Это была та самая роща, которой так гордился маркиз. Тени от деревьев теперь торчали как попало, некоторые от луны, некоторые — к луне.

— Мы вас видим! — раздался ехидный голос. Старуха с обнаженным бюстом боттичеллиевской красоты высунулась в окно и лукаво погрозила ревенантам пальчиком.

— Отдайте детей! — крикнул Мишель, поднимаясь во весь рост. Остальные мертвецы, а также Рональд и Роксана, последовали его примеру, перестав таиться.

— О, с вами и этот хорошенький рыцарь, — протянула старуха, задумчиво водя пальцем по левому соску и купая его в лунном свете. — Ему я никак не могу отказать, это выше моих сил… Вам нужны маленькие человечки? Забирайте их!

И исчезла в окне. Дверь фабрики заскрипела и растворилась.

Навстречу мертвецам бежали маленькие фигурки, шестеро или семеро.

— Фу, — выдохнул Рональд и тут же спохватился, что все как-то подозрительно легко обошлось.

И как выяснилось, не зря — в руках у каждого было по сабле. Мгновение — и они набросились на мертвецов, пытаясь лишить их ноги, руки или головы. Тут только Рональд понял, насколько превосходил живого человека мертвец по своим боевым качествам: неуловимо быстрыми и точными движениями Мишель и его спутники уворачивались от сабель, доставая противников голыми руками. Выхватив из ножен Исмигуль, рыцарь всматривался в темноту. Никакие это были не дети — мерзкие карлы с крючковатыми носами, в напудренных париках и гусарских мундирах (что делало их похожими на Лукаса). Вероятно, это была разновидность гномов — позабывших горное ремесло и вкусивших цивилизованной жизни.

Из дверей фабрики выскочила новая партия этих уродцев, комично трясясь на криво приделанных ногах и размахивая ружьями. Загремели выстрелы; свинцовая пуля бухнула в шлем Рональда — словно кто-то по лбу его хлопнул.

— Роксана, назад, — приказал рыцарь, закрывая девушку своим телом. Дело принимало более чем неприятный оборот.

Мертвецы оборонялись от карл, которые лились из ворот нескончаемым потоком. Мишель отошел чуть назад и, казалось, соображал; по бесстрастному его лицу, впрочем, мало что понятно было.

— Нужно пробиться на фабрику любой ценой, — заметил он. — Правда, при таких вот темпах нас ненадолго хватит. Запчастей там припасено — ого-го! Процесс сборки одного существа занимает секунд двадцать, при должном умении…

— А чего они просто не улетят, прихватив с собой детей? — поинтересовался Рональд.

— Они могут унести одного, максимум двух — но не больше: не та грузоподъемность. А маркизу дети нужны позарез — по слухам, он новую серию опытов затевает.

Римляне! Воины! Братья! — кричал карла-командир, потирая бледное чело кривыми пальцами.[20] — Пусть каждый откусит свинца и зарядит им свой мушкет! Святая Свобода да встретит нас у дверей рая!

Сам он меж тем старался держаться подальше от линии фронта. Демагогия его была столь очевидно лукасовой, что Рональда озарило: барон, вероятно, тоже был собран на этой фабрике! А потом каким-то чудом затесался среди людей и, за отсутствием четкой границы между детьми Адама и уродливыми гномами, вскоре приобрел среди них выгодное положение и титул.

Карлы кусали желтыми лошадиными зубами толстые полосы свинца, забивали в мушкеты пыжи. Мертвецов то и дело отбрасывали назад меткие выстрелы. Рональду пришлось буквально вытащить с театра военных действий Роксану, смотревшую на побоище, разинув ротик.

Они оказались за деревьями. Кипящая неподалеку битва, казалось, шла на другой планете, напоминая о себе лишь эпизодически: то ветка упадет, сорванная пулей, то кусок коры отскочит, изуродованный шрапнелью. Впрочем, ничто не могло помешать весенней ночи благоухать.

— Знаете, о чем я думаю? — спросила Роксана, глядя на него влажными глазами. — Мы, может быть, совсем скоро погибнем — и вы, и я.

Рональд, собравшийся было вернуться к ратным делам, удивленно посмотрел на девушку.

— Я никогда не знала радостей плотской любви, — выпалила Роксана. — Жалко умирать… вот так. Научите меня! Вы взрослый, вы опытный…

И ткнулась носиком ему в ухо. Рональд поймал ее губы и поцеловал. В голове у него вдруг возникла удивленная мордочка Розалинды. Но он не успел тяжело вздохнуть: в этот момент раздалась почти соловьиная трель и сотня мелких дробинок впились в его наплечник, противно свистнув у самого виска.

