Кистим ошалело озирался, и вдруг дернулся, заметив Чена, собравшегося ощипать птицу. Лицо Кистима исказилось, он попытался было броситься к Чену, но тот показал Кистиму тяжелый кулак:

— Еще хочешь? Могу добавить.

— Нельзя!!! Хысхылых! — вскрикнул Кистим, не обращая внимания на Андрея с Мастером.

— Отдай ему эту курицу, — скомандовал господин Ли Ван Вэй, — а ты, Кистим, хоть бы поздоровался. Вон и Андрей сидит, он твоей невесте как-никак честь спас, а то и жизнь. А мы думали, что не выйдете вы с гор.

— Здравствуйте, господин посол. Здравствуй, Адерей. Птицу надо убить, — показывает он на фламинго, — а есть нельзя! Хысхылых!

» Убить Птицу! Нет, что-то явно накатывает «.

— Так что, жарить не будем? — недовольно проворчал Чен.

— Я дам вам еды. Сейчас, быстро принесу. А ее заберу, ладно?

— Давай быстрей!

Захватив фламинго, Кистим скрылся из виду.

— Ему можно верить? — спросил Чен. — А то бы связали, а курицу эту зажарили.

— Рискнем, — ответил Мастер.

— Ну-ну…

Тяжело проскрипели шаги, и показался Кистим с лошадью в поводу. Спустя несколько минут на берегу затрещал костер, над ним забулькал медный котелок с брошенными туда веточками смородины.

— Что такое» хысхылых «? — спросил Андрей.

— Вот она, птица, — отвечает Кистим, по-прежнему не глядя ему в глаза.

— Их что, не едят? — Чен, как видно, не оставил своих намерений относительно фламинго.

— Едят, когда другого нет.

— А тебе она зачем?

— Жениться.

— На ней, что ли?! — заржал Чен, отхватывая крепкими зубами кусок лепешки.

— Помолчи-ка! — оборвал его Мастер. — В самом деле, что значит» жениться «?

— Вы видели Ханаа? Вот на ней.

— Ханаа хорошая девушка, но при чем здесь эта птица?

— Когда хочешь жениться, надо платить» халын»— выкуп родителям девушки. Мне чем платить? А у Ханаа урянхи отца убили, дядя сказал, может ее так отдать. Только исполнить древний обычай — добыть эту птицу, «хысхылых», и подарить родителям девушки. Те отдают ее без выкупа, а то птица проклянет их род, и девушка помрет.

— Вот оно что… тогда понятно.

Мастер прикрыл глаза, неторопливо жуя кусочек лепешки, думая о чем-то другом.

— А как там наши лошадки, Белый с Рыжим? Живы? — неожиданно спросил он.

— Белый жив, в аальном табуне сейчас. Я с гор на нем уходил, был бы другой конь — достали бы урянхи. А вот Рыжий там остался.

— Жалко, хороший был конь. Так ты оттуда сейчас, от озера?

— Нет, — глянув на Андрея, Кистим перешел на кыргызский.

Андрей не понимал, о чем именно он говорит с Мастером, ухо улавливало лишь отдельные знакомые слова: «Кзыл-Яр-Тура»— Красноярск, «Сисим»— река, приток Енисея. Потом слово «каан». Это может быть «кан»— кровь по-кыргызски, либо река Кан, протекающая к востоку от Красноярска; либо же «каан»— «каган», «хан»— правитель енисейских кыргызов. Неожиданно мелькнуло слово «ча-зоол»— сначала в вопросе Мастера, потом в ответе Кистима.

«Если чазоол в ханской ставке, он нас как пить дать достанет, за пещеру-то! Только с моей рукой сейчас от него и бегать. Может, поехать с Кистимом да разговорить его по пути? Но предложить это должен господин Ли Ван Вэй. А как ему сказать?» Ну, это-то просто — Кистим первый перешел на свой язык, так и ему стесняться нечего.

— Listen, Shi-Fu! I would like to go with Kistim, to take part in his wedding ceremony…

— Just you?

— Yeah. You and Chan can go to Kahan…

Мастер перебросился с Ченом парой слов по-китайски. «Кто тут кому свой, кто кому чужой?» Потом Мастер обратился к Кистиму на русском — понятном для всех:

— Видишь, как Андрей у нас плох…

— Он не такой хороший воин, как вы и этот человек, — спокойно заметил Кистим.

— Весьма польщен, — поклонился Чен. «Вообще-то я лекарь, если почтенная публика еще не забыла. А забыла, так можно и напомнить».

