— Студенты-художники не все высокомерны, — сказала она. — Не все из них считают, что делать красивые вещицы недостойно их гения!

— Надеюсь, вложится! — отозвался Гидеон на вопрос Лили.

Он еще не был знаком с Анжелой Парк, которая его пугала, заставляя опасаться, что этот «проект» поглотит остаток денег Лили. Как только они поженятся, он посетит банк и «разберется» с финансами Лили, а если будет необходимо, «решительно вмешается». В конце концов, он должен вести себя, как подобает мужу.

— Жажду познакомиться с Анжелой!

— Обязательно, а я с твоим фантастическим другом из Ньюкасла, мистером Джастином Бингом!

Это был молодой американский театральный художник, который обещал Гулливеру работу в студии сценографии, которую надеялся открыть в Лондоне, где Гулливер станет его секретарем и консультантом по лондонским театрам.

— Ты еще не рассказал мне, как ты с ним познакомился, — сказала Лили, — ни о том, что в действительности произошло в Ньюкасле. Молчишь с самого возвращения.

Гулливер всячески оттягивал этот момент. На него вдруг нахлынули все страхи, о которых он на время забыл, возбужденный новым сближением с Лили, большей частью происходившим в постели. Лили потеряла деньги, он потерял работу, а завтра он обзаведется женой, о которой придется заботиться; но прежде предстоит сделать опасный шаг: неизвестно, как Лили воспримет то, что он сейчас ей скажет.

— Лили, я должен тебе кое в чем признаться. Я не был в Ньюкасле.

— Что?

— Я никуда не уезжал дальше Кингз-Кросс.

— Тогда где же ты был все это время?

— Сперва в дешевой гостинице близ вокзала, а потом… жил у Джастина Бинга.

— О господи! — вздохнула Лили. — Уже началось!

Она встала, подошла к каминной полке, схватила нефритовую черепаху, собираясь швырнуть ею в Гулла, но передумала. Гулл выглядел так очаровательно, последние события благотворно сказались на нем, он стал даже еще краше. Он был в светло-коричневых вельветовых брюках, вычищенных после той катастрофы на льду в Боярсе, в новом аквамариновом свитере из «Симпсонза» и новых темно-коричневых кожаных туфлях.

— Успокойся, ничего не началось! Джастин живет с красивой девушкой из Мичигана, с которой они расписаны! Он приютил меня из доброты и потому что хочет работать со мной. А не говорил я тебе об этом раньше, потому что хотел быть уверен, что все это реально, и у меня действительно есть работа.

— Так, продолжай, и расскажи мне все.

— Самая невероятная… странная вещь случилась со мной на Кингз-Кросс. Знаю, это звучит нелепо, но это действительно было. Я нашел улитку.

— Улитку?

— Да. Разве это не странно? Ну, я понимаю, улитки, они повсюду, но чтобы на главном лондонском вокзале!

— Ну и ну! Продолжай.

— Я как раз смотрел расписание поездов на Ньюкасл и увидел ее на асфальте, она катилась, наверное, кто-нибудь задел ее ногой, я не понял, что это такое, подумал: что это? — и поднял. Конечно, бедняга спряталась в свой домик, но мне показалось, что она жива, я сел на скамью, и вот, через минуту она высунула голову, открыла глаза и повела рожками, я положил ее на обратную сторону ладони, и она поползла… и, представляешь… она смотрела на меня!

— О боже!

— В чем дело? Как бы то ни было, я не знал, что с ней делать. Я не мог просто оставить ее на вокзале или взять ее с собой в комнату, а потом в Ньюкасл, но я почувствовал, что она почему-то мне дорога и я должен позаботиться о ней. Извини, это звучит идиотски…

— Вовсе нет, — сказала Лили.

— И вот я пошел с моей улиткой, я уже чувствовал, что она моя, поискать для нее безопасное место. Но правда, на Кингз-Кросс…

— Могу представить.

— Я прошел массу улиц, ища подходящий парк или сад, но ничего не попадалось. Тогда я вернулся на вокзал, спустился в метро и доехал до Гайд-Парк-Корнер.

— Правильно сделал.

— Я завернул ее в платок, сунул в карман брюк и постоянно придерживал рукой, к счастью, в это время в метро не так много народа. Короче говоря, захожу в парк — и представляешь, даже там, в дальнем конце, где просторно, много деревьев и травы, я не мог просто оставить ее на открытом месте, там бы ее легко склевали дрозды, и — прямо помешался на этой улитке — пошел дальше, перешел в Кенсингтонский парк. Я знал, что нехорошо оставлять ее на цветочной клумбе, садовники это не приветствовали бы. Подумал об Уголке Питера Пэна, но там, конечно, всегда много людей, которые кормят уток, и полно птиц. Тогда я нацелился на Серпентайн, на местечко возле моста, знаешь, где низкие перила, и вот я перегнулся через перила и стал высматривать, где кусты погуще. Стою я так, держа улитку в руке, высматриваю, где бы ее спрятать, а на тропинке останавливается высокий парень и смотрит на меня, не понимая, чем я таким занимаюсь. Потом тоже перегибается через перила и спрашивает, что я там ищу. Ну, я и, не зная, как ему объяснить, рассказываю ему всю историю с начала. И понимаешь, он оказался таким славным, был так удивлен и восхищен, сказал, что его тоже волнуют всякие крохотные создания. Потом помог мне найти идеальное местечко для улитки, мы оставили ее там, пожелав ей удачи, вернулись на тропу и пошли к мосту.

