Кай с виду напоминал любезную змею, он был строен, двигался легко, без напряжения, лицо было гладким, без морщин. Часто улыбался, но в улыбке проскальзывала смертельная опасность. Он сидел у костра под навесом, и чувствовалось, как его тонкие мышцы подрагивают с ленивой силой. Черные волосы отросли почти до плеч, а с кончиков рта свисали длинные усы. Вокруг на границе света и тени притаились неподвижные фигуры двадцати или тридцати сидящих вьетнамцев. Кай разговаривал с Хоуком на быстрой смеси вьетнамского, французского и пиджина[10]. Хоук кивал и отвечал на том же.

Ночь была теплая, но огонь беспрестанно поддерживали. Над углями был подвешен металлический горшок. Запах в рабочем поселке никак не ассоциировался с Америкой. Это был запах иных трав и иной пищи из иной страны. Запах иных людей, запах иной культуры. Видимо, для вьетнамцев так же пахнет наша страна.

— Он говорит, что их набрали из лагерей беженцев в Таиланде. Говорит, угрожали: будете бунтовать — отправитесь обратно во Вьетнам.

— Скажи ему, что это неправда, — сказал я.

— Уже сказал, — откликнулся Хоук. — Но он не верит.

— А мне поверит?

— Ты белый.

— А-а, — сказал я.

— Он говорит, что солдаты с шоколадной кожей не имеют власти. И хочет обо всем услышать от тебя.

— А что случится, если их отправят обратно во Вьетнам?

— Кай работал с американцами на подавлении мятежей, — сказал Хоук. — В спецподразделении. Выискивали и убивали коммунистических гадюк. Но однажды коммунистические гадюки бросились в наступление, и они принялись драться друг с другом за места в вертолетах. Он говорит, что коммунисты разложат его на земле и сквозь его тело будут прорастать бамбуковые ростки. Он говорит, у большинства рабочих здесь те же самые проблемы.

— А какого цвета был человек, взявший его работать в спецподразделение? — спросил я.

Хоук ухмыльнулся. Сказал что-то Каю. Кай ответил, взглянул на меня, кивнул и улыбнулся.

— Какой-то белый майор записал его в подразделение. Сказал, что им же будет лучше, если янки прогонят коммуняк. Сказал, на нас, янки, можете положиться.

— Вот и доверяй нам, белым, после этого, — сказал я.

Хоук перевел. Кай ответил.

— В переводу твои слова звучат не так красиво, — сказал Хоук, — но он говорит, что понял смысл.

— Ему придется доверять и тебе и мне или не доверять нам обоим. Я не знаю способа уверить его в том, что мы вдруг не отвалим и не бросим его одного удерживать тигра за хвост. А ведь на самом деле мы так и поступим.

— Точно, — сказал Хоук.

И принялся толковать с Каем.

Вьетнамец кивнул и что-то коротко ответил, Хоук сказал еще что-то, а Кай все кивал, но потом выпрямился и взглянул на меня. Никто из окружавших нас не произнес ни слова. Никто не пошевелился. Все молча курили.

— Я объяснил ему, чего мы добиваемся, — сказал Хоук. — Объяснил, что нас поддерживает федеральное управление. Сказал, что им предстоит разнести это местечко по кусочкам, чтобы мы смогли добраться до Сюзан.

— И что он ответил?

— Ответил вьетнамским эквивалентом нашего «ага».

Я оглядел ясный круг, очерчиваемый отблесками пламени, и затененные лица этих далеких, непонятных людей. Людей, которых десятилетиями убивали, предавали, использовали в целях, до которых им не было никакого дела. И вдруг я заметил, что сидят эти странные люди так, чтобы закрывать своими спинами нас с Хоуком от глаз вездесущей «транспеновской» охраны.

— Я думаю так, — сказал я, обращаясь прямо к Каю. Через пару предложений я останавливался, и Хоук переводил. — Вы прибыли в страну нелегально, и если вас поймают, то вышлют из страны. А вас скорее всего поймают, если вы сбежите отсюда. Но я считаю, что, даже если депортация произойдет, вы будете высланы в лагерь беженцев, а не во Вьетнам. — От долгого сидения на корточках у меня затекли ноги. — Мы поговорим о вас с Айвзом, и он станет убеждать нас в том, что вы не будете высланы. Это может быть как правдой, так и неправдой. Он может выполнить свое обещание похлопотать за вас или не выполнить его.

Я подождал, пока Хоук переведет.

— Но, — сказал я, — я практически на сто процентов могу вам гарантировать, что, когда «Транспен» поймет, что вы здесь больше не нужны, вам придется пережить нечто похуже того, что мы вам предлагаем.

Когда Хоук снова принялся переводить, Кай кивнул и пристально посмотрел на меня. Затем заговорил он.

— Он хочет знать, что будешь делать ты, — сообщил Хоук.

— Я постараюсь выкрасть Сюзан и, если удача мне улыбнется, отвалить, — признался я. — В этом случае Хоук тоже отвалит. — Я смотрел на Кая. — И вы останетесь сами по себе.

Хоук снова принялся переводить. Кай снова закивал. Он молча смотрел на меня, медленно и глубоко затягиваясь сигаретой, и долго-долго, прежде чем выпустить дым через ноздри, удерживал его в легких. Затем он снова заговорил.

— Он хочет знать, зачем тебе все это. Почему просто не пригласить иммиграционные службы и не указать на группу нелегалов?

— Я не делаю этого, потому что мне нужен хаос в лагере. Если приедут иммиграционные власти, все пройдет тихо-мирно, и Рассел благополучно улизнет со Сюзан.

Хоук перевел. Кай кивнул.

— Еще я могу попытаться поговорить о них с Айвзом, — сказал я. — Может быть, существует какое-нибудь вьетнамское подполье, где они смогут исчезнуть.

Хоук перевел. Кай пожал плечами.

— Но обещать ничего не могу, — добавил я. — И не стану верить Айвзу на слово.

Хоук перевел. Кай усмехнулся и кивнул.

— Ему нравится, что ты никому не доверяешь, а он не доверяет тебе, — промолвил Хоук.

— В недоверии много отрицательных моментов, — сказал я.

— Они к ним привыкли, — откликнулся Хоук.

Кай что-то сказал окружавшим нас людям.

Раздалось ворчание, а потом резкое стаккато вьетнамской речи. Я взглянул на Хоука. Тот пожал плечами:

— Чересчур быстро. Я не понимаю, о чем они говорят.

Кай снова повернулся лицом ко мне, внимательно посмотрел в мои глаза, одновременно доставая из-за пояса пачку «Кэмела» и прикуривая новую сигарету от окурка старой. Он глубоко затянулся и долго-долго удерживал дым в легких. Долго-долго. И смотрел на меня. Дым медленно просачивался сквозь его ноздри.

Потом он резко кивнул.

— Да, — произнес Кай по-английски.

— Отлично, — сказал я. — Необходимо все четко спланировать.

— Мы уже спланировали, — ввернул Хоук. — Недавно.

— Мы возьмем на себя арсенал, — сказал я.

— Ага. У них есть бензин. Собирали, воровали по кварте и прятали.

— То есть план нападения не стал для них необычайно свежей идеей, — сказал я.

— Нет.

Прежде чем совещание закончилось, мои ноги окончательно затекли. Кай все говорил и говорил, Хоук переводил, я отвечал, предлагал. Но еще до заката мы все знали, что будем делать. И когда.