Одно только было ясно: сама графиня во всем этом деле мало что значит, тут больше Стелла.

Снова заговорила Копецпольская. Она заявила, что они решили обратиться к Никодиму с просьбой, чтоб он стал Великим Тринадцатым. Они пришли к убеждению, что он, человек непреклонной воли и глубокого ума, более всех достоин власти. Лишь он один сможет справедливо владеть в ложе законами жизни, любви и смерти — теми тремя лучами, которые составляют тайну Всеобщего Ордена Счастья.

Дызма был взбешен. Он сидел, сунув руки в карманы, насупившись. Про себя он поклялся, что не будет участвовать в этом деле. На кой черт ему это? Для того ли он занял такой пост и огребает теперь уйму денег, чтоб угодить в тюрьму? Ну нет! И когда обе дамы поднялись и Стелла замогильным голосом спросила: «Учитель, согласен ли ты взять на себя власть Великого Тринадцатого?»— Дызма сухо ответил: «Нет. Несогласен».

На лицах дам выразились печаль и изумление.

— Почему же?

— Не могу.

— Может быть, есть какие-нибудь препятствия герметического характера? — таинственно осведомилась брюнетка.

— У меня есть свои причины. Конецпольская заломила руки.

— Учитель! Скажи нам, может, это какой-нибудь глупость?

— Э-э, да что там, — махнул рукой Никодим. — Я в этих вещах не смыслю.

Брюнетку это взорвало.

Не разбираетесь? Прошу вас, учитель, не смейтесь над нами! У Ляли было откровение, что только вы можете стать Великим Тринадцатым.

У меня нет времени! — не унимался Дызма.

Учитель, это отнимет у вас так мало времени. Мистерии будут происходить только раз в месяц.

Не хочу.

Обе дамы посмотрели друг на друга в отчаянии.

Брюнетка воздела руки к небу и трагическим шепотом произнесла:

— Именем всемогущего ордена заклинаю тебя: отвори сердце для Трех Вечных Лучей!

Ляля, скрестив руки на своей высокой груди, набожно склонила головку.

Никодим струхнул. Он не был суеверным, но чем черт не шутит! А что, если существуют женщины с дурным глазом, которые могут напустить порчу на человека? Во всяком случае следует считаться с такой возможностью.

У низкорослой Стеллы были такие жуткие глаза и она так сверлила Никодима взглядом, что ему стало не по себе. Он почесал в затылке.

Сразу сказать трудно… Подумать надо…

Брюнетка торжествующе посмотрела на Лялю и воскликнула:

— Разумеется. Приказывайте, учитель. Впрочем, мы все знаем от Терковского, который уже посвящен, что вы обладаете таинственной силой, и поэтому…

При чем тут Терковский, — перебил ее Дызма. — Я сам не знаю, в чем, собственно, дело и чего вы от меня ждете?

Сию минуту, учитель! — И брюнетка полезла в сумочку. — Сейчас я вам дам устав ложи и вероучение Трех Канонов Знания.

Она достала брошюру и несколько листов машинописного текста. Сунула все это Никодиму.

— Превосходно! Будьте добры, почитайте это, учитель. Двух часов хватит. Правда, Ляля? До свидания! Мы оставим вас здесь одного. В семь, перед обедом, мы придем сюда, чтобы услышать из ваших уст окончательное решение. Да направит мудрость Звезды пути мыслей твоих!

Обе поклонились и вышли.

— Спятило бабье! Палки на них нет! — проворчал Дызма и с размаху швырнул бумаги в угол.

Им овладела тревога. Все это свалилось на него так неожиданно… Дело пахло не то крупным мошенничеством, не то вызовом духов с того света.

— Лезут же в башку такие вещи. И деньги у них и положение в обществе, так поди ж ты, мало этого: еще что-то выдумали! Белены объелись…

Никодим был зол на себя за то, что так доверчиво сам полез в ловушку. Будь это в Варшаве, ушел бы домой — и точка…

Как-никак надо посмотреть, что там в бумагах.

Никодим раскрыл брошюру и выругался: она была написана по-французски. Хотел снова швырнуть ее в угол, но его заинтересовала виньетка, точнее — рисунок.

