— Что это? — Спросил я королеву, указывая на две группы эльфов, спускающихся с трибун и ведущих на поводу пару изящных лошадок.

— Это игроки, сегодня праздник Пробуждения природы и они участвуют в священной игре, чтобы определить, под чьим покровительством мы проведем этот год.

— Это как? Чье покровительство? И что за игра?

— Вы видите две команды? Та, что в золотом представляет солнце, та, что в голубом, выступает от имени ночных лун.

Чья команда победит, той стороны мы и получим покровительство на этот год. Победа солнца значительно увеличивает урожаи, темп роста лесов, рост числа травоядных и многое другое. Покровительство лун, усиливает рост лечебных трав и кореньев, добычу драгоценных камней, повышенную удачу и урон у воинов в ночное время и еще много чего полезного. А игра сама по себе простая: есть две команды, в каждой есть Всадник, двое Бегунов и по три Ласки. Бегуны передвигаются только по земле, Ласки по деревьям, Всадник над ними. Их задача протащить мяч на половину соперников и забросить его в обруч. Вон там видите, две пары фей их подняли в воздух. Они тоже могут мешать команде соперников, летая во все стороны, в пределах своих границ. Правда, летают они не быстро и редко могут помешать планам игроков. Хотя у них есть и другие сложности — мяч нельзя держать больше трех ударов сердца, иначе он просто выпадет из рук, поэтому за это время его надо успеть передать другому игроку. Смотрите, игра начинается.

Я снова посмотрел на рощицу.

— Ух ты! Летающая лошадь!

— Это пегас. Их у нас осталось совсем мало, но сейчас их количество постепенно начало расти. Нам бы лет двадцать спокойствия, и мы бы смогли восстановить свои серебряные легионы.

Я мысленно покачал головой. Двадцать лет? Кто бы мне дал двадцать спокойных минут. Может каждый из эльфов и хороший боец, однако сама раса в этом мире какая-то не жизнеспособная. Слишком медленно развиваются, слишком долго растут дети. В данном случае практически бесконечная жизнь — это явный вред, все равно до взрослого состояния вырастают не многие. Я вообще не представляю мир, где бы они были к месту. Отсутствие естественных врагов — вот главное условие, когда могла развиться такая раса. Может они не местные? Пришли сюда из какого-то другого мира? Вполне возможно. А возможно я просто не вижу всех их возможностей. Ведь исходя из здешней истории, они как проигрывали, так и побеждали, насаждая свою гегемонию на всем континенте…

Пока я размышлял, команды заняли свои места, на краю своих зон. Как и сказала королева, двое на земле, трое на ветвях деревьев и всадник на пегасе, зависший над ними в воздухе.

Я, честно говоря, смотрел на это все довольно скептически. Если Пегаса было отлично видно, то стоящих под деревьями игроков, а уж тем более расположившихся в ветвях деревьев, было практически не видно. Однако, сомневался я зря. Стоило прозвучать сигналу, как в центре поля, среди ветвей загорелся не яркий свет, исходящий от парящего там мяча. Одновременно с этим, начали светиться и сами игроки, и одежда, и краска, нанесенная на кожу, начали разгораться, вырисовывая контуры игроков среди листвы. Одновременно с этим и сами деревья потеряли свою плотность, став полупрозрачными, а игроки, наоборот, засветились еще сильнее и визуально, как будто увеличились, словно у меня перед глазами повис невидимый бинокль. И все они по сигналу рванули вперед, устремляясь к мячу. И должен сказать, что бегущие по ветвям деревьев, по скорости нисколько не уступали ни Бегунам, ни всадникам на пегасах, будто у них под ногами были не корявые ветки переплетенные лианами, а мощенная мостовая.

Я откинулся поудобнее и приготовился насладиться небывалым зрелищем.

