Скоро рассвет. Снова рассвет… Пожалуйста, кто-нибудь… Я не хочу умирать.

Глава 5.

Фома

По ту сторону Каменных холмов шел дождь, причем такой, которого Фоме прежде видеть не доводилось. Тонкие нити воды тянулись с мутного низкого неба к земле, создавая в воздухе сплошную серую пелену, причем пелену, наполненную звуками. Она вздыхала, совсем как человека, хлюпала, потрескивала, стонала, звала… Тяжело. И одежда, соприкоснувшись с водяными нитями, моментально намокла, набухла, приобрела характерный запах плесени.

Караван двигался вперед медленно, повозки то и дело застревали в размокшей, размякшей земле. Приходилось толкать, ноги скользили по длинным хвостам полусгнившей травы, руки от соприкосновения с металлическим бортом сводила судорогой от холода, а любое физическое усилие вызывало приступы тошноты. Но Фома все равно был рад, он чувствовал себя полезным.

- И часто тут такое? - Разговаривали в дожде шепотом, точно боялись потревожить эту почти живую пелену воды.

- Не знаю, на моей памяти ни разу не было.

Дышать приходилось носом, стоило открыть рот, и Фома начинал захлебываться. Впереди дважды мигнул желтый глаз фонаря, что означало остановку. А чуть позже из серой пелены дождя вынырнул Рук и недовольно буркнул:

- Фома, тебя Януш зовет, и побыстрее давай.

Януш, как и все в караване, был мокрым, но при этом улыбался, радостно, почти счастливо, будто всю жизнь мечтал попасть в эту непроглядную серую пелену дождя.

- Привет.

- Добрый день, - Фома не был уверен, что сейчас именно день: пространство вокруг оставалось в равной мере серым и мокрым вне зависимости от времени суток.

- Садись, поговорить с тобой хотел.

- О чем? - мокрый коврик, мокрое железо, мокрый хлеб в мокром кармане. Даже укрытый под полупрозрачным колпаком огонь умудряется выглядеть мокрым, хотя подобное невозможно по определению.

- Просто говорить. Ты забавный человек, Фома, интересный, столько всего видел, столько всего испытал, почти сошел с ума, но сумел вернуться. Ты пришел не из этого времени, но окружающий мир воспринимаешь, как данность. Ты общался и с вампирами, и с танграми, пересек Проклятые земли…

Голос Януша убаюкивал, а в серо-голубых глазах появилось знакомое уже выражение участия, смешанного с любопытством.

- Расскажи.

- О чем? - Фома и не пытается сопротивляться, ему почти так же хорошо, как в бело-лиловом облаке… облака - обман, а Януш настоящий.

- Почему здесь останавливаются часы? Почему, если верить компасу, то каждый день север перемещается в другое место? Почему нет разницы между днем и ночью? И почему я слышу чей-то зов, но не могу понять, кто и зачем зовет?

- Не знаю.

- Подумай, Фома, это очень важно, - голос вкрадчивый, но серые глаза смотрят строго, требовательно. Они ждут ответа, и отказа не примут. А Фома и вправду не знает.

- Хочешь пойти со мной?

- Куда?

- Вперед. На разведку. Мы ведь не можем привести караван в засаду, правда, Фома?

- Правда.

- Вот и хорошо. Тогда пошли.

- Сейчас?

- А когда? - Удивляется Януш. - Конечно сейчас, вон, и небо, кажется, светлеет. Как ты думаешь, этот дождь закончится когда-нибудь?

И Фома снова не знает, что ответить. Наверное, закончится: водяные нити, связывающие небо и землю, стали совсем тонкими, хотя, может, это всего лишь галлюцинация. У него ведь случаются галлюцинации, просто Януш не знает, иначе не взял бы с собой. Идти мокро и скользко, трава размокла, растянулась по земле, образуя скользкую, буроватую кашу. Несколько десятков шагов, и караван остался позади, а Януш идет себе и идет, уверенно, точно видит перед собой совершенно конкретную цель. Фома же видит лишь черную куртку с тремя желтыми полосками на погонах и старается не отставать, он не уверен, что сумеет найти обратную дорогу.

Дорог здесь вообще нет, а понятия «вперед» и «назад» весьма условны. Нога проваливается в яму, и Фома, не сумев удержаться на ногах, падает. Бурая холодная грязь моментально липнет к одежде, теперь придется чистить.

