Неподалеку от Логова Волк обнаружил небольшую Неподвижную Мокрую, и охладил свои воспаленные лапы в грязи. Он зашел поглубже и смыл вонь Яркого Зверя со своей шкуры.

Когда Волк вернулся обратно к Логову, он по запаху понял, что что-то изменилось. Бесхвостые готовились сняться с мест. Волк решил следовать за ними и держаться поближе к Большой Сестре.

Возможно, Большой Бесхвостый Брат тоже вскоре появится.

Два охотника племени Рыси вбежали на стоянку, задыхаясь и обливаясь потом, и стали что-то сбивчиво объяснять на своем языке жестов. Ренн попыталась хотя бы уловить, что происходит, но ровным счетом ничего не понимала.

Волк исчез, но вороны играли в ветках сосны: они цеплялись когтями за рог Зубра, затем отпускали, падая почти что до самой земли, а потом взмывали в небо и кружились, чтобы начать игру сначала.

Молодой мужчина бросал на них злобные взгляды, но старик лишь пожал плечами.

— Они же вороны, им нравится играть. И обманывать.

Ренн раздумывала, могли ли эти слова быть обращены к ней.

— Вот, — вымолвил старик, обращаясь к девушке, — можешь захватить это, хотя я не могу позволить тебе взять стрелы.

К ее изумлению, он протянул ей ее лук. Лук был вычищен и натерт маслом, тетива смазана свежим воском.

— Благодарю, — сказала Ренн.

Старик заворчал:

— Это добрый лук, и ты хорошо ухаживала за ним. В отличие от некоторых. — Он скривился, словно переживая за все луки, с которыми дурно обращались. — Но тетива потрепана. Дай мне свою запасную, и я заменю ее.

Ренн помедлила.

— Это и есть запасная, — соврала она.

Он взглянул на нее из-под кустистых, спутанных бровей.

Что это? Он заманивает ее в ловушку? Или подсказывает ей использовать то, что она имеет? Она уже собиралась спросить, почему он вернул ей лук, когда молодой мужчина прибежал к ним.

— Все решено! — сказал он старику. — Мы сворачиваем стоянку.

— И куда идем? — спросила Ренн.

Мужчина не обратил на нее внимания, но старик взглянул с глубоким сожалением.

— Мне жаль, — пробормотал он и поковылял прочь.

У Ренн едва хватило времени, чтобы повесить лук за плечо, прежде чем ее запястья снова связали и надели повязку на глаза.

После сумрака бобровой хатки дневной свет ослепил Торака. Моргая и отплевываясь озерной водой, он уцепился за ветку. Она была покрыта сажей, и его рука окрасилась в черный цвет. В воздухе стояло облако едкого коричневого дыма.

Карабкаясь на гору веток, возвышавшуюся над хаткой, Торак огляделся. Он едва мог различить обугленные холмы, утыканные мертвыми деревьями. И больше ничего.

Он опустился на колени. Ренн. Волк. Как они могли выжить?

Если бы на небе была хоть одна птица, он бы нарушил обещание, данное когда-то ветру, и отправил бы свою душу найти их. Если бы хоть одно живое дерево осталось на склонах…

Позади кто-то чихнул. Жеребенок лежал на скрещенных тощих ножках. Казалось, он не меньше Торака был напуган собственным чиханьем. Торак нежно потеребил его гриву, и жеребенок моргнул ему длинными ресницами. Искорка надежды промелькнула в душе Торака. Если уж жеребенок смог пережить пожар, может быть, Волк и Ренн тоже смогли.

Разговаривая с жеребенком вполголоса, он развязал свой пояс и накинул его петлей вокруг его шеи. Жеребенок вскочил на ноги и дернулся в сторону. Затем опустил вниз голову и кашлянул.

После недолгой борьбы он зашел в воду, и они поплыли к берегу вместе.

Они едва ли успели добраться до мелководья, как раздалось пронзительное ржание. Жеребенок заржал в ответ удивительно громко и потянул ремень. Торак отпустил его, и тот поскакал к черной тени, промелькнувшей среди деревьев. Мать и детеныш потерлись мордами, а потом жеребенок уткнулся матери под брюхо и начал сосать молоко.

