— Скажи, а почему вы ушли под землю? — спросил я. — Слушай, ну правда, перестань, а? У меня мурашки от такого твоего взгляда. Ты во мне дырку хочешь просверлить?

— Убивать живых существ противно нашей природе, — сказал белобородый. Потом снова повернулся ко мне спиной и направился дальше по коридору.

— Вам нельзя убивать? — переспросил я. — А то что? Ну вот если ты меня сейчас, к примеру, убьешь, то что с тобой случится? Ты покроешься язвами и нарывами и станешь таким вонючим, что тебя придется изгнать из подземелий?

Судя по тому, что белобородый сбился с шага, споткнулся и дернулся, чтобы оглянуться, я если не попал в точку, то оказался где-то очень близко к истине.

— А если случайно убьешь? — выдержав приличную паузу, но не дождавшись ответа, продолжил я. — Ну вот к примеру, тащишь ты по коридору тяжелую тачку с камнями, не вписываешься в поворот, она падает, а там внизу стоит еще такой же чудик, как и ты. Он в кашу, разумеется. От головы остались обломки черепа и кашица из мозгов, кости остального организма тоже пребывают в полном хаосе. Короче, он труп. А ты? Что будет с тобой? Ты же не хотел его убивать, но тебя все равно мироздание накажет?

Теперь уже я не смог определить, отреагировал белобородый как-то на мои слова или нет. Он взял себя в руки и больше не дергался на мои слова. Он продолжал шагать, свернул в какой-то поворот, потом еще в один. Это уже какие-то явно второстепенные коридоры. Узкие, приходилось почти протискиваться.

Хм, а уж не подал ли я этому белобрысому кренделю хорошую идею своими праздными разглагольствованиями? Я вроде бы просто болтал, что приходит в голову, а для этого парня стало откровением, что убить можно нечаянно. И если он сейчас заведет меня в какое-нибудь место, в котором если я, например, оступлюсь, то рухну на что-нибудь острое. Ну или во что-нибудь кипящее.

— Далеко еще до поверхности? — спросил я. Черт. Я вдруг ощутил, что правая рука снова немеет. Покалывание стремительно взбиралось от пальцев к плечу. Как будто руку завернули в колючий коврик.

— Почти пришли, — белобородый остановился и повернулся ко мне. Светильник вновь превратил его лицо в страшную маску. — Дальше я с тобой не пойду. Просто иди вперед по проходу, и метров через десять окажешься на поверхности.

Он повернулся боком, пропуская меня вперед.

«Спокойно, Лебовский! — подумал я, осторожно ощупывая пол ногой, прежде чем ее поставить. Ледяное покалывание, тем временем, опасно разлилось по всему правому плечу. — Ты же сам себя только что накрутил. Приколист хренов. Потроллить белобородого ему захотелось, твою ж мать...»

Потянул носом воздух. Запашок был что-то не очень. Такое впечатление, что впереди помойка или что-то вроде. Судя по движению воздуха, выход должен быть уже рядом. Но все еще было темно. И еще этот затхлый запах, фу.

Коридор закончился внезапно. Под моей рукой вместо камня оказалось что-то другое. Вонь стояла уже почти невыносимая, даже глаза начало резать. Под ногой что-то хрустнуло. Этот коридор что, завален мусором?

Да уж...

Кажется, этот мудак специально выбрал самый удобный выход из подземного города, ага. Я некоторое время потоптался на границе кучи мусора. Размышлял, не вернуться ли мне назад и не поискать ли другой способ покинуть Грустину. Потом плюнул и полез на вонючие кучи. Тем более, что впереди явно замаячил кусочек звездного неба.

Когда я наконец выбрался из каменного плена на открытый воздух, меня ждало сразу несколько открытий.

Я на дне здоровенной ямы, практически котлована.

Стены отвесные.

И они метров примерно шесть в высоту.

И очевидного выхода из этой ловушки видно не было.

Ну зашибись теперь...

Первым делом я попробовал взобраться по земляной стене. Надеюсь, мироздание засчитало мою попытку и проставила какие-нибудь плюсики в карму. Третий раз сорвавшись с осыпающегося земляного склона, я прекратил это дело.

Посмотрел на небо и подумал, что вот сейчас прямо очень подходящий момент, чтобы снова закурить.

