До слуха Жана со всех сторон доносились зловещие звуки… То барабанил по воде град преследующих его пуль, и просто чудо, что ни одна из них не задела его.

Но с пони что-то случилось: он стал бить ногами по воде и пошел ко дну, увлекая за собой всадника.

Оторвавшись от седла, Сорви-голова некоторое время держался под водой. Стоило ему, однако, высунуть голову, чтобы глотнуть воздуха, как она превращалась в мишень для англичан. Он снова скрывался под водой, опять выплывал и в конце концов окончательно выбился из сил. Стало трудно дышать, одеревенели руки и ноги. Еще несколько секунд-и отважный юноша пойдет ко дну.

Эту отчаянную борьбу увидел человек, стоявший на другом берегу. Не обращая внимания на пули англичан, направивших теперь на него свой огонь, человек этот бросился в воду, быстро подплыл к Молокососу и подхватил его в то самое мгновенье, когда Жан уже терял сознание.

Одна из пуль настигла храброго спасителя, задев его плечо. Не заботясь о ране, оставлявшей кровавый след на воде, он плыл с удвоенным упорством и, сам почти лишившись чувств, вынес на берег юного командира разведчиков.

Неизвестный, спасший Жана с опасностью для собственной жизни, был не кто иной, как фермер Давид Пот-тер. Храбрец отнес юношу к себе на ферму, находившуюся в двух километрах от берега, и стал ухаживать за ним с отеческой заботливостью.

Надо ли говорить о том, какую благодарность почувствовал молодой француз к своему спасителю! Выздоровев, он всякий раз, когда выдавалась свободная от службы минутка, приезжал на ферму пожать шершавую руку бурского фермера и отдохнуть несколько часов в тесном кругу его семьи.

Выше мы уже рассказали, при каких страшных обстоятельствах и как трагически оборвалась эта дружба.

Читатель вполне может теперь представить себе, в какую ярость привела капитана Сорви-голова расправа с его другом и спасителем, совершенная у него на глазах англичанами с утонченной жестокостью, недостойной солдат великой нации.

Он поклялся жестоко отомстить, а клятва, произнесенная таким человеком, как Жан Грандье, не могла остаться невыполненной.

Остальное нам уже известно. К сожалению, в тот момент, о котором идет наш рассказ, капитан разведчиков был совершенно лишен возможности отомстить членам военного суда за убийство своего друга…

После головокружительного бегства по травянистой степи и хитрых, чисто индейских приемов, с помощью которых они вырвались из почти полного окружения англичан, юный Поль и Сорви-голова с Фанфаном на плечах очутились перед непроходимой чащей колючей мимозы. Они надеялись найти здесь спасение, как вдруг навстречу им и почти в упор раздалась частая пальба. Но что за чудо! Ни одна из пуль даже не задела Молокососов. И это было тем более удивительно, что таинственные стрелки, хорошо укрытые за ветками и стволами деревьев, имели полную возможность спокойно целиться Зато с полдюжины англичан, подстреленных на расстоянии тридцати метров, как кролики, перекувырнулись в воздухе.

– Будь покоен, хозяин! – воскликнул ослабевший, но не унывающий Фанфан. – Будь покоен! Это друзья!

– Верно! – сказал Сорви-голова. – Верно, это свои… Вперед, товарищи!

Поль бесстрашно полез в чащу, покрытую колючками, за ним последовал Фанфан, а Жан замыкал шествие, подталкивая Фанфана и помогая ему.

Передвигаясь таким образом, они вскоре очутились перед строем гремевших маузеров, из стволов которых то и дело поднимались легкие клубы дыма. Около двадцати юнцов, притаившихся под листвой, встретили их радостным криком:

– Спасены!.. Спасены!.. Сорви-голова узнал в них самых отважных Молокососов. Их появление здесь граничило с чудом.

Тут и Мариус, по прозвищу Моко, и Фриц, и Пьетро, и юные арабы Макаш и Сабир, и Финьоле – юнга, и три эмигранта – Жан Луи, Жан Пьер и просто Жан, и оба португальца – Фернандо и Гаетано, и шестеро молодых буров – Карел, Элиас, Жорис, Манус, Гюго, Иохим, и другие, лица которых трудно было разглядеть за стволами продолжавших грохотать маузеров.

