Джиллиан принесла бы присягу хоть дьяволу, прикажи ей это Адам.

– За себя я согласна, – пылко ответила она, сверкая глазами, и щеки ее заалели от надежды и энтузиазма. – Но вправе ли я? – с беспокойством спросила она. – В соответствии с брачным договором я отдала свои права Осберту.

– Я уже говорил вам, что реальное обладание – девять десятых закона, – уверил ее Адам.

Однако это ее не успокоило.

– Обладание мной так же, как и Таррингом, – уточнила Джиллиан. – Если какой-нибудь хитростью Осберт захватит меня, когда вы уедете, а он хитер, как змея, не будут ли люди вынуждены подчиниться ему либо по моему согласию, вытянутому из меня силой, как силой меня заставили согласиться с замужеством, либо даже из опасения за мою жизнь, и тем самым нарушить присягу? – она слепо смотрела в пространство. Будущего все-таки не было. – Пока жив Осберт… – прошептала она. – Я не могу быть в безопасности, пока жив Осберт.

Адам посмотрел на нее, и во рту у него пересохло, а руки похолодели. Уверившись, что Джиллиан – сильная женщина и, отчаянно сопротивляясь намерениям Адама, играет свою роль, он не понял, что она была просто испугана. Ему показалось, что она предлагает ему убить ее мужа. Он проглотил комок. Если Осберт действительно обращался с ней так, как она говорила, он заслуживал смерти. «Однако, если ненависть привела Джиллиан к намерению убить своего второго мужа, может быть, жадность привела ее к намерению убить первого? – осторожно предупредил себя Адам. – С этой женщиной нужно быть предельно осторожным».

Знай Джиллиан, чем занимался Осберт с тех пор, как покинул ее, она боялась бы гораздо меньше. Осберт на самом деле был не столько хитер, сколько глуп. Он ошибочно принимал учтивость, с какой обращались с его отцом, за страх и чувство признательности. Людовик всегда был благосклонен ко всем просьбам Саэра потому, что то, о чем просил его Саэр, ничего принцу не стоило – лишь его имя и печать на пергаментах, дающих права на то, чтоему самому не принадлежало. Осберт же просил большего, и потому Людовик встретил его столь же вежливо, но гораздо менее благосклонно. Хотя Людовик не отверг жалобу Осберта напрямую, он ограничился лишь более чем туманными обещаниями.

Не зная, что делать дальше, Осберт присоединился к армии Людовика. После первого разочарования, однако, Осберт оказался доволен своим выбором. Он предоставил своим людям добывать хлеб насущный воровством или разбоем и тем самым избавился от обузы. Для себя он довольно легко занимал в долг деньги, представляясь хозяином Тарринга. Благодаря отцу его приглашали во многие французские дома. Никто не придавал особенного значения тому, что его изгнали с земли. Это было довольно обычным явлением в условиях гражданской войны. Это даже ввело его в круг таким же образом обиженных джентльменов, у некоторых он нашел сочувствие.

Однако вскоре Осберт обнаружил, что его новое положение влечет за собой не только удовольствия. На третий день похода был предпринят штурм Хертфорда, и, к ужасу Осберта, ему было предложено повести своих людей лично. Он не мог отказаться напрямую. Отказ мог заставить Людовика взять назад свое обещание и отказать в помощи. Потея и дрожа, Осберт согласился. Ему в жизни не приходилось лазать по штурмовым лестницам. Когда же он готов был начать подъем – несколько позже других штурмовых отрядов, – одна из лестниц по соседству была отброшена от стены защитниками. Медленно, почти грациозно она поднялась вертикально, а затем упала назад, сбрасывая кричавших от ужаса людей. Осберт, пораженный страхом более верно, чем каким-нибудь копьем, упал ниц и затих.