— Это был Джастин Бинг.

— Точно. Я рассказал ему, что собираюсь в Ньюкасл, искать работу, он спросил, какого рода работу я ищу и есть ли у меня в Ньюкасле знакомые, где я живу сейчас и много о чем еще, потом мы пошли выпить в ресторанчике возле Серпентайна, заодно перекусили, и он рассказал мне о своей жизни, а я о своей, он стал настойчиво просить меня забыть о Ньюкасле, забрать вещички из той паршивой гостиницы и переехать жить к ним с Мартой, пока не разрешим вопрос с работой…

— А потом в один прекрасный день ты объявился и сказал, что был в Ньюкасле!

— Я никогда не говорил, что был в Ньюкасле, — возразил Гулливер, — это ты так думала, а я не стал тебя переубеждать. Прости. Я вроде как обманул тебя. Но я был так ошеломлен и хотел быть уверенным насчет работы, прежде… а потом мы…

— Да, да, понятно.

— Прости. Надеюсь, ты не станешь из-за этого считать, будто я дрянь… с твоей стороны было несколько романтичным думать, что я уеду в Ньюкасл и вернусь, найдя там работу.

— В твоей истории, — сказала Лили, возвращаясь к столу, — куда больше романтического и куда больше непонятного. Но с этим Бингом — на сказку похоже.

— Ну, понимаешь, он баптист.

— Кто он?

— Баптист. Ты знаешь, что это такое. И Марта баптистка. Он отличный малый, один из самых приятных людей, какие мне попадались, исключительно благородный.

— Я смотрю, мы привлекаем благородных людей, надеюсь, он еще и умеет делать деньги. Ему известно о моем существовании?

— Конечно, я все ему про тебя рассказал.

— О, вот как! И что же именно?

— Сказал, что есть девушка, чьей руки хочу попросить, как только найду работу.

— Ах, Гулл… Гулл… — Лили вытерла слезы смущения, смеха, радости и какого-то глубокого непостижимого волнения. — Представляю, как Джастин был тронут! Ты, конечно, сделал это не специально.

— Нет, разумеется… но его это, естественно, не оставило равнодушным, и Марту тоже. Она все время называла тебя моей невестой.

— Они будут разочарованы, — сказала Лили. — Небось подумали, что я наивное юное создание.

— Я сказал им, что ты необычная.

— Вот уж спасибо!

— Но, Лили, они такие милые. И совсем не страшные. Они понравятся тебе, а ты им. И разве это не странно, все случилось благодаря цепочке невероятных совпадений, если бы улитка не оказалась на вокзале, если бы я ее не заметил, если бы не стал искать, куда ее отнести, и не пошел именно в то место в Кенсингтонском парке, и если бы Джастин не проходил мимо как раз в тот момент… Случай — великая вещь!

«Если был случай», — подумала про себя Лили, а вслух сказала:

— Значит, у нас будут новые друзья, которых познакомим со старыми друзьями… когда поженимся… после того, как поженимся… завтра.

Гулливер же думал: сошло, слава богу! И все-таки, хорошо было бы, если бы он поехал в Ньюкасл, как наврал Лили. Идея была такая смелая, захватывающая, и там бы могло произойти что угодно, что-то ужасное или, наоборот, чудесное, еще чудесней, чем встреча с Джастином; если бы знать свое будущее. Боже мой, будущее! Интересно, пожалеет он когда-нибудь о том, что наткнулся на ту милую улитку? Мысль все бросить и просто отправиться куда глаза глядят была очень важной для него, это было своего рода испытание, проба сил, тест на смелость, который больше не повторится — во всяком случае, не в таком виде, — и он оказался готов к нему. Конечно, он не струсил, все происходило по воле случая, и что он не уехал, и что никогда не узнает, что было бы, если бы уехал. Он даже мог встретить там девушку… Но скоро Гулливер оставил эти предательские и удручающие мысли. А подумал: что ж, он не добрался до Ньюкасла, как бедный Дженкин до своей Южной Америки. Интересно, мечтать хорошо или вредно? И что с тем человеком на Кингз-Кросс, где он сейчас, не следует ли сходить поискать его?