Торак различил и других лошадей. Главная кобыла повернулась и посмотрела на него пронизывающим взглядом. В тот момент он понял, что делать.

Он лихорадочно вытащил последний кусок корешка Саеунн из мешочка с целебными травами и разжевал его. Если Волк и Ренн где-то в этой опустошенной земле, кто лучше почувствует их, чем животные, которые всегда являются чьей-то добычей.

Остальные лошади переступали боком и трясли головами, опасаясь такой близости с человеком, но главная кобыла твердо стояла на месте. Прядая ушами, она слушала стоны Торака, когда судорога накрыла его. Она опустила голову и смотрела, как он держится за живот, падает на землю, подняв вокруг себя облако пепла…

И тут уже через глаза лошади Торак посмотрел на тело, которое корчилось в судорогах с пеной у рта.

Впервые в жизни он ощутил беспрестанную бдительность дикого животного. Он повел ухом, слушая, как люди колотят по золе, и затем уловил ржание кобылы, ласкающей своего жеребенка. Одним глазом он оглядел берег в поисках охотников, другим — склон наверху, а его лошадиное обоняние сообщало ему о любом движении каждого члена стада.

Души кобылы оказались на удивление сильными, но очень пугливыми, и хотя Торак хотел, чтобы она поскакала вверх по холму, она отказалась повиноваться. Она была мудрой лошадью, и знала, что лучше избегать всего странного, и поскольку вокруг все было странным, она не сдвинулась с места. Ее стадо прошло через ужасы лесного пожара, и теперь они очутились в этом почерневшем Лесу, где не было никакой травы, и лишь от воды исходил знакомый запах, и потому лошадь предпочла оставаться здесь.

Но чужие души в ее теле причиняли кобыле беспокойство. Она храпела и вращала глазами, и обеспокоенное стадо повторяло за ней.

В этой битве воли Торак победил. Он вселился в тело кобылы, стал ею. Вскинув свои задние копыта, он бросился в галоп. Почти без усилий его мощные ноги колотили по земле. Такая мощь, такая скорость. Он почувствовал прилив дикого восторга, с грохотом проносясь по холму, а его стадо грохотало за ним, не отставая ни на шаг.

На вершине он остановился, фыркая и шумно дыша. Насыщенный пеплом ветер ласкал его гриву, охлаждая запотевшую шею. Он раздул ноздри, пытаясь различить запахи.

И почти в то же мгновение он уловил запах волка.

Кобыла вздрогнула, вспоминая, как острые клыки кусали ее за ляжки. Торак заставил ее остаться на месте. Затем он услышал тонкий, срывающийся вой.

«Я ищу тебя…»

Это был не Волк.

Разочарование его было так велико, что он потерял власть над духом кобылы, и она развернулась и помчалась вниз по склону. Прокладывая себе дорогу сквозь свой сбитый с толку табун, она неслась обратно к безопасной воде.

Кобыла остановилась, подняв облако пыли. Она ощутила пахнущее мясом дыхание людей. По запаху почувствовала, что некоторые несли на себе шкуры летучих мышей, другие — хвосты лошадей. Она была встревожена, но не напугана. Хотя люди и были Охотниками Леса, они никогда не угрожали ей.

А вот Тораку было страшно. Он увидел свое человеческое тело, беззащитно лежащее на земле. Охотники тоже заметили его.

Он видел, как они поспешили к нему по растрескавшейся земле, разглядел их безжалостные татуированные лица. Он видел, как охотник племени Лесной Лошади ткнул в его тело пятой копья. Другой ударил его по ребрам. Торак почувствовал приглушенный удар.

Теперь они все столпились вокруг него, молотя и избивая его. Он рывком вернулся обратно в тело, и боль начала разгораться внутри него. Он застонал. Кто-то ударил его по голове.

В последний миг перед тем, как потерять сознание, он послал тихий вой Волку: «Прости, Брат, прости, я не смог найти тебя».

«Прости, Ренн ».

Ренн все толкали и тащили, пока она не потеряла счет времени. Иногда они несли ее, иногда заталкивали ее в долбленку. Один раз они покормили и напоили ее.

Она почувствовала запах горелой плоти и поняла, что они вступают в выжженную землю. Она казалась бескрайней, но в конце концов они снова очутились среди ухания сов и шелеста листвы.