— Тьфу, — неприлично, по-солдатски плюнул Рональд и, коря себя за этот поступок, надвое рассек подлого карлу, потревожившего их тет-а-тет.

Укрыв Роксану за толстым стволом могучего дуба, граф стал изобретать стратегию. Для начала было бы неплохо понять, чем же именно заняты старухи на фабрике.

Внимание его привлекло Древо жизни и смерти, высившееся посреди сада, как руки индийской танцовщицы. Рональд ступил сапогом на нижнюю ветку, ухватился за ствол и полез вверх.

Маркиз бы воспринял это как святотатство, наверное. Но времени на раздумья не было: цепляясь за двуединые стволы, он карабкался по Древу Жизни, попутно заглядывая в окно фабрики.

Метались языки пламени, освещая чудовищные фигуры, согнувшиеся над кузнечным горном. С вершины дерева хорошо был виден процесс изготовления карл. Одна старуха раздувала меха, другая рылась в сложенных штабелями запчастях, выбирая подходящие, и кидала их третьей, стоявшей у наковальни с тяжелым молотом в руках. Та наскоро лепила к телу носатую голову, приклеивала руки и ноги, проходилась несколько раз молотком по членам — и бросала ожившего карлу в бой, всучив ему в руки винтовку.

— Вон там ваши враги! — вопила ведьма, указывая крючковатым пальцем в окно. — Их надо убить!

— А что они нам сделали? — удивлялись карлы посмышленнее.

— Они в обезьяну веруют! — орала старуха.

— Ааа… Ну да, тогда понятно…

И карла, неказистый, горбатый, с руками и ногами разной длины, вливался в общую массу и бежал на врага с победносным криком. Солдатом он был никудышным — карлы брали количеством, а не качеством. Но Рональд видел, что луна просвечивает сквозь дыры в телах мертвецов, пытавшихся пробиться к фабрике через густую толпу уродцев.

У ведьм явно закончились запчасти для карл: в дело пошли кентавры, тоже сляпанные наспех, но явно более удачные. Мертвец справа от Рональда молча упал на свои отрубленные ноги. Еще один лишился головы и пытался драться вслепую, пока кентавры не изрубили его в кусочки. Ревенанты пустили в ход пищали, дырявившие тела кентавров крупной дробью. Ведьмы, у которых закончился запас копыт и лошадиных крупов, стали уже и вовсе черт знает что собирать: то ли людей, то ли животных, покрытых ногами и руками, точно еж — иглами. Выглядели они неказисто, но неожиданность их действий компенсировала сумбурность конструкции: головоногий двустворчатый моллюск на когтистых лапах и с человеческой головой вдруг раскрывал рот и пронзал сразу двух мертвецов своим острым, как меч, языком. Гигант с куриными крылышками за спиной давил ревенантов слоновьими лапами. Покрытая шерстью муха проносилась над полем боя, плюясь кислотой.

— Этак мы все погибнем, — пробормотал Мишель, смотря на тщетные усилия мертвецов сдержать волну уродцев, льющуюся из дверей фабрики.

— Эй! — окликнул его Рональд. — У меня есть спасительная идея!

Мишель поднял голову и уставился на него немигающим взглядом протухших глаз.

— Высоко же вы забрались, — отметил он, одновременно ломая шею карле, вогнавшему ему в живот штык.

— Забросьте меня на крышу фабрики. Остальное я беру на себя, — и Рональд уселся поудобнее в перекрестье стволов.

Мертвецы, не сговариваясь, кинулись к дереву, оставив двоих товарищей отражать натиск, засуетились, точно муравьи. Шесть теней пригибали к земле пышную крону, пружинистую, как охотничий лук. Рональд направлял их действия:

— Так… Чуть правее… Отпускайте!

Могучая крона ответила меднозвучным шелестом, бросая Рональда в небо, навстречу луне. Даже от той дюжины секунд, пока его крутило и переворачивало в воздухе, Рональд успел получить удовольствие. Куда как менее приятным оказалось падение на крышу, когда его подбородок пребольно стукнулся о доски. Ощутив под собой твердую поверхность, Рональд с силой ударил по ней руками, проломил доски и сверзнулся в комнату. Старухи взвизгнули. Ногой он опрокинул тяжелую наковальню, разрубил пополам мехи, ловко увернувшись от когтей.