Серые призраки, понуро опустив головы, поднимались из источенной гнилью земли, вздрагивали, сбрасывая с себя невесомый прах, и так же уныло начинали скользить к виднеющейся вдалеке полосе нормальной почвы. Но с каждым преодолённым метром апатия с них спадала все больше, будто они поглощали энергию из самого воздуха. Хотя, может так и было, воздух над этим местом тоже был давно уже мертв, и только налетающие иногда порывы ветра, приносили сюда толику жизненной энергии. Призрак, неспешно передвигаясь, облетел вокруг парящего над превратившейся в прах землей старого орка и, будто не заметив левитирующей фигуры, полетел дальше, туда, где на границе мертвой и живой земли шел жестокий бой. Казалось, что и левитирующий орк не заметил своего странного соседа, но стоило тому пролететь мимо, как с поверхности окружающего орка защитного поля сорвалась пара духов и понеслась вслед за удаляющимся призраком. Тот все ускоряясь приблизился к границе, где десятки таких же как он уже вступили в бой с противостоящим им воинством живых.

Юркие гоблины, гарцующие вдоль границы на подвывающих и жутковато хохочущих гиенах, брызнули в разные стороны и пред очами призрака предстала нага, чей змеиный хвост нервно метался из стороны в сторону, добавляя к какофонии звуков боя, одновременно пугающий и завораживающий стук растущей на конце хвоста трещотки. Призрак, как завороженный, обернулся на этот звук, и тут его бесплотное тело обвил конец светящегося хлыста, одним рывком выдергивая призрака на нормальную землю. Нага откинулась назад, мышцы взбугрились под чешуйчатой кожей, руки замелькали, перехватывая хлыст и подтаскивая призрака все ближе и ближе к себе, и тут же со всех сторон к нему бросились всадники на гиенах. Их пращи взметнулись, десятки камней мгновенно преодолели разделяющее их расстояние, пробили фигуру призрака. Пролетевшие сквозь него камни, не нанесли никакого урона и призрака совершенно не взволновали, наоборот, он будто стал еще вещественнее и быстрее. Его жуткая когтистая лапа метнулась вперед, и на землю с жалобным воем повалилась гиена с распоротым боком. Из жуткой раны вывалились внутренности, а меж торчащих обломков сломанных ребер, мощными толчками забила алая кровь. Призрак, как завороженный, склонился над уминающим телом, всем своим естеством впитывая в себя уходящую из животного жизненную энергию. Насколько быстро умирало животное, настолько же быстро овеществлялся призрак, замерший под напором льющейся в него энергии, но если призрак замер, то все вокруг него нет. За спиной призрака мелькнула гибкая тень наги, а затем и гоблины, выхватив кривые ятаганы, бросились в атаку. Рядом грозно рыкнуло и я увидел Остапа. Сидя на спине громадного маркариса, он объезжал границу, вдоль которой кипели десятки подобных увиденной мной схваток. Огромный зверь, порыкивая, оглядывался по сторонам, иногда, понукаемый седоком, врываясь в самую гущу боя, нанося удары огромными лапами или давая вступить в бой Остапу, который парой ударов секиры неизменно склонял чашу победы на сторону своего войска. После одной такой схватки он глянул в мою сторону и на его татуированной роже появилась клыкастая ухмылка:

— А, Пахан! Приветствую! С возвращением в мир живых, что-то долго ты прохлаждался в мире теней.

— Ага, никому бы не посоветовал такого отдыха, хотя смотрю, вы тут тоже не в шоколаде. Что случилось? Где вы?

— Тебе должно быть знакомо это место, недалеко отсюда мы сражались с Ульем, когда он пленил все наше войско. Разведчики натолкнулись на него случайно. На отрогах горы камень превратился в прах и из центра этой области вылетают призраки, поглощая жизнь и расширяя пораженную область. Мы научились их сдерживать, но поток призраков не иссякает и, если мы не поймем, что здесь происходит, скоро у нас перестанет хватать ресурсов чтобы противостоять этой напасти. Уммра*кей уже третий день сидит в этой зоне, изучая нашего врага, но пока никаких результатов нет.

— Я думаю, это та же гадость, с которой нам недавно пришлось столкнуться. Овеществлённые сны Мораны, пустили корни сквозь плоть этого мира и, найдя слабые места, нашли себе выход здесь. Не зря эта гниль появилась совсем рядом с теми местами, где долгие столетия располагались Ульи. Думаю, еще один прорыв находится там, где находился третий улей. Его мои ребята уничтожали без меня, так что я не знаю где он находится. Вернусь спрошу у сокланов…