Раненых перебинтовывали, не отходя от места битвы, убитых тоже хоронили там. Затем отряд двинулся дальше, остановившись только глубоким вечером. Сейчас мы находились на том же месте, где вчера устроились на ночлег. Нужно было нормально всех осмотреть, поправить оружие, да и просто отдохнуть. Поэтому весь день отряд оставался на месте и не собирался идти до следующего утра.

Керн все тараторил пока мы шли сквозь лагерь. Как оказалось, бинты на меня наматывала сама Макеза, предварительно смазав их приготовленной собственноручно мазью. Говорит, что она каждые пару часов приходила, что-то поправляла и прикладывала голову к груди, слушая, бьется ли мое сердце. Все бы ничего, но это поначалу вызывало удивление у ребят, ведь другим она настолько сильного внимания не уделяла. Все на места расставил Дас, который рассказал, как я собой закрыл волшебницу от атаки Карлика и чуть не погиб сам. Да и я до сих пор не понимаю, что меня тогда дернуло сделать такой шаг, но о содеянном ни капли не жалею.

— Слушай Керн, я тут как бы сам попробую. Ты иди, с моими руками дело немного затянется. А там я кликну кого-нибудь, кто поближе будет. — Сказал я ему, когда он привел меня в перелесок.

— Ну ты это, кричи тогда… ага… — Сам себе кивнул Керн, развернулся и пошел обратно в лагерь.

Конечно дело делать пришлось дольше, чем я сам ожидал, все-таки трудно с замотанными в «варежку» пальцами снять пояс. Пара ласковых слов на великом и могучем творит чудеса, и пояс все же расстегнулся и позволил сделать мне то, чего я так долго ждал.

Когда я закончил все дела и, даже не особо привлекая ласковые слова, застегнул обратно пояс, то решил не возвращаться в лагерь прямо сейчас. Помощи от меня будет не много, только отвлекать всех стану. Сквозь редкую рощу было видно, что в десятке метров от меня начинается обрыв, который плавно переходит в глубокий овраг, вот туда и направились мои стопы. Хотелось одиночества, посидеть, собраться с мыслями… Но одного меня не оставили, на горизонте нарисовался Мэр-ро. Хотя он тоже не особо болтлив и его молчаливое присутствие будет наверно даже лучше, чем просто сидение в одиночестве.

— Привет дружок. — Обратился я к нему. — Спасибо тебе, что помог. Нам было бы очень трудно без твоей помощи.

— Мэр-ро защитник! — Что-то наподобие этого выдал он, гордо распушив хвост. Потом взглянул на меня, всего такого побитого и упорхнул куда-то вниз на охоту, показав образами, что «мамке» нужна пища, а с замотанными лапами не поохотишься. Проявил заботу засранец…

Я сел на краю обрыва и стал смотреть вдаль. Сейчас уже был вечер, солнцу до горизонта оставалось совсем чуть-чуть. Но время я выбрал удачное. Такой пейзаж как раз то, что мне сейчас нужно.

Еще не бардовый, но уже красный диск светила медленно полз к линии горизонта. Легкое марево над землей от нагретого за день воздуха искажало небесную границу, превращая полет одиноких птиц вдалеке в завораживающий танец. Ветер, слегка колышущий траву, приносил долгожданную прохладу вечера, а мерное стрекотание просыпающихся ночных насекомых успокаивало лучше любой колыбельной. Красиво…

Такое умиротворение снизошло, даже все проблемы как-то отодвинулись на задний план, растворяясь в медленном дыхании природы. Потекли плавно мысли, стали вспоминаться вечера, проведенные дома с родными и друзьями. Как-то незаметно защемила сердце тоска по далекому, но такому родному миру. Одинокая скупая слеза намочила повязку на лице…

За спиной вдруг раздались чьи-то шаги, прерывая мои грустные воспоминания. Я думал незваный гость пройдет мимо и оставит меня наедине с моими мыслями, но нет, он шел именно ко мне. Гость остановился на краю перелеска, и у меня появилось ощущение пристального взгляда направленного в спину.

Я обернулся посмотреть, кого же принесла нелегкая, и наткнулся на цепкий взгляд уставших глаз. Это был Дас, хотя мне сейчас было все равно, пусть даже сам Сатана — с места не сдвинусь. «Смотри, если тебе так хочется» мысленно произнес я и развернулся обратно, подставляя свое лицо, замотанное бинтами, под последние лучи солнца. Созерцание этого настолько затянуло меня, что я очнулся только тогда, когда в двух шагах от меня на краю оврага сел Дас.

