Не успел мелкий поц уйти из коридора, после предупреждения, как сюда ворвалась наша классная. Раскрасневшаяся – бежала, наверное…

- Степанов ! – выкрикнула зло – ты что себе позволяешь ?! И тут же продолжила яростно – а ну марш за мной ! И взорвалась, видя, что её крик не возымел должного действия – Чего стоишь – не понял, что я сказала !!! Я обречённо кивнул – понял, чего уж там…

- Ты чего себе позволяешь – Степанов ? – зашипела, как змея Ольга Викторовна, как только мы зашли в классную комнату – пользуешься моим к тебе хорошим отношением ?! Вот оно как – её хорошим отношением ? НАШИ "игры" она называет её хорошим отношением ? А стонал от наслаждения кто – я, что ли ?! Ладно – послушаем, что там дальше… А классную уже понесло – без удержу !

- Я пошла тебе навстречу – отпустила тебя в Москву, а ты ? Должен был вернуться в этот же вечер ! А ты пропал до следующего утра ! Так ты ответил на мою заботу о тебе ! Оп – па: уже и забота появилась ! Если её не остановить – я ей до самого гроба обязан буду !

- Вообще то, Ольга Владимировна – разрешили мне поехать с Москву не вы, а наш директор. А вы только передали ей мою просьбу… Классная задохнулась от возмущения; лицо её покрылось красно-белыми пятнами. Жаль её, но сажать себе на шею – увольте…

- Я, конечно виноват перед вами – задержался в Москве на ночь… Готов написать объяснительную на имя директора и лично отнести его ей. А на будущее – я думаю будет правильным, мне самому испрашивать у директора разрешения, чтобы вас не подводить…

Глаза классной сузились; лицо потеряло свою привлекательность…

- Вот значит как ты заговорил… - прошипела она – моё хорошее отношение к тебе уже не нужно ? А ты забыл, что я по прежнему твоя классная ? – выдохнула она мне в лицо – и ты, по прежнему, от меня сильно зависишь ?! Тяжёлая артиллерия пошла в ход ?...

- Ладно… - подумав о чём то своём, решила она – расскажи мне – где ты был; что делал; почему не приехал вечером. А я подумаю – что мне с тобой дальше делать… Ну совсем берега потеряла, коза !

- Ольга Владимировна… Вы, как всегда, правы. Наши отношения, как вы правильно отметили, не что иное, как недоразумение, или баловство и они никаким образом не должны влиять на иерархию наших отношений. Вы начальник – я ваш подопечный… Вы мне указали на это и я всё понял: отныне наши отношения ни на йоту не будут отходить от установленных законом нашего заведения ! – закончил торжественно. А классная зависла от такого поворота события: выходит она сама потребовала чёткой субординации и о наших, пока ещё – на мой взгляд, невинных шалостях, нужно забыть. Какой удар по её психике !

- Степанов… - растерялась она - … Михаил… Я ничего такого не говорила ! – пришла в себя классная. Надо дожимать !

- И подумали и говорили и поставили наши отношения в строгие рамки, которые я теперь буду неукоснительно соблюдать ! А по вопросам, выходящим за пределы вашей компетенции, я буду теперь обращаться лично к нашему директору. И давайте на этом закончим обсуждать данную тему. Вы сказали – я подчинился ! Если у вас нет ко мне ещё каких то претензий – я пойду писать объяснительную. Встал и не дожидаясь продолжения, обещавшего, как водится, быть бурным: со слезами; упрёками; разного рода обвинениями – вышел из комнаты…

Нет – я, конечно, её прекрасно понимаю… Поздняя дочь старого, ещё с дореволюционным стажем, большевика, приняла, повзрослев и революцию и, главное, идеи и действия генерального секретаря ВКПб товарища Сталина. То ли ей, в комсомоле, агитатор попался толковый, то ли сама стала ярой сталинисткой, но когда, совершенно случайно, услышала, как на вечерних посиделках постоянной группы знакомых отца, не просто критикуют методы действий товарища Сталина, но и ведут разговоры о смене генерального секретаря ! На следующее утро дочь устроила отцу истерику и поставила ультиматум ! Или отец меняет свои взгляды на действия товарища Сталина и полностью порывает со своими, уже бывшими, товарищами, или она вынуждена будет написать официальное заявление в органы НКВД ! А в конце своей гневной речи, применила оружие главного калибра: упала отцу на грудь и с рыданиями вынудила его дать согласие на её просьбу… Получила и, приведя себя в порядок, поехала – с лёгким сердцем, на учёбу в педагогический институт. Четвёртый, заключительный курс: сданы все экзамены и зачёты – остались выпускные госэкзамены…