К счастью для Осберта, штурм оказался безуспешным, и ему не пришлось объяснять свое отсутствие в сражении на стене. Удача продолжала улыбаться ему – через несколько дней замок пал. Осберт надеялся, что Людовик на месяц-два остановится, чтобы как следует отпраздновать свою победу. Этой надежде не суждено было осуществиться. Людовик был достаточно умен, чтобы ковать железо, пока оно горячо, и за одним успехом последовали другие. Однако каждый раз, когда Людовик выпускал своих солдат на грабежи, он наживал себе все новых врагов; каждый раз, когда он брал замок и отказывался вернуть его английскому хозяину – если тот воевал на его стороне, отдавая его одному из своих французских приспешников, он терял опору. Никто не верил, что Людовика удастся полностью вытеснить без борьбы, но он собственными действиями ослаблял свои позиции в Англии.

В это же время в пути находился еще один вооруженный отряд. Когда Катберт и его солдаты, по уговору с Джиллиан, покинули Тарринг, они направились прямо на север, намереваясь добраться до Лондона, где было больше надежд найти работу. Однако, когда они прибыли туда, основная часть армии Людовика уже собралась вокруг Хертфорда, а те французские рыцари, которые остались, не нуждались в наемниках. Еще хуже было то, что на Катберта и его солдат французы поглядывали с настороженностью и презрением. Один из французов, которому Катберт предложил свои услуги, посоветовал поискать работу у английских перебежчиков, которые только и смогут понять свинячье хрюканье еголюдей.

Разочарованный и напуганный, поскольку был уроженцем Сассекса и прослужил в этом графстве большую часть своей жизни, а в Лондоне даже те, кто говорил по-английски, говорили с другим акцентом, Катберт решил посоветоваться со старейшими членами своего отряда. Оказалось, что они тоже не большие охотники до приключений и связаны крепкими корнями с Сассексом. Одни предложили немедленно вернуться в Сассекс, другие, оскорбленные отношением французов, хотели пробиваться на запад и наняться к какому-нибудь стороннику короля Генриха.

Был найден компромисс. Они двинулись на юго-запад, надеясь найти покровителя и в то же время, не слишком удаляясь от родных мест. Работу они не нашли, зато случайно услышали интереснейшую новость. Адам Лемань, его отчим лорд Иэн де Випон и его зять лорд Джеффри Фиц-Вильям имели самую высокую репутацию. Воину не могла улыбнуться лучшая удача, чем оказаться в войске одного из них. Им говорили об этом много раз, и каждый раз Катберт чувствовал неловкость. Он понимал, что поступил плохо, оставив леди Джиллиан, но он должен был позаботиться о своих людях, а уход из осажденного замка казался наилучшим выходом. Теперь стало ясно, что он зря укорял себя. Ему следовало знать это самому, а не полагаться на россказни раненых и ошеломленных людей. Его отряду тогда вообще лучше было сдаться на милость Леманя и, может быть, поступить к нему на службу.

К концу второй недели странствий, так и не найдя никого, кто хотел бы нанять целый отряд неизвестных людей. Катберт предложил своим людям вернуться в Тарринг. Лемань мог отказаться нанять их и приказать покинуть окрестности замка, но он не станет брать их в плен или убивать, если их не в чем обвинить. Большинство воинов с радостью приняли предложение командира. Даже младшие, самые отчаянные члены группы начинали тосковать по дому. Некоторые, родом не из Сассекса, возражали, но им предложили отделиться и искать счастье самостоятельно, если они не хотят возвращаться в Тарринг. Одному человеку всегда легче найти место, чем целому отряду, но отряд все-таки держался вместе, поскольку, с другой стороны, один человек больше зависит от прихотей нанимателя. Таким образом, в ту минуту, когда Адам объяснял Джиллиан, что в качестве следующего шага нужно отправить людям Невилля официальное уведомление о смерти хозяина и об ее вступлений в права хозяйки замка, Катберт и его люди находились в дне пути от Тарринга. Джиллиан не имела понятия, какую форму должно иметь подобное уведомление, но поскольку была поглощена таким количеством самых разнообразных мыслей с тех пор, как спустилась к завтраку, что просто кивнула. Еще до приезда сюда Саэра в замке жил священнослужитель – Джиллиан слышала, как прислуга говорила что-то об отце Поле. Может быть, он нашел убежище у священника в городке. Она отправила одного из слуг разыскать его, если это возможно. Наверное, он знает, как оформлять такие дела.