На нем был изображен зал без окон. Посредине на троне, закрыв глаза, восседал тощий малый с черной бородой. Над его головой сияли звезда с тремя лучами и три факела. Вокруг на полу лежали, распластавшись, голые женщины.

Дызма сосчитал их спичкой.

— Двенадцать!.. Так это, значит, паломницы… А тот малый, стало быть, я… Что за черт!

Никодим стал перелистывать страницы. В конце тоже был рисунок. При виде его Дызма содрогнулся: козел с двенадцатью рогами и с человеческим лицом. Теперь сомнений не оставалось.

— Дьявол!

Он не принадлежал ни к верующим, ни к тем, кто соблюдает религиозные обряды, но все же счел за благо перекреститься, да еще на всякий случай схватился за пуговицу.

— Фу, свиньи!

Затем взял листы, отпечатанные на машинке, и с облегчением вздохнул: они были написаны по-польски.

Никодим читал медленно, некоторые места — по два-три раза, и все же многого понять не мог, главным образом потому, что не знал значения некоторых слов.

Из прочитанного он уяснил себе, что речь идет о создании сообщества сестер. Цель его — приближение к идеалу трех законов: жизни, любви и смерти. Высшая мудрость достигается в наслаждении духа, тела и ума. Для этого двенадцать паломниц должны постичь благодать рабства и выбрать деву-заступницу, которая отыщет Владыку Воли, Учителя Звезды, Светоча Разума, который и будет Великим Тринадцатым.

Тут же он выяснил, что избранник должен отличаться исключительными талантами, быть человеком мудрым, творчески одаренным, плодовитым и, самое главное, — обладать несгибаемой волей и быть в расцвете физических сил.

Великий Тринадцатый исполняет свои обязанности в продолжение трех лет, после чего выбирают другого. В этом же параграфе было сказано, что Великому Тринадцатому принадлежит неограниченное право повелевать паломницами и карать их за ослушание. Разглашение тайн ложи грозит смертью.

Затем следовали описания обрядов, где упоминалось о слиянии духом и телом, об употреблении вина, о молитвах и о беседе с умершим.

В конце было оговорено, что не следует смешивать орден с культами черной и белой магии.

Никодим сложил листы и задумался.

Несомненно, что все это было каким-то сообществом, где не обходится без дьявола. Дорого дал был он за то, чтобы знать это все до выезда из Варшавы. Хо-хо! Тогда бы и десяти графиням не удалось затащить его сюда, а сейчас…

Кто знает, что с ним сделают эти «паломницы», если он откажется… Они уже посвятили его в свои тайны и теперь из опасения, как бы он их не выдал, придумают какую угодно пакость. Тут черным по белому написано, что тот, кто не сохранит тайны, должен поплатиться жизнью.

— Привязались, стервы!

Никодим сунул руки в карманы и принялся ходить взад и вперед по комнате. Затем ему пришло в голову, что, может быть, дело не так уж скверно. Ведь он будет главным, все приказания будут исходить от него. Может, попробовать?

Во всяком случае, это лучше, чем быть отравленным или пострадать от нечистой силы.

Он уже был склонен принять их странное предложение. Известную роль играло в этом желание узнать, что дальше. Он не опасался, что не справится с обязанностями Тринадцатого, — в одном месте было написано, что учитель является только духовным вождем ложи, а формальное руководство и отправление обрядов возложено на сестру-заступницу.

Когда пробило семь и раздался стук в дверь, решение уже созрело.

Явилась одна лишь Стелла, и это несколько обеспокоило Никодима. Присутствие живой, шумной графини с ее смеющимися глазами сообщало всей этой история более житейский характер. В брюнетке было что-то демоническое, к тому же она была, по-видимому, женщиной умной и суровой.

Она заперла за собой двери, и Никодим почувствовал то же, что испытывает человек, встретивший в закоулке бандита с дубиной в руках.

Уже семь, — произнесла она почти баритоном.

Семь? — Дызма улыбнулся. — Действительно, как летит время!..

— Каково же решение? Надеюсь, против откровения не пойдете?

— Не пойду.

— Значит, я стою перед Великим Тринадцатым, перед моим владыкой и повелителем.

Она низко поклонилась, так низко, что ее ягодицы всей своей пышной округлостью поднялись вверх, напоминая византийские купола.