— Знаешь… — Неожиданно начала он разговор. — Мне тоже нравится смотреть на закат. Мой дед рассказывал мне забавную историю, когда я был еще маленький. Он говорил, что наше светило это душа Этны, которая бродит по небу и смотрит на нас, таких смешных людей. Что каждый вечер, когда солнце опускается за горизонт, она пытается согреть холодную душу Этона, отдавая ему самое теплое и самое светлое, что у нее есть — свое сердце. А он взамен дает ей частичку своей холодной души, темной, но такой прекрасной в ночи, чтобы украсить свою возлюбленную ожерельем из тысячи звезд.

— Да, красивая легенда… — Проговорил я. На самом деле просто не знал, что можно сказать. Как-то неожиданно это прозвучало от скупого на доброе слово, грубоватого Даса. — Знаешь, у меня тогда вся жизнь перед глазами проскочила. И я понял, что слишком многого еще не успел, что я боюсь… Многие из нас боятся, что уже не смогут вернуться домой.

— Я тоже. — Сказал он.

Какое-то время мы молчали и смотрели на закат, а потом он задал вопрос, выбивший меня из колеи:

— Почему ты не умер, Дим? Тогда, на телеге. Ведь щит взорвался.

— Не знаю, Дас, не знаю…

— Странный ты. — Как-то необычно посмотрел он на меня. В его взгляде была и печаль, и мудрость, не свойственные такому молодому парню. Этот взгляд будто говорил «Парень, я знаю, что тебе тяжело, но у меня нет выбора…», вот только какого выбора?

Я молчал, а он все смотрел и смотрел. А потом тяжело вздохнул и встал.

— Странный… Зато свой. — Хлопнул он меня по плечу, после чего развернулся и зашагал в сторону лагеря. — Ты долго не засиживайся здесь, а то Коло тебя в розыск подаст. — Крикнул он напоследок, прежде чем скрыться в роще.

— Свой… — Тихо прошептал я, смотря вслед Дасу.

Да, теперь я стал своим для них, как и они для меня. Пусть этот мир не мой, пусть не моя это война, зато теперь я свой. Свой в чужой войне.

— Эй Дим! — Прерывая мои мысли, закричал где-то Кёрн.

— Здесь я!

— Пошли в лагерь. — Подойдя, сказал он. — Вейг в себя пришел, Коло его сейчас допрашивать будет.

— Какой вейг?

— А, забыл тебе рассказать. Тот мелкий, которого Макеза приголубила, живой остался, только без сознания почти сутки лежал, сейчас вроде очнулся. Макеза что-то колдует над ним, наверно готовит, чтобы тот руки на себя не наложил во время допроса. Оказывается Коло немного знает вейгский.

— Ого! Ну пошли.

Мы вернулись в лагерь и попали как раз к самому началу. Карлик, которого все здесь называли холлом, сидел в ошейнике возле костра. Дэй Коло находился рядом и ворочал в этом же костре раскаленные железки, видимо это были орудия пыток. Макеза тоже была неподалеку и контролировала обстановку.

Удовлетворившись результатом, Коло оставил железки в костре и придвинулся к холлу. По моей коже мурашки побежали — слишком четкие воспоминания остались после пребывания в подвалах Гашетской управы.

Дэй сначала просто задавал вопросы, но мелкий свин презрительно кривился и безмолвствовал. Когда у командира кончилось терпение, он взял одну из раскаленных железок и приложил к ноге несговорчивого холла, чуть выше копыта. Мгновенно запахло палёной кожей. Свин пронзительно завизжал и засучил конечностями.

Особых усилий не потребовалось, через несколько минут такого допроса холл запел. Правда нанюхаться паленой плоти успели все, у меня даже пустой желудок начало выворачивать.

«Анализ…» — засветилась надпись интерфейса, когда Коло начал задавать вопросы на незнакомом языке. Речь отчасти была понятна и мне. Вчера, когда мы следили за вейгами на поляне и потом во время сражения, переводчик тоже работал. Так что часть разговора я смог разобрать, но не всё, только короткие и простые фразы.

— Как звать? — Обратился Коло к свину.