Гатри продолжал есть пирог.

— Кажется, ты не испытываешь сильной страсти к своему красавчику?

Ложбинка между грудями Каролины снова увлажнилась. Она снова почувствовала уже знакомое волнение и отвернулась, боясь встретиться с взглядом Гатри.

— Вы ошибаетесь, мистер Гатри, — с трудом проговорила она.

Гатри поставил тарелку для пирога на столик, нежно притянул к себе Каролину и заговорил протяжным, низким голосом:

— Твоя реакция на мой вчерашний поцелуй говорит об обратном.

Каролина бросила на него гневный взгляд.

— Вы крайне самонадеянны, мистер Хэйес!

В сумерках из церкви через улицу послышалась органная музыка. Нестройный хор голосов последовал за ней.

Рука Гатри продолжала ласкать Каролину.

— Если мужчина не может заставить женщину порывисто дышать, стонать, а затем взорваться, как десять тонн динамита, брошенные в огонь, — сказал он без малейшего смущения, — она не должна выходить за него замуж. Она не будет счастлива.

Тело Каролины полыхало от возбуждения. Гатри продолжал ласку. Должно быть, он чувствовал, как трепещет ее тело. Наконец Каролина решила прервать эту сладкую муку и, слегка отодвинувшись от Гатри, она сказала:

— Вы не говорили мне, что были женаты.

Плетеное кресло легонько скрипнуло. Гатри убрал руку со спины Каролины. Из церкви по-прежнему доносились умиротворяющие звуки органа.

— У меня не было повода рассказывать тебе об этом, — ответил он.

— Как ее звали?

Искоса Каролина видела, как Гатри пригладил рукой прическу и печально вздохнул.

— Анна. Ее звали Анной.

— Вы любили ее?

— По-моему, это лишний вопрос, — ответил он без раздражения, но неохотно.

В Каролине проснулся педагог, который знает, как укрощать строптивых детей.

— Возможно, — согласилась она, — но я хочу все-таки знать.

Гатри слегка напряг скулы и с преувеличенным интересом стал рассматривать куст с желтыми цветами, растущий в дальнем конце двора.

— Я любил ее.

— Она была толстой?

Гатри расхохотался.

— Нет, но почему, черт возьми, ты спрашиваешь меня об этом?

Каролина кокетливо повела плечами.

— Вы дали понять весьма определенно, что предпочитаете толстушек.

Гатри усмехнулся.

— Мне было девятнадцать, почти двадцать лет, когда я женился на Анне. В то время я, не задумываясь, любил всех женщин подряд…

На веранде царил полумрак, и бледная луна не могла рассеять его. Чуть заметный свет пробивался из гостиной сквозь занавески. Ободренная слабым освещением, Каролина осторожно стащила со лба Гатри повязку для глаза.

Она не удивилась, увидев под ней совершенно здоровый глаз зеленого цвета. Гатри охнул от неожиданности и добродушно усмехнулся.

— Прости, — сказал он хриплым голосом, — я хотел сам рассказать тебе об этом маскараде.

— Зачем вы носите эту повязку?

Гатри встал, повернулся спиной к Каролине и взялся руками за перила веранды.

— После войны мне пришлось переезжать с места на место. Я должен был избегать злодей, с которыми встречался в годы войны.

Каролина похолодела.

— Неужели вас разыскивают за какое-нибудь преступление? — спросила она приглушенным от страха голосом.

Он повернулся к ней, сложив руки на груди.

— Не совсем так. Но у меня было мало друзей среди янки.

— Вы совершили что-то дурное? — допытывалась Каролина. Она почему-то была уверена в этом.

Гатри вздохнул.

— Я убил человека.

— Но ведь была война…

— Это случилось после войны, Каролина.

Она отвернулась. Пальцы ее рук, крепко сцепленные, лежали на коленях.

— Конечно, у вас были основания…

— Это как посмотреть, — сказал Гатри, — откровенно говоря, я никогда особенно не жаждал обсуждать этот вопрос с юнионистским судьей. До тех пор, пока я не встретил Адабель и не нашел медный рудник там в предгорье, я собирался до конца жизни вести кочевой образ жизни.

