Ты сегодня дома?

– Ага. Но надо еще Елизавету из Кремля забрать.

– Мы тоже сегодня решили посидеть, – она кивнула в сторону сослуживцев. – При любом исходе учений.

С волкодавами я простоял совсем недолго, как раз до прозвучавшей команды «Построиться» со стороны Орлова – пришло время для последнего на сегодня испытания.

Честно говоря, ожидал, что на сопротивляемость воздействию колдунов подразделение будет тестировать Кузьмин, как наш самый главный эксперт по этим делам, однако он остался скромно стоять в сторонке, а на передний план выдвинулись Лебедев с двумя своими подчиненными. Перейдя на темп, я приготовился следить за происходящим и тут же заметил, как моему примеру последовал засветившийся Кузьмин. Лебедев же ничего выдумывать не стал и, образовав со своими бойцами некое подобие круга, потянулся к волкодавам и начал оказывать на них давление, постепенно увеличивая его мощность. Вот упали девушки, участвовавшие в спарринге с валькириями, вот посыпались уже все, кто помоложе, последними на снег завалились Смолов, Пасек и Вяземская.

По знаку моего отца к валявшемуся подразделению подбежал Прохор и накрыл волкодавов куполом из небольших ярких огоньков – лежали бойцы без доспеха, могли и простудиться, пока Лебедев со своими подчиненными не привели их в чувство.

Пока командир «Тайги» занимался реанимационными мероприятиями, я подошел к Кузьмину:

– Ваня, как впечатления?

– Выше среднего. Слушай, царевич, а тогда, у особняка Юсуповых, ты батюшек гасил по шесть штук специально?

– Ну да, чтобы его святейшество проникся. Почему интересуешься?

Колдун мотнул головой в сторону Лебедева:

– Заметил, что Михалыч небольшой круг собрал, чтобы весь личный состав волкодавов одновременно погасить?

– Заметил, – кивнул я.

– А ты смог бы сделать это в один заход?

Прикинув про себя, ответил:

– Пожалуй, да: тянешься, объединяешь всех в одно целое и гасишь. Только не уверен, что получилось бы это делать постепенно, а вот если нужен просто конечный результат, то без проблем.

– Плохо, царевич, – вздохнул Кузьмин. – Очень плохо! Я же тебе говорил, забудь про все и всяческие ограничения! Пользуйся воображением, его свободой и отсутствием границ, а не привычными тебе законами и рамками этого мира!

– Легко сказать! А сам-то?!

– И сам дурак, – он опять вздохнул. – Все знаю, а сделать ничего не могу. Как, кстати, и эти, – он указал на Лебедева. – Там, учитывая природные данные, с воображением совсем туго. Хотя… – колдун поморщился, – каждому свое. – И ухмыльнулся. – Может, они мужья и отцы хорошие? А в свободное от несения службы и семьи время крестиком великолепно вышивают или носки со свитерами вяжут? Кто знает?

– Пафнутьев знает, – хмыкнул я.

– Этот-то точно знает, но нам не расскажет. А знаешь, царевич, какая у нашего грозного Борисыча по молодости тайная страстишка была? – Колдун аж подпрыгнул. – Вот ни за что не угадаешь!

– Заинтриговал!

– Рыбок аквариумных наш Борисыч страсть как любил! Холил тварей и лелеял, как детишек малолетних! Мы с Прохором даже подозревали, что трогательная любовь эта строилась на двух несомненных достоинствах его питомцев: их короткой памяти и неспособности болтать!

Зажав рот рукой, я отвернулся от довольного произведенным эффектом Ванюши и принялся вытирать выступившие слезы, сотрясаясь при этом от смеха – живое воображение тут же нарисовало счастливо улыбающегося Пафнутьева в костюме Дуремара с маленьким сачком в руках на фоне огромного аквариума с плавающими чёрненькими рыбками с гербами Романовых на чешуйках.

– Вот-вот, – услышал я, – у нас поначалу с Петровичем такая же реакция была, когда где-нибудь аквариум видели. Потом ничего, привыкли к этой милой причуде Борисыча…

Отсмеявшись, заметил, как на меня недобро поглядывает царственный дед, а после соответствующего властного жеста руки так и вовсе пришлось к нему подойти.

– И чего это мы так веселимся? Алексей, ты нас в каком свете перед Нарышкиным и Орловым выставляешь? У нас тут, на секундочку, серьезное мероприятие проходит, а ты хиханьки и хахоньки развел.

– Виноват. Больше не повторится, – вздохнул я. – И вообще, деда, Нарышкин с Орловым все про меня знают, ничего плохого подумать не должны.

– Согласен, – кивнул он. – Но во время банкета удели генералам немного времени, пусть порадуются твоему вниманию.

– Хорошо, – пообещал я, тем более повод был в наличии, и, не удержавшись, решил поинтересоваться:

– Деда, что мне волкодавам сказать, как учения прошли?

Он усмехнулся:

– Так они еще не закончились, учения эти. А как же моя заключительная речь, в которой я похвалю общую подготовку подразделения, выскажу надежду на то, что и дальше они будут поддерживать ее на высочайшем уровне, и так далее и тому подобное? Доволен?

– Доволен, – кивнул я. – А подробности?

– А все остальное, в этих самых подробностях, волкодавам знать не положено, внучок. Теперь же быстро мне накидай план наших мероприятий по результатам учений.

– В первую очередь, все подразделение на грозные подписки, в том числе и Нарышкина с Орловым.