По возвращении домой Ольгу – в духе лихих девяностых, втянули в чёрную "эмку" и увезли на окраину города. Там, двое насильников, долго насиловали, а после этого; сломленную, раздавленную и морально и физически, поставили перед фактом: утром она поедет в институт и заберёт свои документы. Затем поедет домой и, ничего не обьясняя родителям, соберёт свои вещи и уедет из города… Куда ? Да куда угодно ! И больше никогда не появится в Москве. И главное: если она кому либо расскажет о том, что с ней было; о том, что ей приказано, или напишет в НКВД – то сначала её родственников порежут на куски – живыми, а потом и до неё доберутся ! И в доказательство серьёзности сказанного один из насильников принёс в комнату щенка. С начал резать его ножом ! Живого !!! Щенок извивался в руках садиста визжал от боли, а насильник, с гнусной ухмылкой, продолжал резать щенка, пока его визг не перешёл в скулёж и тот не перестал дёргаться в окровавленных руках садиста… Как только Ольга не сошла с ума – она сама не поняла ! Ты всё поняла ? – спросил садист и девушка часто-часто закивала головой, как китайский болванчик…

Утром её отвезли к институту и она сделала всё так, как ей приказали: забрала документы; зашла в квартиру и, на глазах у изумлённой матери собрала свои вещи в чемодан.

- Передай отцу… - бросила она глухим бесцветным голосом пытавшейся бесполезно получить на свои вопросы ответы матери – что он виноват во всём, что случилось… И ещё скажи… - голос её налился лютой злобой – я его ненавижу и никогда не прощу ! У меня больше нет отца !!! Подхватила с пола чемодан и вышла из квартиры…

Ольга отправилась на белорусский вокзал и поехала в Тушино: там жила дальняя родственница матери. Приехала. Родственница, жившая к этому времени одна, Ольге обрадовалась. Правда на все расспросы отвечала немногословно: поссорилась с родителями и буду жить, пока, у вас. А пожилой женщине разве в тягость ? А через неделю подвернулась вакансия на место учителя в спец учреждение… Она мне сама это рассказала – в порыве откровенности между нашими "играми". А что до допуска мужских рук до женского тела ? Так она меня - поначалу, за мужчину и не считала, а уж после – когда вкусила все удовольствия, женское начало взяло окончательный верх !

Потому то классная и взъярилась, что такой уютный и сладкий мирок отношений с учеником – ни к чему не обязывающий, вдруг мог разрушиться из-за моих, по её мнению, глупых действий ! А более всего, видимо, её страшила потеря работы: стабильной и довольно хорошо оплачиваемой: спецу учреждение, как-никак, проходило по ведомству НКВД… А может я всё это себе напридумывал ? Знаю только одно: сажать себе на шею, даже сейчас, женщину-командира – увольте !!! Навидался таких там – у нас ! Мозгов нет – одни инстинкты !

Возвращаясь с обеда, вместе с Алишером в спальню, на пролёте между третьим и четвёртым этажом, то ли подвернул, то ли вывихнул правую ногу. Нога соскользнула со ступеньки; сорвалась вниз; скользнула по следующей и я рухнул на бок, удержавшись, впрочем, от падения вниз, схватившись рукой за железные перила. Дико вскрикнул, и лицо перекорёжила жуткая гримаса боли…

- Что ? Миха – что такое ? – присел рядом со мной Алишер…

- Нога… - простонал я – как бы не был перелом – болит страшно ! Приятель сунулся, было, к ноге, но я остановил его выкриком:

- Подожди ! И добавил уже спокойнее, но с болью в голосе – Пусть немного боль утихнет ! Провёл осторожно рукой по ноге - Крови, вроде нету… Посидел несколько минут и потянулся, гримасничая, к штанине. Мимо нас проходили девчонки и мальчишки; парни и девушки… Кто то останавливался, спрашивая – что случилось ? Я только молча отмахивался – мол, проходите… Наконец, потихоньку потянул штанину вверх. М… да… Угрожающая картина: лодыжка распухла; покраснела… И это за такое короткое время ! А вдруг там перелом ?!