Воздух отвечает печальным вздохом, от которого мурашки бегут по коже. Все-таки жутко здесь.

- Эй, Фома, ты где там? Иди сюда, тут есть кое-что интересное.

Януш сидел на корточках и рассматривал что-то лежащее на земле, на лице его застыло выражение искреннего детского любопытства.

- А я думал, что только людей могу слышать… ты же видел вампиров, верно? Это он, да?

Черные когти и черные пальцы, в бурой грязи, черная обгоревшая кожа и белые волосы, слипшиеся тонкими сосульками…

- Она. Ее зовут Коннован.

Януш ничего не ответил, он сидел, закрыв глаза, точно прислушивался к чему-то, а потом резко поднялся на ноги, вытер грязные ладони о штаны и сказал:

- Скоро совсем подохнет. Жалко, я никогда раньше живого вампира не видел. Ну что, пошли назад, дождь, вроде, прекращается.

- А она как?

- Никак. Какая от нее польза? Я вообще думал, что человек зовет, а это… пусть дальше лежит. Нет, ну если хочешь, то забирай, все равно без толку, вон какая дыра, пальцы пролазят, позвоночник однозначно перерублен, плюс ожоги… нет, не выживет. Впрочем… попробуй, только тащить сам будешь.

Фома дотащил. Страшнее всего было заставить себя прикоснуться к этому обожженному до черноты телу, в котором почти не осталось жизни. Януш наблюдал за попытками все с тем же почти детским любопытством, не делая попыток помочь. А и плевать на Януша, главное донести, не уронить, не причинить лишней боли, главное, чтобы выжила.

Если Коннован выживет, то и он, Фома, не зря существует. Какое-никакое, а оправдание, хотя вроде и не перед кем оправдываться.

- Будет, кто спрашивать, скажи, что я разрешил. И палатку возьми, там где-то должна была быть со спецзащитой. Что, тяжело? Может, все-таки бросишь, а?

Фома помотал головой. Тяжело, скользко, неудобно, но он должен.

- Смешной ты человек, - Януш шел засунув руки в карманы, - с вампиром возиться… то ли блаженный, то ли просто псих…

Вальрик

Казарму пропитал тяжелый запах ярости, багряно-коричневый, с редкими вкраплениями черной свернувшейся крови. Этот запах оглушал и выбивал из равновесия, но усилием воли Вальрик отодвинул видение прочь, сейчас не до него.

- Твое место будет здесь, - Суфа указал на койку. - Распоряжается в казарме камрад Гарро, он же будет тебя тренировать. Заниматься начнете завтра с утра.

- А на арену?

- Не терпится? - Суфа хитро прищурился. - Вот как Гарро скажет, так и пойдешь. Не спеши, за пять лет она тебе еще приестся.

Суфа ушел, а Вальрик получил возможность спокойно, без лишней суеты, разобрать вещи, а заодно и осмотреться в казарме. Почти то же, что на слайдах. Длинное приземистое здание в один этаж, изнутри стены такие же серые, как снаружи. Свет, проникающий сквозь узкие окна, кажется мутноватым, точно разбавленным, а желтые пятна на полу, наоборот, чересчур яркими. Койка жесткая, заправлена не новым, но чистым шерстяным покрывалом. Интересно, чье это место? И что стало с хозяином?

Хотя, пожалуй, ответ на последний вопрос был известен Вальрику. Согласно статистике семьдесят шесть процентов гладиаторов погибали в течение первых трех лет.

Дверь распахнулась с грохотом, заставлявшим задуматься, как это ее до сих пор не вынесли. Казарма постепенно заполнялась людьми, уставшими, раздраженными, пропитанными все тем же удушливым багряно-коричневым запахом.

- Эй ты, чего расселся? - темнокожий здоровяк с длинными, забранными в конский хвост волосами навис над Вальриком. - Новенький, что ли?

- Новенький.

- Ну, тогда добро пожаловать, что ли. Я - Ским, койка номер девять, одиннадцатая у Шакры, но он как всегда задерживается, чистоплюй хренов. Вечно как залезет в душ, так на час.

- Просто я предпочитаю, чтобы от меня не воняло пСтом. Вечер добрый.

- Добрый, - Вальрик встал, разговаривать, глядя на собеседника снизу вверх было неудобно, да и не слишком-то вежливо, хотя вряд ли эти двое обращали внимание на вежливость. - Я - Валко.