Каролину покоробило его напоминание о том, что в Шайенне Гатри ждала женщина, способная повернуть его жизнь в другое русло. Она понимала, однако, что это не должно было ее интересовать.

— Я хочу знать обстоятельства убийства, — повернулась она к нему. — Расскажите мне, пожалуйста, что случилось?

Он продолжал стоять, прислонившись к перилам веранды, со скрещенными на груди руками, и хотя у него был удобный случай заключить Каролину в объятия и поцеловать, как тогда, в биваке, Гатри не двинулся с места.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Потому что я не могу иметь дело с убийцей, — ответила она тихо, но решительно.

Несмотря на слабое освещение, Каролина заметила, как запрыгали желваки на его скулах.

— Вот как! Но ведь ты, кажется, не прочь вступить в брак с одним из них?!

Каролина сохраняла спокойствие. Как бы мистер Хэйес не был неприятен ей, она все же нуждалась в его помощи и не должна была забывать об этом.

— Я твердо уверена в невиновности Ситона. Вы же прямо признали, что…

Гатри махнул рукой.

— Убитого я хорошо знал во время войны, — сказал он уверенно. — Он заслужил свою участь.

— Я могу идти к шерифу, — обострила разговор Каролина, хотя понимала, что никогда не сделает этого. Она вдруг поняла, что Гатри невольно дал ей в руки оружие, которое она могла использовать против него самого.

— У тебя нет доказательств, — сказал Гатри. Глаза его внимательно смотрели на Каролину, однако уловить Их выражения она не смогла.

— Но кто-нибудь где-нибудь, вероятно, имеет такие доказательства! — пожала она плечами.

Неожиданно он сделал шаг вперед и взял ее ладони в свои мозолистые сильные руки. Затем так же резко отпустил их.

— Все останется так, как я сказал, Каролина! — произнес он после продолжительного тягостного молчания. — Если Флинн виновен, его повесят. Благодарю за ужин. — С этими словами он повернулся и пошел большими шагами по дорожке к выходу. Его конь был привязан к столбу у самого частокола забора.

Каролина поспешила за ним.

— Я хочу быть с вами, — пролепетала она, — когда вы поедете в Ларами.

Гатри напрягся и, медленно повернулся к Каролине. Он забыл о том, что нужно садиться в седло.

— Нет! — сказал он.

— Да! — ответила Каролина сквозь стиснутые зубы.

На следующее утро Гатри запряг мерина в повозку и поехал в город за покупками. Тоб сидел сзади с гордым видом. Повязку для глаза Гатри выбросил, то ли уступив Каролине, то ли устав опасаться призраков минувшей войны.

На складе торгового центра его ждало письмо, от которого исходил тонкий аромат лаванды. Улыбаясь, он запихнул конверт в карман рубашки. «Каролина ошиблась, — уверял он себя. — Адабель не была толстой. Она была пышной и аппетитной, как рождественская индейка».

Пока кладовщик, низкорослый, худощавый тип с клочками рыжих волос вокруг веснушчатой лысины, доставал с полок товары согласно списку и распихивал их по ящикам, Гатри осмотрелся.

Аккуратный ряд книг выстроился на полке в углу склада. Гатри внимательно изучил названия книг, проводя пальцем по твердым корешкам их переплетов. Для него богатство воплощалось прежде всего в полках, заставленных книгами. При виде книг его охватила ностальгия по усадьбе Мактавишей в Виргинии, называвшейся «Ивовая рощи», по добрым традициям жизни на Юге, которые, увы, ушли безвозвратно в прошлое.

Когда Гатри взял в руки томик Суинберна, у него перехватило дыхание. Однако усмешка тотчас скривила его рот: слой пыли, которая посыпалась с обложки книги, когда он открыл ее, красноречиво свидетельствовала о любви к поэзии владельцев ранчо, рудокопов и овцеводов вокруг Болтона.

Гатри сдул пыль и перелистал страницы. Когда он построит дом на окраине города, то выделит в нем целую комнату для библиотеки. Так было в «Ивовой роще».

— Могу уступить вам эту книгу подешевле, — внезапно зазвучал голос кладовщика, прервавший размышления Гатри.

Гатри полагал, что он один в помещении, и не заметил, как кладовщик подошел к нему. Вероятно, он стал слишком беспечен, потому что увлекся Каролиной.