В принципе, сама по себе ситуация безвыходной не была, конечно. Яма эта была полна разнообразной рухляди, остатков строительного мусора и прочего крупного хлама. И если задуриться стаскиванием этого всего к одной стене, то в конце концов я устрою себе лестницу достаточной высоты, чтобы покинуть это вонючее место.

Хрен знает, сколько времени мне на это потребуется.

Или еще можно найти среди мусора что-то, подходящее для копания, и выдолбить с отвесных стенах ступеньки.

Или прокопать тоннель до поверхности.

Или...

Или можно вернуться обратно в Грустину, попросить прощения у белобородых и попросить выпнуть меня из их города в каком-нибудь более подходящем месте.

Подумав про последний вариант я невольно заржал. Вот уж вряд ли. Скорее я туннель прокопаю.

Самое печальное, что в моем скудном магическом арсенале не было ничего подходящего к такой вот ситуации.

Есть от чего приуныть, в общем.

Кстати, интересно, а в каком районе Томска эта яма? Если бы я проектировал город, я бы вообще поместил такое роскошество внутри стен? Мда...

По всему выходит, что мне нужно ждать рассвета, чтобы начать воплощать в жизнь самый реальный из моих планов — в смысле стаскивание крупных предметов к одной из стен. Шарахаться по грудам мусора в темноте — такое себе решение. Даже если выкинуть из головы чисто человеческую брезгливость, то тут нефиг делать переломать ноги, провалившись между какими-нибудь обломками...

Замерзать я начал минуты примерно через три. Летние ночи в Томске — это тебе не южный берег Крыма, прямо скажем. А мокрая одежда — далеко не самый комфортный наряд.

Сначала я подумал, что звук чьих-то шагов — это такой побочный акустический эффект стука моих зубов. Усилием воли я унял этот назойливый стрекот и снова прислушался. Нет, все верно. Наверху кто-то топал. И даже вроде бы что-то бормотал.

— Эй! — крикнул я. — Кто здесь?

— Вас? — на фоне темного неба появился силуэт всклокоченной головы. — Кто там кричайт?!

— Брюквер? — спросил я, слегка опецив.

— Йа! — силуэт головы закивал. — А кто кричайт?

— Это Богдан! — от радости я даже забыл стучать зубами. — Лебовский! Вы нас подвозили из Новониколаевска.

— Шайсе! — вскрикнул Брюквер, и сверху посыпались какие-то камешки. — А что ты там делайт?

— Я упал, — сказал я, не вдаваясь в подробности. — Можете помочь мне выбраться?

Луч фонарика показался настолько ярким, что пришлось крепко зажмуриться.

— Ферефка! — объявил Брюквер. — Мне надо достайт ферефка! Ты ждайт, я приносийт!

Ждать пришлось целую вечность, в смысле, минут пятнадцать, наверное. Чтобы не окочуриться и не откусить себе язык выбивающими чечетку зубами, я как мог шевелился. Махал руками, приседал, наносил удары по невидимому противнику. Прыгать только не рисковал. Ну нафиг, на такой ненадежной поверхности.

— Ты хватайт ферефка и залезайт наферх! — наверху опять включился фонарь. И вместе с лучом света мне на голову упал толстый канат с удобно навязанными узлами.

На радостях, я даже не вскарабкался, а кажется взлетел наверх.

Как мог отряхнул свой многострадальный костюм. Кажется, мне нужна новая одежда...

— Спасибище огромное! — сказал я Брюкверу. — Я бы вас обнял, но лучше не надо.

— Люти толшны помогайт! — заявил Брюквер, гордо подбоченясь. — Иначе капсдетс!

Я заржал. От облегчения, над шуткой, над собой. Над всем. Было так хорошо, что я даже сплясал бы на радостях, что не пришлось в поте лица таскать хлам к стене, выстраивая мусорную гору шестиметровой высоты.

Кстати, где я? Огляделся. С левой стороны почти вплотную была городская стена. Относительно далеко, правда, сложно в темноте сказать, насколько, болтался подсвеченный парой прожекторов цеппелин. Рядом с ним заманчиво светились теплом окна гостиницы. Той самой, где мне так и не удалось по-нормальному побывать, потому что группа встречи сняла меня с рейса и сразу же уволокла на рандеву с ректором.