Да, их было не меньше двадцати человек, и натворить они успели немало.

Кони английских кавалеристов представляли заманчивую мишень для таких метких стрелков, как Молокососы. Чудесно укрытые кустарником, они стреляли без перерыва и укладывали англичан одного за другим.

Что ж! И на этот раз сорванцы остались победителями в схватке с отборным войском ее королевского величества.

Почти все кони англичан уже валялись на земле, когда шести оставшимся в живых кавалеристам пришла в голову спасительная мысль повернуть их назад и помчаться к своим позициям Их бегство сопровождалось оглушительным «ура» сорванцов, которые вышли теперь из засады и чуть не задушили в объятиях спасенного ими капитана.

Впрочем, излияния длились недолго, рассказы пришлось отложить на земле лежали раненые и контуженные, надо было подумать о них.

Сорви-голова направился к тем, которые только что преследовали его с торжествующими возгласами охотни-ков, заметивших, что дичь выбивается из сил, и вообразивших, что уже держат ее в своих руках.

Помимо чувства человечности, еще одно соображение заставило капитана Сорви-голова поспешить на помощь своим врагам.

Его взгляд случайно упал на красивого парня, нога которого была придавлена мертвым конем.

В этом беспомощном «спортсмене» Сорви-голова узнал сержанта, исполнявшего обязанности секретаря суда. Его извлекли из-под коня, и Сорви-голова с удовлетворением отметил, что тот не ранен, а лишь слегка контужен.

– Хотите получить свободу? – без дальних оговорок спросил его капитан Молокососов.

– Конечно, – стараясь соблюсти чувство собственного достоинства, ответил солдат, – если только это не сопряжено с условием, противным моей воинской чести.

– Я слишком уважаю себя и дело, за которое сражаюсь, чтобы не уважать чести обезоруженного врага. И вот чего я требую от вас взамен предоставленной вам свободы: вы должны лично вручить мои письма каждому из членов военного суда, осудившего Давида Поттера.

– Охотно, – ответил англичанин, не ожидавший, что так дешево отделается.

– В таком случае, прошу вас сообщить мне их фамилии.

– Извольте. Председатель – лорд Ленокс, герцог Ричмондский, полковник гайлендеров Гордона. Судьи. Колвилл – майор третьего уланского полка, Адамс – капитан четвертой артиллерийской батареи, Руссел-капитан второй роты седьмого драгунского полка и Харден – капитан первой роты шотландских стрелков.

– Благодарю вас, – ответил Сорви-голова. Жан Грандье принадлежал к людям, которые не любят терять времени даром. Тут же достав из кармана бумажник, он извлек оттуда пять визитных карточек и быстро бисерным почерком написал на каждой из них следующие строки:

«Убитый вами ни в чем не повинный Давид Поттер приговорил вас к смертной казни. Я – исполнитель его мести. Где бы вы ни были, моя рука всюду сумеет настигнуть вас. Вы были безжалостны, а буду таким же. И вы все погибнете. Сорви-голова».

Надписав на обороте карточек адреса членов военного суда, он вручил их сержанту, сказав:

– Дайте честное слово доставить их по назначению.

– Клянусь честью! Ваши послания будут переданы мною их адресатам.

– Отлично. Вы свободны!

Сражение. – Гайлендеры Гордона и Молокососы. – Огонь!-Истребление офицеров.-Герцог Ричмондский и его сын – Ожесточенная борьба. – Последний патрон. – Враги повержены! – Великодушие, – Волынщик. – Письмо. – Несчастная мать. – Победа.

Служба Молокососов – не синекура*. Из этих сорванцов выработался отборный отряд, в замечательных достоинствах которого с каждым днем все более убеждалось командование.

С ними считались, как со взрослыми, им поручали опасные дела.

Их капитан, недаром получивший свое прозвище Сорви-голова, водил их иногда чуть ли не в пасть к самому дьяволу и умел найти выход из любого положения.