— А как этот мальчик, Саим? — спросил Андрей, приближаясь к теме.

— Плохо. После урянхов сердце болит, голова болит, — ответил Кистим.

— Лечить надо.

В безветренном тепле раннего вечера волны улеглись, мощная река катилась размеренно и мирно. От кустов на мелкую воду протянулись острые тени, над кустами чиркнули утки, плеснувшие в недалекой заводи. Кистим схватился было за лук, да лишь махнул рукой.

— Слушай, Кистим, — сказал Мастер, — как поедешь к озеру, возьми с собой Андрея, очень нам с ним неудобно. А он Сайма посмотрит, может, тебе и девушку легче сватать будет. Саим ведь брат ее.

«Вот оно как — буду кунаком влюбленного джигита».

— Одна лошадь плохо. Тут аал недалеко… — с простецким видом заметил Кистим.

— Вот. — Китаец достал из тючка пару круглых бронзовых монет с квадратным отверстием посередине. — Купи ему лошадь.

— А вы, Ши-фу? — спросил Андрей для виду.

— Мы к вам скоро подъедем. Еще на свадьбу успеем.

«А лодку-то Кистиму не показал».

У Андрея было двойственное чувство. С одной стороны, не хотелось отрываться от своих китайцев: он не увидит, чем они будут заниматься, к тому же рискованно остаться один на один с Кистимом — вопрос с ямой так и не был закрыт. С другой стороны, он увидит и узнает нечто такое, чего китайцы знать не будут, то есть снова наберет некоторые очки.

— Надо ехать, раз решили. Садись, Адерей. — Кистим указал на седло.

Втроем они усадили Андрея, Кистим взял повод, и скоро заросли кустов полностью скрыли от глаз низкий песчаный берег Енисея.

Аал открылся через полчаса неторопливого хода, показавшись из-за невысокой гряды, — со своими собаками, косматыми верблюдами у серых войлочных юрт, узкоглазыми детишками, разглядывающими путников из-за длинных материнских юбок. За китайские монеты Кистим быстро сторговал коренастого пегого конька вместе со сбруей, да еще прикупил кусок дешевого ярко-красного сатина. Захватив материал и убитого фламинго, он скрылся в одной из юрт, затем вы — . шел, держа в руках два длинных куска домашней колбасы.

— Ты ел хыйма? — протянув кусок, спросил он Андрея.

— Ни разу.

— Ешь, как я.

Глядя на Кистима, Андрей поднял колбасу вертикально, чтобы не пролить вкусную жидкость, которой был пропитан фарш из жирного мяса, с добавкой лука, перца и внутреннего сала лошади.

— Вкусно? — спросил Кистим.

— Вкусно. Скоро поедем?

— Сейчас и поедем, только свое заберу.

— Что заберешь?

— Скоро увидишь.

Он еще раз зашел в юрту, вынес свою птицу вместе с каким-то свертком. Приторочив все это к седлу, Кистим помог Андрею забраться на своего пегого, и двое путников под лай собак выехали из кочевья, направляясь в темнеющую степь.

— Не опасно ночью ездить?

— Опасно, да времени нет, — ответил Кистим, ударяя пятками. — Ничего, проскочим. Утром на месте будем.

Степная ночь глухая, беззвездная, наполненная какой-то косматой, дымной темнотой. «Киргизская ночь», — мельком подумал Андрей, но занимало его не это.

— Когда у вас свадьба? — спросил он Кистима.

— Утром поедем девку брать. По обычаю через месяц надо делать «той», праздник.

— Ты будешь делать?

— Нет.

Они ехали конь-о-конь по едва видимой дороге, которая выглядела как две параллельные тропы, — в степи путники обычно ездят парами, неторопливо беседуя на ходу. В студенческие годы, завербовавшись рабочим в геологическую экспедицию, в якутской степи Андрей видел остатки таких дорог. В экспедиции он и познакомился с Виктором, отцом Татьяны.

— Не будешь устраивать «той»? Почему? — переспросил он Кистима.

— На что? — пожал тот плечами. — Денег нет, баранов нет. Надо быстрей домой ехать.

— Почему быстрей?

«Быстрей?» Андрей (точнее, Наблюдатель в нем) выделил решение Кистима быстрей возвратиться к родителям. Это важно, но почему важно, он еще не знал. Фактор времени вообще ключевой в этой операции, собственно, она вся завязана на время.

— Ты знаешь, китайский господин собирается плыть на Кзыл-Яр-Тура… — для пробы сообщил Андрей.